Трон

Корбут Андрей Евгеньевич

Сказал с усмешкой:

— Где тут у тебя можно присесть?

Мара, передернув плечиком, показала на единственно возможное для этого место, ей и самой было неловко за небольшой шатер. Но, по крайней мере, она жила в нем одна. Большинство не могли рассчитывать и на это.

Старик, присев на край ее постели, тихо заговорил:

— Хорошо хоть твоя мать не дожила до этих дней. Не знаю, как бы она все это вынесла.

— Все еще наладиться, отец, — с присущим молодости оптимизмом улыбнулась ему Мара.

— Может, и наладится… — кивнул Набу. —

Что Ашшур, твой муж, не заходил еще?

— Нет, — зарделась молодая женщина. — Как он? Не ранен?

— Ни царапины. Скоро будет… У меня для тебя хорошие новости. На узурпатора совершено покушение. И сейчас он при смерти.

Мара тихо охнула, не справившись с нечаянным счастьем, и, застеснявшись своих чувств, прикрыла ладонями лицо.

— Так, значит, войне конец?!

— Ну… Так думает царь…

— А ты? Ты так не думаешь? — с тревогой спросила дочь.

Она была не так уж глупа, прекрасно понимала: не будь отец сведущ в придворных интригах, вряд ли он сумел бы почти десять лет оставаться наместником Ниневии.

Набу не ответил. Заговорил совсем о другом.

— Как здоровье моего драгоценного внука? — оглянулся на детскую кроватку, в которой мирно посапывал младенец. — Не приболел? Дорога-то дальняя.

— Нет. Он весь в отца. И не такое выдержит.

— А сон у него как? Не плачет? Не капризничает?

— Ему все нипочем, — гордо улыбнулась мать.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал дед, да так, что со стороны могло показаться, будто это и было то самое главное, ради чего он пришел. И сразу заторопился: — Я пойду. Много дел.

Этот визит почему-то встревожил Мару, хотя причин, казалось, не было.

Сон после этого ушел безвозвратно, и женщина, оставив сына на попечение кормилицы, снова отправилась к подруге.

Шаммурат не спала. Ждала мужа.

Оглянувшись на Мару, застывшую у входа, она с одного взгляда поняла все о тревоге, переполнявшей ее, и, словно мать, тихо сказала:

— Иди ко мне.

Они обнялись и заплакали. Так и сидели вместе на постели, пока в шатер не вошел Аби-Рама.

— Ну вот еще! Мало вам дождя снаружи, так вы решили навести сырость и внутри! — насмешливо сказал он, чтобы как-то успокоить женщин.

— Я пойду! — подскочила Мара.

— Нет, нет. Я ненадолго. А жену я и при тебе поцеловать могу, — притягивая к себе Шаммурат, пошутил наместник Изаллы. Поцелуй вышел короткий и неловкий, жена оказалась куда стеснительней, чем ее муж. Он ухмыльнулся и тут же засобирался. Только на входе обернулся, и тогда лицо мужчины стало совершенно серьезным:

— Помни об одном: что бы я ни делал, это для нашего блага…

Набу-шур-уцур навещал Шушану раз в три-четыре дня. Как же тяжело давались ему эти минуты! Когда он входил в ее шатер, жена узнавала его, поспешно вставала с ложа, где неподвижно сидела все это время, и, оглядываясь назад, обращалась к своим детям, словно к живым, говорила:

— Иония, Лилита, Марьям, Априм… Ступайте к отцу, обнимите его!

Затем она начинала рассказывать

ему о тех приключениях, что якобы случились с ее детьми, пока мужа не было рядом. То задумчиво и тихо, то насмешливо, то вдруг возбуждаясь, чтобы потом говорить без умолку…

— Заболела Хэмми. У нее весь день был жар. Но лекарь говорит, что все обойдется… Ахикар сегодня впервые взял в руки стилус. Написал на табличке — «МАМА»… Смешной такой — потом ходил всем показывал, хвастался, гордый собой. А Марьям, ты не поверишь, чуть не утопила котенка… Случайно, конечно…

Потом, вдруг встрепенувшись, она обязательно кого-то не находила.

— А где Ромина? Где моя Ромина?! Кто видел Ромину?!

И начинала кричать, стенать, рвать на себе волосы… На ней почти не осталось волос. И все усилия служанок, пытавшихся сохранить хоть какое-то подобие прически, были заранее обречены на провал.

Набу-шур-уцур после такого обычно уходил. Не было сил это видеть. О своем горе он старался не думать. У него оставался сын. И все чаяния и надежды Набу теперь связывал только с ним. К Шеру были приставлены два самых надежных стражника из личной охраны царя, они сопровождали мальчика даже там, где при обычных обстоятельствах это вызвало бы чувство неловкости. Питался он с царского стола с личного согласия Арад-бел-ита, дабы и с этой стороны исключить малейшую возможность беды. Спал в одном шатре с отцом. Но Шеру пошел пятнадцатый год. Возраст еще не мужа, но юноши. И отрок рвался в бой с горячностью, столь присущей молодости. Тем более что он вышел и статью, и силой в родителя.

— Да о чем ты?! — попытался как-то осадить парня отец. — Тебя сломают в бою, как щепку!

— А ты испытай, — заносчиво отвечал сын, схватившись за меч.

Схватка получилась короткой, опыт одержал верх, однако Набу вынужден был признать, что сын действительно управляется с мечом не хуже многих. После этого, хоть и с тяжелым сердцем, сановник все-таки назначил Шера начальником караула у самых безопасных в лагере ворот, смотревших на горы.

В ночь после битвы Набу-шур-уцур тоже навестил жену. Нашел ее спящей. Какое-то время сидел у ее постели, вглядываясь в такое родное лицо, пока Шушана не заворочалась и не повернулась к нему спиной. Тогда он встал, устало потер глаза, размял плечи, запрокинул голову, шумно выдохнул… И вдруг услышал голос жены. Спокойный, ровный, тот самый — настоящий, каким он был до их несчастья:

— Уходи… Позаботься о Шере… Что бы с тобой ни случилось, обещай мне.

Он не смог ей ответить. В горле встал ком. Набу просто ушел. Молча. В полном смятении. Испугавшись неведомо чего. Ему казалось, что сами боги сейчас говорили с ним устами его жены.

«Конечно же, я позабочусь», — лишь мысленно ответил он.

Шер не спал. В караульном помещении он был один, и обрадовался отцу, в первую очередь, потому, что уже не знал, как побороть сонливость.

— Что нового? — пытаясь басить, спросил юноша после обычного обмена приветствиями. — Ты же был у царя на военном совете?