Трон
Шрифт:
Сопротивление стражи за стенами подавили играючи. Когда Гиваргис подоспел к своим, все было кончено. Рамана, завидев приятеля, на этот раз не скалился, а сразу подошел, чтобы обсудить дальнейшие действия.
— И куда теперь? — спросил озадаченно. — Тут ведь и заблудиться можно.
— Нам бы провожатого, — смекнул Гиваргис. — Отправим несколько человек поискать слуг, заставим набросать план…
Перед ними был дворцовый комплекс — десятки, если не сотни входов и выходов, галерей, террас, помещений. И везде могла ждать засада. Нет уж, лучше знать,
***
После очередной атаки на главный вход, когда в узких коридорах нельзя было ступить без того, чтобы не наткнуться на чей-нибудь труп, враг дал короткую передышку.
Тиглат отправил гонца к принцу — скоро придется отойти, долго им не продержаться.
Подсчитывали потери, зализывали раны. Убитых оттащили в сторону: своих бережно занесли в ближайшее помещение, из чужих сделали еще одну баррикаду, без сожаления добивая тех, кто еще дышал. А еще прислушивались к тому, что происходит на площади перед дворцом: ждали подкрепления. Когда же?!
Сам Тиглат тоже был ранен. Один из нападавших достал его копьем, снес шлем, а с ним и кожу с головы вместе с волосами. Кровь залила лицо, доспехи. В бою было не до того, а как вышло затишье, дал себя осмотреть — выяснилось, что рана-то серьезная. У него был проломлен череп. Но, посмотрев на солдата, ошалевшего от увиденного, Тиглат лишь усмехнулся и приказал не трепать языком.
Когда штурм возобновился, подоспел гонец от Арад-бел-ита.
— Принц сообщает, что нас обошли с южной стены. Приказал отступать…
В глазах вдруг потемнело. Тиглат пошатнулся и едва не упал. Гонец поддержал его под руку.
— Прочь, — разозлился командир.
Отдышался. Оперся на копье. Приказал позвать Салмана, своего заместителя. Потом снова провалился в никуда, как будто умер на пару минут. Когда открыл глаза, оказалось, что уже лежит на полу, в каком-то помещении, а на лбу — мокрая повязка. Повторил:
— Где Салман?
— Здесь я, командир. Ты сознание потерял…
— Ты отвел людей?
— Да.
Даже умирая, он не забывал о своем долге.
Подошел Арад-бел-ит.
— Мой господин, — Тиглат попытался встать.
— Лежи.
— Мы взяли верх?
— Нет. Но стало легче. Ашшур-ахи-кар с двумя сотнями отборных воинов прошел во дворец через потайной ход.
Откуда-то из других помещений послышался шум, зазвенело оружие, кто-то закричал:
— Они идут!
Вокруг дворца завязалось сражение. Кисир Ишди-Харрана, укрывшись за стенами, с одной стороны отбивал атаки царского полка, а с другой — сам пытался овладеть резиденцией Арад-бел-ита и пленить принца, тоже оказавшегося в кольце.
Затишье наступило ближе к утру. И все не сомневались, что враг что-то затевает, были напряжены, готовились умереть и все-таки надеялись на счастливый исход.
13
Зима 681 — 680 гг. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Спать не хотелось.
Поворочавшись, Басра наконец встал и пошел в конюшню. Он нередко сам проверял, ухожены ли лошади, все ли в порядке, иногда не гнушался сам взять в руки щетку и скребок, лишь бы побыть с кем-нибудь из своих любимцев наедине, погладить по холке, пошептаться.
«Вот уж кого не заботят все эти дворцовые интриги», — с досадой думал он.
Стража, охранявшая царскую конюшню, пропустила колесничего безропотно. Он прикрыл за собой ворота. Один из коней, узнав хозяина, призывно заржал. Басра поднял факел выше.
— Ну что ты, Сипар?! Что ты, дорогой друг! Ждал меня?! Неужто и тебе не спится…
Сипар, стройный гнедой жеребец, забил копытом. Кажется, он тоже был рад видеть человека.
Басра принес ему пару яблок. Стал кормить с руки, делиться сокровенным: этот не выдаст.
— Как ты тут без меня? Прости, утром никак не мог тебя навестить. Царь отослал меня за город по неотложным делам. Потом встречался с кравчим… Помнишь его? Он еще как-то нахваливал тебя, хотел задобрить финиками. А ты их не любишь...
Конь словно догадался, о ком речь, вздрогнул, засопел. Басра с горечью усмехнулся:
— Это ведь из-за него я вляпался во всю эту историю. И, похоже, пути назад нет… Знал бы царь, что я против него замышляю… Он вчера говорил со мной, как с товарищем, а я, веришь, в глаза ему смотреть не смел… Была бы моя воля, прямо сегодня б и уехал из Ниневии, только бы не участвовать во всем этом. Как думаешь, куда бы нам податься? Может, к тебе на родину? Ты ведь из Мидии?.. А что, нашли бы тебе красотку, да и мне заодно…
Спроси кто, как он оказался среди заговорщиков, Басра, наверное, и не смог бы дать вразумительного ответа. Разве он не готов был умереть за Син-аххе-риба без раздумий, разве не преклонялся перед его мудростью… А все равно встал на путь цареубийства, словно поддавшись чужим чарам. И теперь его терзали сомнения — вдруг он поступает неправильно, что, если все наветы и уговоры Ашшур-дур-пании на самом деле пропитаны ядом…
Ашшур-дур-пания — вот кто с первого дня, как Басру назначили царским колесничим, стал для него лучшим товарищем и во всем помогал советом, что для человека, не искушенного в придворной жизни, особенно ценно.
— Надо уметь трезво смотреть на то, что происходит в стране, вне зависимости от того, на чьей ты стороне, — говорил царский кравчий. — На протяжении почти ста лет Ассирия ведет бесконечные войны, и конца этому не видно. Наши города скоро обезлюдеют. Здоровых мужчин почти нет, одни калеки остались, еще немного — и ассирийские женщины станут совокупляться с рабами, только бы продлить род. Тукульти-апал-Эшарра, Шаррукин, Син-аххе-риб17… А теперь вот и Арад-бел-ит!
— Ты правда веришь, что Ашшур-аха-иддин в этом отличается от Арад-бел-ита? — несмело пытался возразить ему Басра.