Трон
Шрифт:
— Ливий, Меланей! — позвал он двух своих преданных слуг, обычно сопровождавших его в самых рискованных предприятиях.
Из подсобного помещения тут же появились два рослых египтянина, вооруженные длинными кинжалами. Без слов — достаточно было одного взгляда на господина — все поняли, обнажили клинки, пошли вперед…
— На кухню, — командовал Ашшур. — Во дворце мятежники.
Путь выбрали самый длинный, в обход мест, где могли повстречаться дозорные.
«Где будут посты, там будут и схватки», — размышлял кравчий.
Не ввязываясь ни с кем в бой, им удалось пройти почти до конца. Но около
Ашшур-дур-пания переглянулся со своими слугами, в двух словах объяснил, как действовать, после чего, открыв лицо, решительно вышел из своего укрытия.
— Что вы тут делаете? Кто вас сюда послал?! — брызгая слюной и выкатывая глаза, грозно прокричал царский кравчий.
В любой иной ситуации подобный напор, несомненно, возымел бы должное действие, но эти стражники получили приказ арестовать изменника, и его высокий сан больше не довлел над ними.
Как только Ашшур-дур-пания приблизился к солдатам, один из них ударил его в живот тупым концом копья, другой сделал подсечку. Ашшур неловко завалился на бок, скорчился от боли. Стража тут же обступила его и стала добивать ногами.
Египтяне появились у них за спиной стремительно. Двое стражников упали сразу. Еще двое погибли с небольшой задержкой. Последний успел проткнуть копьем Ливия и легко ранить Меланея, когда Ашшур-дур-пания, лежавший на полу в луже крови, вдруг, выпрямившись, нанес врагу колющий удар слегка снизу вверх в поясницу, справа от позвоночника. Это почти сразу поставило стражника на колени. И уже тогда с ним расправился Меланей, не меньше двадцати раз вонзив кинжал в грудь и живот противника.
Ашшур-дур-пания после этого обессиленно сел и огляделся. Он больше не сомневался.
«Значит, все-таки Бальтазар! Значит, он предатель!»
— Помоги встать.
Они вошли на кухню, отыскали подсобное помещение, предназначенное для временного хранения вина, и там вскрыли пол.
— Возьми факел, — приказал кравчий.
Подземный ход терялся в кромешной тьме...
***
Бальтазар вскоре получил донесение:
«Все, кто был послан за Таба-Ашшуром, там, в восточном крыле, и полегли. Трупы обезображены: носы отрублены, уши отрезаны, глаза выколоты. Приказ был никого из внутренней стражи в плен не брать. Большая часть дворца занята воинами Таба-Ашшура, и чтобы одолеть их, понадобится вдвое, если не втрое больше людей, чем есть сейчас… К Закуту пока не подобраться».
14
Зима 681 — 680 гг. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Царский глашатай Бэхрэм редко видел царя. Обычно властитель передавал ему поручения через Мардук-нацира, министра двора, или Набу-Раму, первого министра. И Бэхрэм, помня о том, каким влиянием пользовался его предшественник, всегда обижался этой незаслуженной опале (а именно так это и выглядело со стороны). Поэтому неудивительно, что первая же попытка Ашшур-дур-пании завоевать доверие столь высокого сановника сразу увенчалась успехом. Царский же кравчий сказал тогда про себя: «Идиот,
Спеси в Бэхрэме действительно было через край. С кем бы он ни говорил, — с министром, туртаном, принцем или самим царем, — у его собеседника невольно складывалось впечатление, что глашатай относится к нему как к младшему брату, причем независимо от возраста. Син-аххе-риба, например, это сначала настолько покоробило, что он уже хотел было отправить наглеца на плаху, но, пошептавшись с Мардук-нациром, передумал (повезло, что настроение было хорошее).
Этот короткий разговор можно передать в нескольких словах:
— Что хочет от меня этот надменный баран? Попасть ко мне в шурпу?
— Мой повелитель, он вовсе не собирался тебя обидеть. Однако надо признать, что он дурак.
— Вот как? Тогда, может, было ошибкой поставить его на такую высокую должность?
— Он очень богатый дурак — и поэтому очень уважаемый. Хотя и многими нелюбимый… К тому же он обладает ценным талантом…
Мужчина он был крупный, высокий, плотный, с широкими по-женски бедрами, покатыми плечами и большой квадратной головой. Что до таланта, то Мардук-нацир, несомненно, имел в виду ораторские качества Бэхрэма. Голос у него был как труба, а речь лилась так плавно, так восхитительно красиво, что народ почти боготворил его.
…Будучи последним представителем знатного древнего рода, Бэхрэм владел самым большим полем хлопчатника в Ассирии, десятками лавок и мастерских в Ниневии, Ашшуре, Калху и Арбелах. Его приказчики продавали роскошные ковры, вышитые золотом ткани и покрывала, богатые одежды, духи, от которых женщины приходили в восторг, помаду самых разных оттенков, краску и эмаль для росписи стен дворцов и храмов, фаянс, кафель, сосуды и вазы из разноцветного стекла, резную мебель, оружие.
Если чего и не хватало для полного счастья царскому глашатаю, так это наследника. Семь дочерей от четырех жен — и ни одного сына! По этой причине месяц назад Бэхрэм решил взять себе пятую жену. Его новой избранницей стала Хилини, дочь Авана, начальника почтовой службы Ниневии.
— Стройна как лань! — сказал Бэхрэм, подглядывая через щелку в стене за своей гостьей, сидевшей среди его жен на женской половине дома.
— И нежна, как цветок! — добавил Аван, довольный реакцией жениха, одновременно стараясь избежать слова «красивая», чего никак нельзя было отнести к числу достоинств невесты. Впрочем, тридцатипятилетнему мужчине тринадцатилетняя девушка и без того показалась очень соблазнительной.
— Я беру ее в жены, — недолго думая решил Бэхрэм.
— Могу ли я рассчитывать на какую-то компенсацию? — осторожно спросил Аван.
— Конечно! Чего ты хочешь?.. Пойдем-ка обсудим это за ужином.
Хозяин дома посмотрел на своего будущего тестя свысока — и потому что вырос на две головы выше его, и потому что считал, будто оказывает большую милость, соглашаясь на этот брак.
Маленький тщедушный Аван покорно опустил глаза и даже пустил слезу.
— Я так берег мое сокровище! Мне так будет не хватать моей Хилини!
— Ну-ну, не переживай, это будет честная сделка, — рассмеялся Бэхрэм, хлопнув гостя по плечу.