Тропинка в небо(Повесть)
Шрифт:
— Фи, княгиня! — вмешался Трош. — Где только вы воспитывались? Быть лакеем у какого-то пузатого плебея для нее, видите ли, работа!
— Ну, конечно, какая же это работа? Унизительно, особенно для нас с вами, барон. А вот давать государству взаймы незаработанные деньги — не унизительно?
— Ну и что тут такого? — подал голос Бутузов. — Получил от родителей в личное пользование — значит, твои.
— Раз не тобой заработаны, — значит, чужие.
— Вирно каже, — вздохнул Мотко. — Брать у батькив на заем… охо-хо…
— Я
— А вот это видел? — Старшина Мигаль показал свой внушительный, не оставлявший надежд на сносную жизнь кулак.
В классе поднялся шум. Каждый спешил высказать и утвердить свое мнение. Только несколько человек — те, кто знал почти наверняка, что их завтра вызовут отвечать урок, или кто готовился исправить двойку, не участвовали в митинговании. Синилов, заткнув пальцами уши, читал учебник физики. Петя Ракович, стараясь перекричать всех, вслух учил стихотворение.
Уже ничего нельзя было разобрать в этой какофонии. И тогда у стола возник помкомвзвода. Сделав зверское лицо, грохнул кулаком по столу:
— Молчать!
С задней парты к нему пробирался Захаров. Шум мало-помалу стихал. На этом успокаивающемся фоне все назойливее били в уши истошные вопли Раковича:
Я ассенизатор и водовоз, Революцией мобилизованный и призванный…— Эй, уймите этого ассенизатора! — крикнул Славичевский и несколько находившихся поблизости от Петра спецов тут же исполнили приказание, толкнув Раковича в левый бок и в правый и вдобавок ласково, но чувствительно смазав по шее. — Так вот, знаете, о чем мы думаем? — Он кивнул в сторону приближающегося Захарова.
— О второй порции за ужином, — раздались насмешливые голоса. — Это неинтересно — сами о том же мечтаем.
— Зачем нам знать твои печали? Кхе, кхе…
— А вот зачем. Мы считаем, что исполнять лакейскую должность, может, и подходяще для всяких там княгинь и баронов…
— За клевету на советских баронов получишь в ухо!
— А мы сыны батрацкие, нам такая работа не к лицу.
— Но и тянуть с родителей тоже не годится, — перехватил Захаров. — Посему предлагается потрудиться на товарной станции. Глядишь, и на заем заколотим, и свою лепту внесем в новую пятилетку. Плохо, что ли?
— Какой плохо — ве-ли-ко-леп-но! — пробасил Гермис. — Комиссар, зови Лесина.
Появившийся вскоре командир взял бразды в свои руки. Смахнув шум дирижерским жестом, начал отдавать распоряжения:
— Мигаль, вас я попрошу обеспечить взвод рабочим обмундированием и сухим пайком. Вы, Славичевский, организуйте своевременную явку к месту сбора, то есть к школе. Я договорюсь со станцией. Сейчас мне нужно знать, сколько человек выйдет на работу. Поднимите руки, кто не сможет.
— Хиба е серед нас такий дурень?
— Оказывается,
— Я в воскресенье занят.
— Что ж, дело добровольное. Только весь взвод в ногу, как говорится, а вы…
— Не могу.
Утро обещало солнечный день. С каждой минутой становилось все теплее. Быстро испарялась роса с густой травы во дворе спецшколы, влажная бетонная дорожка на глазах светлела. Небо было чисто, без единого перышка и клочка ваты, яркая и сочная голубизна слепила.
— Я уверен, друзья, что нам удасться заставить босса пойти на уступки, — сказал Игорь Козин, приблизившись к группе ребят у калитки. — Он напуган забастовкой.
Крепкий, широкогрудый, в старой солдатской гимнастерке, заправленной в такие же бэу штаны, он изображал сейчас иностранного докера. Для большего сходства Игорь надел взятый напрокат у Захарова синий берет (так стала именоваться заношенная кепчонка после того, как от нее оторвали козырек).
Через сквер к школе стремительно неслась щуплая фигурка Лесина.
— Председатель профсоюза портовых грузчиков возвращается от предпринимателя, — сказал Захаров.
— Судя по его бодрому и задиристому виду, босс получил нокаут, — подхватил Игорь.
Лесин действительно сообщил, что всё улажено.
Закоулками в проходными дворами они довольно быстро добрались до товарной станции. Преподаватель ушел в контору, а ребята разместились на бревнах, сваленных неподалеку. Гермис затянул песню и, встав перед товарищами, энергично замахал руками и замотал головой — дирижировал. Жесткие темно-каштановые волосы на его голове смешно торчали во все стороны.
— А, хав ду ю ду! — воскликнул Захаров, прерывая пение. — Кто к нам пожаловал!
Раздался торжествующий вопль двадцати с лишним глоток.
— Прогнала? — сочувственно поинтересовался Игорь.
Ленька скривился, как от зуба.
— Что за человек, черт ее подери! Договорились — поедем на весь день на Днепр, а она как пронюхала про наш воскресник, все отменила и меня турнула сюда.
— Молодец! Предвижу: еще немного — и мы пойдем ходатайствовать, чтобы она заменила тебя в нашем взводе.
Синилов покраснел и отвернулся.
Подошел Лесин и повел взвод к пульмановским вагонам, груженым лесом. Разбившись на две группы, с энтузиазмом принялись за работу.
Когда скатили на землю первые бревна, которые приходилось брать на вытянутые руки и перебрасывать через борт на наклонные направляющие, Лесин, снизу наблюдавший за работой, закричал:
— Внимание, товарищи!
Ребята выпрямились и уставились на него.
— Бревна откатывать подальше! Пусть двое слезут и откатывают!
У ребят имелся другой план, но спорить было неудобно. Работали без разговоров и шуток. Слышались только команды Славичевского и Мигаля:
— Берись за концы! Взяли! Раз-два!