Трудовые будни барышни-попаданки 5
Шрифт:
Я посочувствовала слуге – трудно смотреть, куда льешь, когда господин неистово размахивает рюмкой. Уж взял бы чашу или рог, викинг хренов!
– Потому-то мы владеем хамами по праву завоевания! Приплыли, победили, покорили. И не должны про мечи забывать, чтоб народишко на топоры не поглядывал. Вот как у несчастных французишек: франки тысячу лет галлами владели, потом поверили Вольтеру, напудрились, обабились, не заметили, как подлый народ взялся за пики и гильотину на площади поставил. Не теряй голову – и башку не потеряешь.
Его сиятельство вошел в такой раж, что слуга уже не решался подливать, а сообразительно наполнил и подставил стакан. Моя же душа тоже бушевала, молчаливо и свирепо.
Какой-то восточный князек подцепил обедневшую княжну Ростовскую, и теперь их отпрыск вообразил себя норманном, владеющим Русью по праву завоевания. Отрезать бы этому мерзавцу все, что отрежется, и отправить отдельными посылками на Железные острова!
Этот-то маньяк, заигравшийся в средневековье, – ладно. Беда, что половина русского дворянства, а как бы и не три четверти, подпишется под смыслом этого монолога. Завоеватели мы, со шпорами и саблями, а значит, нам и земля принадлежит, и народ.
Не хочу дожить до отмены крепостного права в 1861 году. Надо пораньше постараться.
Между
– Кто распорядился? – вопросил грозно, но не в режиме недавней истерики. – Приказано было – до вечера не искать!
– Ваша ясновельможное сиятельство, в доме схватили, к заключенному злодею пробиралась, – пояснил стражник в золоченом кафтане.
За его спиной стояли два охламона, одетые попроще, и держали за руки Татьяну.
Глава 9
Ваше Императорское Высочества.
Извините, что пишу по-руски, но Ваш папа при мне не раз говорил, что подданным русского царя следуют знать отечественный язык как француский. Маменька тоже меня учила писать по-руски.
Простите великодушно, пишу второпях, на почтовой станции, где нам меняют лошадей. Мы уехали очень спешно, чтобы найти в Москве злодеев, которые похитили Степашу.
Я не рассказывал Вам про Степашу. Он хороший мальчик (bon garcon), ровесник (pair) моей Лиззи. Они вскормлены одним молоком. Мама Степаши вышла замуж и уехала в Москву два года назад.
Степаша был ангел-хранитель и для Лиззи, и для меня. Он всегда играл со мной (jouer). Если я намочил ноги или запачкал одежду, он менял ее быстрее, чем заметит бонна или Лиззи. А это важнее.
Однажды я заблудился в лесу и не успел заплакать, как Степаша меня нашел. Посадил на плечи, принес на аллею и не спускал на землю, пока Лиззи не пообещала меня не корить.
Лиззи очень умная девочка (fille intelligente), но иногда громко кричит и машет руками. Только Степаша мог придать ей кротость. Когда Степаша уехал, громче, чем я, плакала только Лиззи.
Отец Степаши страдает (malade) склонностью к горячительным напиткам. В Москве он покинул службу и стал жертвой настоящих злодеев. Они похитили отца Степаши, а потом его маман и маленьких кузенов. Их сокрыли в подземелье, но Степаша смог передать письмо о своем бедственном положении. Письмо получила моя маменька, когда путешествовала (voyage) и передала отцу с фельдъегерем.
В письме не было сказано, в какое преступление (crime) вовлечен отец Степаши, но мой папа сразу догадался.
– Это тайный центр по выпуску поддельных ассигнаций! – воскликнул он. – Я должен ехать в Москву!
Ваше Императорское Высочества, не буду скрывать, я впал в печаль. Ведь это грустно, когда уехала маменька, а теперь уедет и папа. И тут я вспомнил, как просил маменьку взять меня в поездку. Она же уговорила меня остаться, сказав, что если папенька куда-то поедет, то возьмет с собой. А папа кивнул в знак согласия.
Я немедленно напомнил об этом отцу. Он начал убеждать меня быть дома. Наверное, я был непочтительным сыном, но снова и снова говорил о поспешном обещании. Наконец, он сказал:
– Я намерен уехать через полчаса. Ты не успеешь собраться.
Ваше Императорское Высочества, мой друг Александр, как Вы просили меня называть, это были неосторожные слова. Когда отец вышел во двор, я уже стоял там вместе с двумя корзинами, узлом с одеждой (paquet avec des vetements), большим дорожным саквояжем и верной няней Павловной. Она не верила до последней минуты, что я куда-то поеду поздним вечером, но собрала меня в дорогу быстро и тщательно, как, наверное, снаряжают корабль в кругосветное плавание.
Папенька вздохнул. Я утешил его тем, что Павловна, в отличие от багажа, остается. Папенька велел лакею все сложить в сани, и мы двинулись в путь. Хотя еще час назад я предполагал отойти ко сну (aller au lit).
Перед отъездом у нас состоялся короткий разговор. Папа сказал, что его лакей Федор окажет нам необходимые услуги. Но няню мы не взяли, поэтому чистить зубы, умываться и делать другую гигиену (la proprete) мне надлежит самому. А если я буду голоден, то должен не ждать, пока мне предложат пищу, а попросить или даже взять из корзины.
– Наше путешествие сродни военному походу, – пояснил папа.
Я обрадовался такому сравнению и спросил папеньку: кто же наш супостат? Он рассказал, что узурпатор Бонапарт, желая расстроить российские финансы, а также получать продовольствие и фураж, прибегая не к насилию, а к обману, использовал поддельные ассигнации. Не так давно считалось, что он печатал их в Париже. Однако еще с 1812 года ходили слухи, будто Наполеон привез необходимые печатные механизмы для изготовления российских денег в Москву, но не смог вывезти.
Похоже, легенда подтвердилась. Внимательные коммерсанты стали обнаруживать «французские» деньги. Но отличить их от бумаг Ассигнационного банка оказалось еще сложнее, чем прежде. Папенька объяснил, что подпись кассира на ассигнациях Наполеона была отпечатана. Даже неграмотный, но сообразительный купец видел разницу. На новых фальшивках появились росписи, неотличимые от подписи кассира.
Однажды, когда я был маленьким, я взял у маменьки ассигнацию и сделал из нее четыре разноцветные бумажки. Маменька немного нахмурилась (bouleverse) и сказала, что я разорвал десять рублей. Я удивился и спросил, зачем они нужны. Ведь монету из серебра и меди можно только потерять, а не испортить. А еще бумажные деньги легко нарисовать.
Тогда маменька объяснила, почему появились бумажные деньги. Монеты из металла тяжелые, чтобы сделать медяков на сумму 16 рублей, нужен пуд меди. В России пользуют медь, так как серебро уходит для заграничных платежей. Поэтому, чтобы купцам и сборщикам податей стало легче, появились бумажные ассигнации. Если они хорошо напечатаны, то подделать их непросто. Но мошенникам в Москве это удалось.
В путешествии нас сопровождают двое сотрудников папеньки – Илья и Андрей. Илья умеет обнаруживать мошенников, а его товарищ – вожатый собак. Я узнал, что собаки умеют не только сторожить, но, если их обучить, они находят след человека даже на базаре.
Мой папенька когда-то был на войне, но ничего про походы не рассказывает. Зато рассказывает, как ловит злодеев. Говорит, что искать преступников интереснее, чем воевать. Это интересная, умная и опасная охота. Главный сыщик, как и генерал, всегда посылает разведку, но иногда случается так, что злодеев больше, чем
Но скорее всего, мне придется только за ним наблюдать. Едва мы начали путешествие, папенька вспомнил день нашего знакомства. Наверное, Ваше Императорское Высочества, Вы знаете, что я оказался в каюте пироскафа, не спросив маменьку. Тогда меня лишь укорили, а вчера папенька сказал:
– Александр, я говорю с тобой как со взрослым. Ты понимаешь, что у нас непростое путешествие. Я покажу тебе московские чудеса, лишь когда выполню дело, за которым пустился в путь. Я не требую, чтобы ты слушался, ты сам должен вести себя так, чтобы я не беспокоился за тебя. Иначе мне придется поговорить с тобой как отец с сыном.
Я пообещал отцу, что он может не сомневаться в моем благоразумии.
Путешествие проходит интересно. Я смотрю по сторонам или слушаю рассказы папеньки о его службе. Мы двигаемся очень быстро, почти не задерживаясь на станциях. Только два часа назад остановились в Торжке. Я воспользовался остановкой, чтобы написать это письмо.
Приходится заканчивать, чтобы успеть отправить казенной почтой. Кроме того, я должен собрать все разложенные вещи – книги и игрушки. Папа сказал, что все не собранное останется на станции, а он всегда держит слово.
Передаю привет Вашим сестренкам, папеньке и маменьке. Ждите письма из Москвы.
Ваш верноподданный Александр Орлов-Шторм
P. S. (написан уж совсем второпях, со множеством клякс)
Пожалуйста, не отвечайте на письмо. Папенька меня уверил, что мы скоро закончим все московские дела и вернемся.
P. S. 2 (тоже второпях, но ровным взрослым почерком).
Ваше Императорское Высочество, Николай Павлович!
Мой сын доверил мне отправить письмо Его Высочеству Александру Николаевичу, а также дал право на перлюстрацию. Я выполняю обязательство и отправляю послание, но обещаю убедить моего сына совершенствовать свою грамотность, а также объясню разницу между единоутробными братьями-сестрами и французским cousins.
С глубочайшим почтением!
Глава 10
Мы в ответе за всех, известно кого, даже если они грызут мебель, писают на пол и совершают еще много всякого. Например, срываются с поводка, когда этого меньше всего ждешь. Как хочется иногда таких прирученышей взять да и стукнуть о стенку!..
Выплеск мысленного гнева не продолжался и секунды. И оказался полезным: я поняла, что должна сделать.
– Да как ты посмела?! – сказала я. Не крикнула, именно сказала. Но громко, четко и железно. Тоном, который я обычно применяю к низовым менеджерам, повинным в мелком воровстве или большом головотяпстве. Даю им последний шанс в моей корпорации. Вот расстаюсь – сухо и тихо.
Тон сработал. Князь, еще секунду назад удивленно глядевший на Татьяну, уставился на меня.
– Теперь не ждать тебе пощады, мерзавка, – столь же велегласно произнесла я и обернулась к князю, тотчас же сменив тон: – Правы вы, ваше сиятельство: я хуже вас подлый народ знаю, отчего опять попала в конфузную ситуацию. Нет у меня вашего таланта видеть коварство в рабских душонках.
Татьяна молчала – хоть на это ума хватило, дуре. Что же касается Бабанова-Ростовского, заход оказался удачным. Я не только отвлекла его от подозрений, но и подарила превосходство надо мной. Ведь я и богаче, и… как сказать, «душистей», «душнее», про феодала, у которого гораздо больше душ? Но сама, не дожидаясь его выводов, признаюсь, что наивней и глупей. Любые издевательства над дворовыми таких удовольствий не принесут.
– Но все же… как же?.. – недоуменно произнес он, продолжая безмолвно ликовать и наслаждаться моим комплиментом, будто перекатывал леденчик за щекой.
– Нельзя в гости без подарка являться, – с печальной улыбкой продолжила я. – Встретила дурочку, на дороге почти замерзшую. Узнала, что от вас сбежала. Привезла к вам, пообещала походатайствовать перед вами, – последние слова так смущенно произнесла, что покраснела. – Сказала, что выпрошу у вас снисхождение, тогда позволю из возка моего выйти. А подлая душа без спросу выскочила, стала Степашку-своевольника искать.
– Простите, Эмма Марковна, пощадите, ваше сиятельство, – простонала девушка.
– Ну как я могу простить тебя, чужую холопку? – развела я руками в прямом смысле слова. – Прощать да щадить тебя – хозяйское дело.
– Ты же, душенька, – сказал князь столь умильно, что содрогнулась даже стража, – больше всего моих ласк испугалась? Пощажу, избавлю от них – теперь ты мне постылая. А от наказания избавить не могу. Сейчас, гостья дорогая, вернемся в Зал Справедливости, и вы увидите, как я воздаю за дерзость. Только, – бросил он взгляд на шеф-повара, несмело маячившего в дверях, – десерт отведаем. А если спешим, могу распорядиться там же и сервировать: сладенькое вкушаем, солененькое созерцаем. Будто сердце чуяло: велел недавно ее дружка с холода в тёплышко перетащить, чтоб в забытьи душу не отдал. Чать, согрелся чуток, нам в забаву.
Я взглянула на солонку. На толстые лимонные ломтики, обрамлявшие рыбу. Представила, как жую их, заедая солью, лишь бы избавиться от тошноты. Настала решающая секунда моего плана.
– А главное-то я вам не сказала, ваше сиятельство, – произнесла чуть смущенным, неуверенным, а главное, загадочным тоном. – Не сказала, зачем пожаловала. Верно ведь, обо мне идет слух не только как об удачливой прибыльщице, но вы, должно быть, наслышаны о моих различных придумках.
– И об этом слышал, – с неудовольствием заметил князь, будто он – кот, который только что мышь скогтил, играть начал, а ему показали бантик на веревочке.
– Медициной я интересуюсь не меньше, чем паровыми машинами. Вот только с машинами просто: захотела – построила модель. А как быть с новым лекарством? На собаках пробовать – пес все же не человек.
– Верно сказали, любезная, – недобро усмехнулся князь. – Псы не своеволят, если и укусят хозяина, так разве с бешенства. Как мне неведомый медикамент испытать надо было бы, так никогда бы собаку не позволил губить.
– Потому-то я к вам и пожаловала, – проникновенно произнесла я, глядя умильно и умоляюще. – Вы можете мне помочь. Есть у меня лаборатория – камора для тайных опытов. Там недавно я особое снадобье произвела – сублимированную рептильную вытяжку на гадюках да кобрах индийских, атомизованную и электризованную. Одни мелкие зверюшки от нее тотчас оживали, даже если были дохлые, другие сразу лапки протягивали. На человечке бы проверить. На мужике, на мужичке, а коли на двоих, так лучше некуда.