Трон

Корбут Андрей Евгеньевич

— Да, мой господин… Лошади и люди готовы.

— А моя дочь? Внук? — встрепенулся Набу-дини-эпиша.

Начальник замялся:

— Караульные предупреждены, что мы едем проверить окрестности. Если с нами будут женщина и ребенок, неизвестно, как поведет себя Шер. Он ведь начальник караула. Возникнут ненужные расспросы.

— Да… да… ты прав, — забормотал Набу-дини-эпиша.

«Это ведь твоя кровь! Что ты делаешь?! — попыталась образумить та его половина, которой была присуща смелость, но мудрая нашла отговорку: — Спасайся сам! Дети, внуки — все еще у тебя будет. Ты еще не стар. Или у тебя две жизни?!»

—

Выезжаем немедленно.

***

Едва начало смеркаться, Набу-шур-уцур с десятком конных воинов отправился к Аби-Раме. Фланги армии Арад-бел-ита к этому времени настолько прижались к центру, что управлять ими отдельно от остальной армии было уже бессмысленно. Ни дождь, ни военный гений, ни даже удача больше не могли скрыть от Гульята и его полководцев малочисленность атакующих. Однако непогода сковывала инициативу, а отчаяние вынуждало Арад-бел-ита рисковать: снимать в спешном порядке какие-то отряды с одного участка и перебрасывать на другой — и только это пока позволяло держаться. Да еще оставалась надежда: три тысячи воинов царского полка Ашшур-ахи-кара стянули на себя почти все силы, что были у Гульята, — двадцать с лишним тысяч человек, и внезапный удар Аби-Рамы, его десятитысячного отряда по вражескому тылу мог в одночасье переломить ход сражения.

Набу-шур-уцур прошел оврагом до самой воды, затем двинулся вдоль берега реки, пока не наткнулся на отряд из полусотни аконтистов с лучниками. Возглавлявший отряд сотник погиб, а новый командир, до этого служивший всего лишь десятником, был неопытен. Отбившись от основных сил, заблудившись, они бродили так уже больше часа и почему-то приняли Набу-шур-уцура с его людьми за союзников.

— Мы из армии Набу-Ли, кисир рабсака Ниниба; а вы кто? — спросил десятник.

Окажись здесь кто-то другой, он, может, и растерялся бы, но Набу-шур-уцур знал почти всю свиту Набу-Ли наперечет: кто чем дышит и как воюет, и поэтому назвал имя его кравчего, человека очень влиятельного, но в то же время незаметного. Вряд ли в армии его вообще кто-то видел, зато все точно слышали.

Знакомое имя успокоило десятника, и он бесстрашно приблизился к группе всадников.

— Что вы здесь делаете? Неужто от смерти прячетесь? — насмешливо и грубо спросил его «кравчий».

В ответ послышались неуверенные оправдания:

— Заблудились. Как слепые котята… А бежать мы и не думали.

— С нами пойдете! — приказал Набу-шур-уцур. — А я потом скажу рабсаку Нинибу, кого ты охранял в этом бою.

Возражать никто и не подумал. Десятник даже рад был, что одним махом решил сразу столько проблем.

Хитрость помогла Набу и его людям сократить путь почти вдвое. Там, где на пути встречались войска Ашшур-аха-иддина, на переговоры отправлялся десятник, если натыкались на своих — говорил молочный брат царя. Добравшись до горы, углубились в лес, и уже через час вышли к расположению Аби-Рамы. Его войско стояло наготове всего в десяти ашлу³⁶ за лагерем Ашшур-аха-иддина.

Как только дозорный взял лошадь Набу-шур-уцура под узды, чтобы проводить к наместнику Изаллы, рабсак наклонился, чтобы отдать приказ:

— Арестуй этих болванов, что сопровождали меня. Они из армии Набу-Ли.

Аконтисты с лучниками так и не поняли, что произошло,

когда их вдруг окружили и принудили сдать оружие. Десятник, пытаясь заступиться за своих людей, кричал:

— Это только моя вина! Это не дезертирство! Мы заблудились!..

Аби-Рама, собрав вокруг себя офицеров, находился в авангарде.

— Долго же вы набираетесь мужества, чтобы вступить в бой! — еще только приближаясь к ним, громко вмешался в этот военный совет Набу-шур-уцур.

Растолкав нескольких командиров, он подошел к их предводителю, навис над ним, словно скала, и сказал:

— Я не буду слушать твоих оправданий. Просто отдай приказ немедленно ударить в тыл нашим врагам. И добудь нам победу — это все, что тебе надо сейчас сделать!

И вдруг откуда-то справа раздался голос Скур-бел-дана:

— Дорогой Аби-Рама, ты спрашивал, как тебе доказать преданность царю Ашшур-аха-иддину?

Это была измена. Набу-шур-уцуру не позволили даже умереть как воину. Кто-то сбил его с ног, кто-то ударил в спину мечом. На последнем издыхании, стоя на коленях и истекая кровью, Набу схватил ближайшего к нему офицера за одежду, подтянул к себе и принялся душить голыми руками. Но тут рядом встал Аби-Рама. Словно извиняясь за свое предательство, он передернул плечами, а затем одним взмахом меча привел смертный приговор в исполнение…

Когда Аби-Рама бросил голову Набу к ногам Скур-бел-дана, тот, взяв ее за волосы, посмотрев в стекленеющие глаза, не мог скрыть своего удовольствия:

— И почему его все так боялись, ума не приложу!

***

Отряд лучников, которому было поручено охотиться за Ашшур-ахи-каром, в конце концов своего добился. В рабсака почти одновременно вонзилось четыре стрелы, и одна из них, та, что попала в сердце, принесла его врагам удачу.

Арад-бел-ит, появлявшийся то здесь, то там, то отдававший распоряжения, то рубившийся с врагом, узнал об этой смерти, когда находился в самом центре, где царские телохранители и остатки сотни Хавшабы противостояли сотням Шимшона и Хадара. Это было как послание богов, в которых он не верил: «Все кончено!»

Вокруг сгущались сумерки. То, что Аби-Рама и Набу-шур-уцур до сих пор не дали о себе знать, говорило об одном: помощи ждать неоткуда, а битва проиграна. По какой причине — уже не имело значения. И все же природное упрямство, стремление бороться до конца в самой, казалось бы, безнадежной ситуации, заставляли цепляться за последний шанс.

— Мне нужны все офицеры и сотники, — выйдя из боя, приказал Арад-бел-ит, вкладывая меч своего отца, верный Нергал, в позолоченные ножны и поправляя на себе сбившиеся доспехи, перемазанные грязью и чужой кровью.

Военный совет собрался всего в ста шагах от переднего края, по иронии судьбы — в шатре, который еще утром принадлежал Гульяту. Царь потребовал доклада. Они бились в полном окружении, исчезла даже та единственная лазейка, которой еще недавно воспользовался Набу-шур-уцур. Раненых давно перестали выносить с поля боя, убитых было больше, чем живых, — от всего царского полка осталось не больше кисира.

Слушая тех немногих командиров, что остались в строю, Арад-бел-ит всматривался в их усталые лица и понимал: эти люди пойдут за ним до конца, среди них не было ни трусов, ни предателей.