Трофей мажора

Ирис Лана

Это не начнушка, а балахон какой-то, и она мне немного великовата. Но она хлопковая и прохладная ткань приятно липнет к влажному телу.

Включаю ночник, выключаю свет. Теперь глазам не так больно. Смотрю на себя в зеркало – Ой! Я похожа на бледную поганку. В этой белоснежной длинной сорочке, с влажными растрепанными волосами и поникшими глазами, будто призрак девчушки из прошлого века явился. Мерцаю немного в приглушенном свете, мне для полной картины огромного старинного подсвечника в руках не хватает. Тогда я точно буду героиней исторического романа.

Если

бы это был любовный роман, Его Величество меня бы не покинуло, – мелькает в голове вихрем.

Ничего, я могу быть героиней книги ужасов. Так даже интереснее, – тут же утешаю себя.

Возвращаю на место спадающую с плеча лямку. Планирую спуститься на кухню и сделать себе чай. И вновь слышится хлопок. Затем, дверь в комнату открывается, и с подносом в руках входит Антон. Через секунду резко тормозит.

– Ого… неожиданно, – обводит он мое одеяние насмешливым взглядом. – Ты зачем встала, барыня? Тебе нельзя. Постельный режим.

А я застываю в оцепенении, двинуться не могу. Он вернулся… Смотрю на него, на поднос в его руках, на котором: кружка с чаем, от которого сильно парит, мед в тарелке, стакан воды, а еще лежат какие-то лекарства в цветных упаковках.

– А ты куда ходил? – спрашиваю глухо.

– Домой бегал. У вас ни меда, ни лимона, – отвечает он, ставя поднос на тумбочку, – ни чая, ни жаропонижающего, – продолжает перечислять, – ни еды. В холодильнике мышь повесилась…

– Ладно, ладно, перестань, – перебиваю я его. – Я поняла…

Он подходит ко мне, встает напротив, как и привык, очень близко, почти впритык. Я только сейчас замечаю, что он тоже весь промок. Не мудрено, когда такой ливень.

– Ты мокрый…

– Ты тоже, – шепчет он мягко, поправляя вновь упавшую с плеча лямку ночнушки, и нежно проводит большим пальцем по ключице. От его прикосновений у меня мурашки идут. Всю кожу покрывают, вниз, по груди, к животу спускаются. Ноги предательски немеют, и я испуганно задерживаю дыхание.

– Зачем ты здесь… я же сказала, что не хочу быть с тобой… я… Антон, я не согласна быть твоей временной девушкой! Я не хочу встречаться, пока тебе не наскучит! Мне не нужны такие отношения! Мне нужна определенность! И…

– Шшш, – останавливает он меня, палец к моим губам прикладывая. – Варь, давай потом этот вопрос решим? Посмотри на себя, ты вся горишь. Тебе нужно лекарство выпить.

–… и твои извинения! Твое раскаяние! – не унимаюсь я, убирая его руку.

– Мое раскаяние? – со смехом переспрашивает, взметнув брови удивленной дугой. – Варя, мне такое чувство не свойственно. А насчет извинений – я тебе уже сказал, что ни о чем не жалею…

– Я тебе смешна, ты сказал, что тебе весело наблюдать за моими реакциями, ты сказал…

– Я помню, что я сказал, ложись, – за локоть меня берет, к кровати подталкивает. – Давай, давай, не спорь.

Подчиняюсь, только потому что на ногах еле стою, штормит меня. Иначе – ни за что бы не выполнила его указаний.

Он проделывает все те же действия, что и ранее: подушку мне поправляет, одеялом укутывает. На край

кровати рядом со мной садится и берет лекарство, распечатывает упаковку и начинает внимательно читать инструкцию.

Пока он это делает, я его открыто разглядываю. Внешность у него все-таки идеальная: вычерченные темные брови, чувственные губы… Красивый и такой заботливый мерзавец… И правду ведь предупреждали: внешне – Греческий Бог. Внутри – сам Дьявол. Дьявол, который запутал меня, обольстил, обманул… и продолжает обманывать. Нет, не так… Он со мной сейчас честен. Но продолжает очаровывать, чтобы заполучить то, что он хочет. Чтобы я сделала так, как нужно ему. Чтобы потом разбить остатки моего бедного несчастного сердца…

– Так, значит, две чайной ложки три раза в день, – бормочет он, встряхивая бутылочку с жидкостью. Ложку берет, наливает полную и ко рту мне подносит. Я нос морщу, потому что запах у лекарства неприятный, горький. – Давай, первая ложка – за папу, – улыбается нежно.

Я кривлюсь и чуть не выплевываю эту противную жидкость. С трудом проглатываю.

– Вторая – за меня, – еще одну подносит и улыбается шире.

Я его таким презрительным взглядом смиряю, чтобы понял, за него – не хочу! Лучше буду и дальше болеть. Лучше умру!

– Ну, пожалуйста, барыня… – шепчет он со смехом в голосе.

– Я если только за себя, – нехотя беру в рот вторую ложку.

– Ну хорошо, – он по-прежнему держит задорную улыбку, губу прикусывает. – Ладно, выпей еще жаропонижающее, и вот твой чай. Двигает поближе поднос, подает мне таблетку от температуры и стакан воды.

Пока запиваю лекарство, слышу стук в дверь. Удивленно поднимаю голову, гляжу на Антона. Кто это может быть, среди ночи?

– Врач пришел, – говорит он, поднимаясь с кровати. – Посмотрит тебя.

– Что? Нет, только не врач! – хнычу я, приподнимаясь повыше на подушках – Терпеть их не могу!

Антон игнорирует мои капризы, уходит, возвращается уже с доктором.

Врач седой строгий мужчина в круглых очках, долго слушает меня фонендоскопом, меряет мне давление, щупает живот, затем, что-то пишет в карте. Говорит почему-то только с Антоном, дает ему рекомендации, выписывает еще какие-то лекарства, вручая рецепт. Антон важно кивает, заверяет – что все понял и запомнил. На меня доктор вообще толком внимания не обращает, как будто я не в состоянии сама понять его назначения.

– Я оформлю ей больничный, – доносит ему важно. – За справкой заезжай, как поправится. И деду своему привет передавай, – похлопывает Антона по плечу, затем, берет свой чемоданчик и уходит. Антон идет за ним, чтобы закрыть дверь, а когда возвращается, я ему прямо сообщаю, что болеть не собираюсь. В понедельник в школу явлюсь.

– Как прогуливать, так это можно. А как болеть – так в школу пойдешь? – удивленно интересуется он.

Я на его замечание ничего не отвечаю, чай теплый залпом выпиваю и на подушку откидываюсь, меня в сон сильно тянет. Этот придурок просто не понимает. Ведь школу я из-за него пропустила. Все из-за него…