Трудовые будни барышни-попаданки 5
Шрифт:
Управитель знал этот фрагмент истории и слегка побледнел.
– Ей – вечное покаяние, холопам – кнут и каторга. Наше свидетельство участь твою облегчит… если сейчас людям будешь легчить. Умерших не вернешь, так о живых позаботься, особенно о девках. Тогда не ты в Сибирь пойдешь.
Татьяна просила взять ее с собой. Но я уже осмотрела Степана и пришла к выводу, что ему нужен постельный режим. А терапией займется подруга.
Между тем Еремей отобрал из наименее виновных слуг конвойную команду человек в шесть. Они с опаской поглядывали на все еще спящего барина. Но насчет своих товарищей из дворни уже скоро осмелели и подталкивали их немилосердными тычками.
Смотреть было противно до душевной тошноты.
– Выпейте, Эмма Марковна, он третью уже не может, – сказала Настя, протягивая кружку горячего и сладкого чая, от которого отказался Степан. – И этим закушайте.
Я машинально откусила миндальное печенье. И поперхнулась чаем от истерического смеха – вот и обещанный десерт в застенке.
Глава 13
Ваше Императорское Высочество!
Сегодня я впервые в жизни охотился на злодеев, а завтра охота продолжится.
Извините, что это письмо невежливо своей краткостью. Уже скоро мы должны отправиться на новую охоту. Но перед этим хочу рассказать Вам о событиях этого дня.
Рано
Не помню, рассказывал ли Вам о том, что мой отец служил в московской полиции. Ему благоволил генерал-губернатор Тормасов, но с новым губернатором Дмитрием Голицыным вышло непонимание (incomprehension). Как говорит папенька, они не сработались (ne fonctionne pas).
Теперь мой отец – начальник всей полиции России. Но, как при мне говорил папенька моей маменьке, быть начальником – не значит начальствовать (avoir le commandement).
Несколько лет назад Государь именным указом запретил полицмейстерам и городничим доносить о происшествиях министру внутренних дел, не уведомив местное начальство. Несомненно, этот указ был издан с самыми благими намерениями, но он доставил немало хлопот моему папа. В нынешнем случае московский обер-полицмейстер не мог сообщить в Петербург о фальшивомонетчиках без разрешения генерал-губернатора, а князь Голицын дать приказ не соизволил.
Во время нынешнего визита он не искал встречи с папа, а сам папа – встречи с ним. При губернаторе служат двое адъютантов от полиции. Один из них был командирован в наше распоряжение. Адъютант сообщил, что папа может располагать всеми полицейскими силами города. Но стражи порядка понимают, что товарищ министра, мой отец, покинет Москву через несколько дней, и не очень-то хотят ему помогать. Поэтому папа, по его словам, похож не на командира, который ведет в бой свой отряд, а на пастуха, который следит, чтобы его овцы не разбежались.
Впрочем, папенька сразу же нашел помощников – сотрудников, которые работали с ним до отъезда из Москвы. Когда мы прибыли в управление, его ждал один из них, пристав Мещанской части Филимонов. Это один из самых опытных полицейских Первопрестольной, в его ведомстве Сухаревский рынок.
Я только здесь узнал об этом удивительном учреждении. Как Вы знаете, наша древняя столица была испепелена в дни нашествия Бонапарта. Немалая часть имущества граждан не погибла в огне, но была присвоена оставшимися жителями города. Когда неприятель покинул Москву, губернатор граф Федор Ростопчин издал приказ:
«Все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и всякий владелец может их продавать один раз в неделю, только в воскресенье, на площади против Сухаревской башни».
Мой папа считает это решение одним из самых мудрых распоряжений графа. Нередко проще поймать вора, чем обнаружить хозяев вещей, найденных в его логове, и еще труднее доказать право их собственности. В таких случаях одно словесное свидетельство было бы противопоставлено другому и московские суды, оставив другие дела, были бы вынуждены много лет вперед решать споры владельцев или лжевладельцев.
Я слышал, что это нередко приводило к драмам. Владельцы погоревших усадеб были вынуждены выкупать семейные портреты. К счастью, те нередко продавались по цене рамки (cadre de portrait). Но думаю, что мой отец прав, как всегда.
Сухаревский рынок, расположенный возле знаменитой башни, самый большой в Москве. Не все воры, разбогатевшие при нашествии Наполеона, оставили свои занятия. Плоды удачных краж они приносят на Сухаревку – так называют москвичи этот рынок. Потому-то пристав Филимонов, в чьем ведении эта часть города, знает о злодеях едва ли не лучше других.
– Всех я перетряс, кого мог, – огорченно говорил он отцу. – Ни один мошенник не знает, где они укрываться могут. Говорили они со мной не по страху, а по охоте: сами не любят тех, кто ассигнации рисует. У иных зарок: ни к каким бумажкам не касаться. Прознали бы, кто скрывается на Сухаревке и деньги подделывает, – сами бы в управу притащили.
Пристав говорил с искренним огорчением – не смог помочь любимому начальнику, хоть и бывшему. Папенька был тоже огорчен, и не только тем, что следов разбойников не удалось отыскать. Ему не нравилось, что полиция общается с людьми, о которых ходит молва (il y a une rumeur), что они воры. Но, как говорит он сам, иногда иначе воров не отыскать.
Папа продолжил работу – он расспрашивал полицейских чиновников. Надо заметить, обер-полицмейстер не просто выделил несколько комнат для работы столичного визитера, но сделал всё, чтобы наш визит напоминал торжественный прием. В главном зале был накрыт стол с различными напитками и угощениями.
– Как будто думают, что я приеду, выпью и уеду, – печально заметил папа. И больше не обращал на стол внимания. Каюсь, я радовался, что никто не мешает мне оказывать внимание фруктам и конфектам.
Возможно, я бы заскучал, но услышал звуки большого скандала в прихожей.
– Куда лезешь, купчишка?! – кричал полицейский служитель.
– Мне Михаил Федорович велел не мешкать (tergiverser) с докладом, – громко, но спокойно отвечал визитер.
Папенька выскочил из комнаты быстрей курьера, кого-то выругал и вернулся с молодым господином в партикулярной одежде и с коротко подстриженной бородой. Из его недолгого рассказа выяснилось, что это знакомый моей маменьки, торговец тканями. Вчера, поздно вечером, к нему в контору явился хорошо одетый незнакомый негоциант и захотел приобрести оптом партию окрашенных тканей. Наученный моим папенькой, торговец сказал, что ткани на дальнем складе, поэтому сделку перенесли на сегодня. Чтобы заинтересовать негоцианта, ему предложили дополнительную партию со скидкой. Он обещал явиться к полудню.
Папенька распоряжался быстро и решительно. По указанному адресу направился полицейский резерв, сам же он вместе с помощниками и их собаками сел в заранее готовые сани.
Ему пришлось выдержать небольшую баталию со мной. Я уже был готов прибегнуть к недостойной угрозе: если меня оставят в управлении, то я буду запивать конфеты вином, но папа позволил мне присоединиться. Единственное условие: я не задам ни одного вопроса до окончания операции. Оказывается, это хирургическое слово означает полицейскую охоту.
По пути папенька вступил в новую баталию – с Ильей, самым уважаемым помощником. Илья умолял отца не принимать личного участия в поимке воров: «Вы же товарищ министра, Михаил Федорович, а полиции здесь полк будет». Папа спорил, потом кивнул.
Мы приехали, нас провели задворками в купеческую контору. Мы затаились в кабинете на втором этаже и сидели так тихо, что из-за паркета высунулась любопытная мышь. Ей-богу, не вру! Сам усы ее видел!
Потом папенька выглянул из-за занавеси.
– Едут, – шепнул он, будто его могли услышать через стекло. – Шурик, – так он иногда называет меня, – гляди в окно и рассказывай.
И отстранился от окна.
Я подошел, отдернул занавесь. К конторе подъехали сани. С них соскочил купец с огромной черной бородой и шагнул к двери…
Но тут даже через стекло донесся долгий переливистый свист. Купец как прыгнул обратно в сани, а его ямщик ну давай лошадей нахлестывать!
Тотчас же из здания выскочили Андрей и Илья. Илья с разбега вскочил в сани, схватил за воротник ямщика, они начали бороться и выпали из остановившегося экипажа. Похоже, Илья сильно ударился о мостовую, поэтому кучер вырвался, но тут же в его шубейку вцепился Анзор.
Купец помчался по улице. Андрей его за черную бороду хвать… а она возьми да и останься у него в руках! Помощник папа растерялся, безбородый купец ему как даст кулаком в лицо! И побежал со всех ног (courir vite). Черныш вцепился в его шинель, так негодяй его ногой, ногой!
Только сейчас я понял, что папеньки нет рядом. Он уже выскочил из дверей конторы и преследовал негодяя вместе со вставшим Андреем. Между ними было большое расстояние, но «купцу» не спастись – улицу перегородил строй полицейских.
Злодей бежал так же быстро, как будто хотел грудью прорвать этот строй. Но вместо этого он выхватил две большие пачки денег и кинул в лицо полицейским. Те посторонились, начали их собирать, а негодяй скрылся за углом…
Мы возвращались в печали. Я услышал несколько незнакомых слов от папа и решил, что узнаю их смысл от дворовых мальчишек. Оказывается, полицейские не знали, что мы ловим фальшивомонетчиков, и стали спасать, как они сказали, казенные деньги. Узнав, что ассигнации поддельные, они огорчились и достали из карманов еще один ворох бумажек.
Что касается ямщика, он сказал, что ничего не знает о человеке, который нанял его для быстрой езды и предупредил, что в конторе на него могут напасть разбойники. Ямщику грозили каторгой, но он продолжал запираться, а папенька отказался применить более строгие меры. Главный злодей умчался на тройке, которая ждала его за углом. Видимо, второй ямщик увидел полицейских и дал сигнал.
– Я должен уехать завтра вечером, – вздохнул папенька, – и не знаю, как найти злодеев.
– А я знаю, где они могут скрываться, – сказал я…
Ваше Императорское Высочество, это письмо будет отправлено, а как окончится охота – сообщу в следующем письме.
Приписка взрослой рукой внизу письма:
«Весьма увлекательно! Сам прочел с интересом, волнуясь за успех дела. Право, не хуже, чем последний роман господина Вальтер Скотта. Сыну передать дозволяю, пусть знает, как нелегка жизнь служивых людей его государства. Следующую депешу передать мне в руки первейшим образом!
Глава 14
– Маменька, про Степашу нет вестей?
– Нет, милая.
Господи, не суди нас по несказанному! За одну секунду в моей голове мелькнули несколько возможных шуток. И про неработающий вайфай в поместье гнусного князя, и про проблемы голубино-совино-вороньей почты в столь одиозную метель. А еще я могла заметить вполне резонно: ты же осталась на большой казенной дороге, а иного пути передачи новостей, кроме нее, нет.
Не стала ни шутить, ни умничать. Дочка вела себя молодцом. Сама себе задала контрольную по алгебре и написала. Расспрашивала всех проезжавших, кто имел хоть маломальское отношение к коммерции, поэтому подготовила мне небольшую актуальную справку о сезонных ценах на зерно, кожи, конское и коровье поголовье. Одним словом, все полтора суток моего отсутствия старалась чем-то занять свое время.
Да и с расспросами пристала лишь тогда, когда мы покинули станцию и направились в Орел целым обозом – мои славные возочки плюс еще пять саней с арестантами и обличающим инвентарем. Персональный экипаж был выделен его сиятельству, скованному комфортными наручниками. На голове мешок, под ним невидимый кляп, дозволявший лишь невнятное мычание. Самый верный слуга не принял бы эти звуки за четкий приказ.
Лизонька поглядывала на этот обоз с интересом, а Зефирка – с неодобрительным рычанием. Что же касается меня, я времени не теряла и продолжала следственную работу. При каждом удобном случае беседовала со скованными слугами или дрожащими караульщиками.
– Что же ты, голубчик, так нагрешил? Братьев и сестер во Христе замучивал…
– Не бывало такого, барыня! – возражал бедолага.
– Как не бывало, если Федька, Петька и Ванька показания дали, что тебе в прошлом году, на Успенье, велели тело вынести и закопать?
– Так как они могут на меня возводить, если сами… – возмущался грешник. И вываливал ворох новых деталей, да еще с разбивкой по календарю. И с подробностями, такими, что я то и дело оглядывалась – не подойдет ли, не прислушается Лизонька?
Так что когда мы дотащились до губернского города, все тиранства его сиятельства были сведены если не в полноценное уголовное дело, то в хронологическую аналитическую справку с указанием преступных деяний большинства задержанных. Замешаны были все, но хотя бы некоторые старались не трудиться в застенке и являлись, лишь когда прикажут. Другие же будто прикипели душой к этой работенке.
За это время я пожалела Мишеньку – как же ему, бедному, с молодых лет вариться среди таких вот уголовных деяний. Я сама два раза тайком от Лизоньки прибегла к дорожному поставцу – по чашке лимонной настойки. Тайком от Насти не удалось. Она на завершающем этапе отстранила меня от трудов и переписала всё своим добротным секретарским почерком.
В Орел мы прибыли рано и остановились у губернаторской резиденции. Тут уж никакой игры в инкогнито. Петру Сонцову, почтенному прокуратору губернии, пришлось встать раньше привычного часа и побеседовать с супругой товарища министра МВД.
Петр Александрович, как и большинство губернаторов, был отважным воякой в свое время и никаким администратором. Верно, каждый вечер молился: пусть на следующий день не случится ничего такого, в чем пришлось бы принимать участие.
Вчерашняя молитва, видимо, оказалась недостаточно усердной. Петр Александрович слушал меня с нарастающим ужасом. Апофеозом стала минута, когда с приведенного пленника сняли мешок и освободили от кляпа. Такие же чувства испытывает теплохладный игумен, ставший за годы служения едва ли не атеистом и узнавший, что послушник изловил в келье беса и сейчас притащит в мешке.
Чтобы моя добыча не впала в немедленное буйство, незадолго до Орла князю был предложен успокоительный коктейль. По особенному рецепту. С сюрпризом. Посему сразу-то он не бушевал, а лишь печально бубнил о пленивших его чертях, нехристях и фармазонах.
– И ты, Алексаныч, с ними, – подвел он печальный итог, указуя на губернатора, и задремал. – Вона рога у тебя уже растут!
Ужаса в глаза Петра Александровича меньше не стало. Он бормотал: «Как же это, что же делать теперь?» Казалось, он был готов и к тому, чтобы его убили на месте и взяли на небо живьем, но лишь бы разрешили ситуацию.
Что же. Доброе дело нетрудное.
– Я бы, Петр Александрович, порекомендовала вам поступить вот так… – сказала я. И призвала губернаторского секретаря – записать мои рекомендации, если начальник забудет.