Трудовые будни барышни-попаданки 5
Шрифт:
Первые несколько секунд князь слушал без особого интереса, а когда дошло до «сублимированной вытяжки», заскучал. Зато на последних словах ожил, будто сам принял волшебный бальзам.
– На человечке проверить вам надобно?
– Пощадите, – пискнула Татьяна.
– Пощажу, коль повезет, – заскрежетал князь. – Испытаем лекарство змеиное на тебе да дружке твоем. Помрете сразу – счастье и пощада. Живы будете – обычной методой вас покараю. Эмма Марковна, от вашего лекарства человечкина плоть к розгам-плеткам, огоньку-тискам чувствительней становится?
Я поспешила заметить, что если подопытный не погибнет сразу же, то будет охвачен жизненной силой и не помрет, даже если его пилить пополам. И тут же добавила, что хочу не только испытать лекарство, но тотчас же вскрыть умершее тело и посмотреть – не озмеилось ли сердце?
Князь не успел отозваться, как заглянул еще один прислужник.
– Ваше ясновельможное сиятельство, по дому басурманка ходит!
Бабанов-Ростовский опять оторопел, а я улыбнулась –
– Это моя ассистентка Таснасия. Незаконная дочь преступной страсти имеретинской княгини и русского генерала, греховна тремя смертоубийствами, помогает мне в делах чудесных, понимая, что душу уже не спасти.
В эту минуту в зал вошла Настя – Анастасия, обозванная мною Таснасией. Моя презентация была правдой лишь в одной детали. Настя была плодом преступно-принудительной страсти мелкого помещика средней полосы к дворовой девке. Но стоит ли посвящать собеседника в такие нюансы?
Тем более наряд моей верной секретарши-компаньонки вполне соответствовал характеристике. Лицо девушки скрывал синтез никаба и профессиональной шапочки ниндзя – загадочно и пугающе. Настя была одета в коричневую амазонку – дамский верховой охотничий костюм. В моих вместительных возках хватало места для всякого гардероба.
Завершающая деталь облика компаньонки – длинные, почти по локоть, красноватые перчатки из бычьей кожи.
– Они ей необходимы для работы с ядами, – пояснила я, не без радости отметив, что удивление на лице хозяина дополнилось еле скрываемым страхом.
– Благодарю вас, что нашли ее и задержали, – коротко бросила Настена стражникам. – Здравствуйте, ваше сиятельство. – И, не дожидаясь ответа, обратилась ко мне: – Госпожа Шторм, я готова к манипуляции.
– Ну тогда десерт после отведаем, – заявил опомнившийся князь. – Пойдемте, применим вашу вытяжку.
Хочет контролировать ситуацию, сукин сын. Хотя она непривычна: дамочек такого облика он еще не встречал.
Хозяин что-то приказал капитану стражи, встал из-за стола и направился из залы, мы – следом. Я заметила, что караул сменился – видимо, не всей дворне, даже обряженной в псевдоландскнехтские мундиры, полагалось присутствовать при исполнении приговоров господина.
За время пересменки Настя успела немного пошептать Татьяне. Из монолога я разобрала «дура!» и «всё будет хорошо».
Каюсь, я обрадовалась, что выпила немножко вина. Небольшой кураж необходим.
Зал Справедливости был обильно освещен. Кроме романтических факелов, имелись подсвечники. Я обратила внимание, что напротив дыбы стояло кресло – вип-ложе, полюбоваться с комфортом на страдания.
Возле стены под охраной двух конвоиров стоял Степан – парнишка в белой сорочке, с мутным, почти невидящим взглядом. Когда я входила, он откинулся назад, но не успели конвоиры его выпрямить, как сам отпрянул от оштукатуренной поверхности – коснулся спиной и простонал.
Гримаса боли сменилась ужасом – Степан увидел Татьяну.
– Зачем? – выстонал он. – Мне и так не жить.
– Обоим вам не жить, голубчики, – злобно успокоил его князь. – Покараю вас за своеволье, как еще никого из мужицкого рода не карал. Зелье змеиное вам проглотить подлежит. Умрете сразу – ваше счастье. Нет – примете смерть обычных ослушников. На дыбе, под плеточками! А тебя, холопку, уж простите, Эмма Марковна, может, и утешу немножко. У древних народов девственниц казнить плохой приметой считалось.
Степан застонал, мне опять стало муторно.
– Ваше сиятельство, – вежливо, но повелительно сказала Настя, – велите смотрителю этой залы принести доску или рогожу, на которой мы тела вскрывать будем – кровь прольется.
Несчастная Татьяна побледнела и обвисла на руках стражи. Конвоир отвесил ей пощечину, девушка дрогнула, но не пришла в себя.
Мерзавцы! Хотя такой поворот на пользу нашей задумке.
Глава 11
Ваше Императорское Высочество.
Как Ваше здоровье? Как поживают Императорские Высочества – Ваши маменька и папенька, сестрица (soeur) Мари и сестрица Оленька? Каковы Ваши успехи в верховой езде и в упражнениях на коньках (patins a glace)?
Это письмо написано мною уже в Москве. Дорога оказалась быстрой, интересной и утомительной. Когда мы путешествовали с маменькой, то останавливались ночевать в придорожных гостиницах, а иногда – в экипаже. На этот раз мне приходилось почивать только в пути, и ни разу не удалось заснуть. Я ни разу не сказал или намекнул папеньке, будто мне доставляет неприятность эта поездка. Я вспоминал, как играл с маленьким Алексеем в курьера. Он позавидует мне (envie), у меня было путешествие курьера, в котором спать не положено.
Наши остановки были коротки, и каждый раз мне приходилось заниматься правописанием, а учителем и экзаменатором был папенька.
Когда мы проехали Тверь, я уже мог немного спать сидя. Когда я в очередной раз задремал, папа взял меня на руки, и я проснулся на кровати в нашем особняке.
Мы приехали ночью. К моему удивлению, горничная из московской прислуги разбудила меня еще затемно. Я сказал, что хочу спать.
– Барич, вам встать пора, – сказала девушка. – Вечер уже, скоро Михаил Федорович вернутся, вам бы его умытым-одетым
Я удивился и засмущался – я спал всю ночь и весь день. А ведь настоящий курьер, прибыв в город, спешит во дворец.
Наш московский особняк – большой, но теплый и уютный. В нем живут гости и кошки, чтобы не водились мыши. Правда, кошки немного недовольны тем, что вместе с папа в доме поселились две собаки.
Уже скоро появился уставший папа. Мы ужинали с Ильей и Андреем, все были усталы и хмуры (renfrogne). Десерт подали всем, но Илья уступил мне свою порцию, потому что захотел поспать, а Андрей пошел следом.
Мы остались вдвоем с папа. Он отвел меня в библиотеку, стал выбирать книги, которые я должен читать.
И тут я решился.
– Папа, – сказал я, – давайте поговорим как мужчина с мужчиной (сomme d'homme a homme).
Ваше Высочество, это звучит грубовато – «как мужик с мужиком». Но папа именно так однажды обратился ко мне, когда объяснял, что нельзя обижать девочек.
Отец удивленно взглянул на меня.
– Папа, – начал я издали, – ты знаешь, что сыновья нередко рядом с отцами, когда те заняты своим делом. Генерал Раевский…
Папа посмотрел на меня немного насмешливо, но я успел продолжить:
– Генерал Раевский не был со своим Коленькой на поле боя, это сказка (velo). Но тот был близко от битвы. Когда купец торгует, его сын стоит рядом, когда работает кузнец – его сын тоже глядит и учится. Я хочу увидеть, как ты работаешь.
– Ты хочешь вырасти и ловить злодеев? – спросил папа.
– Я еще не знаю, чему посвящу свою жизнь, – ответил я серьезно, – но разве бывает бесполезная наука?
Папа задумался и сказал:
– Я возьму тебя завтра. Если ты будешь только смотреть и слушать. Завтра мы пьем кофе в семь утра и уезжаем. Я постучусь к тебе в дверь, но будить не буду.
Конечно же, я обещал только наблюдать за работой папа. После этого договорился с горничной, истопником, ночным сторожем и студентом-квартирантом. На следующее утро я не смог сразу понять, почему в дверь стучится так много людей. Но вспомнил просьбу, вскочил, умылся и вошел в столовую раньше отца.
Мы завтракали, пили кофе и обсуждали предстоящие дела. О них мы начали говорить еще вчерашним вечером. Я узнал, что папа посетил дом, где Лукерья, мать Степана, и его отец снимали комнату. К счастью, хозяйка сохранила некоторые вещи жильцов.
Среди них был картуз Степаши. Мне впервые за эти дни стало тревожно: вижу одежду, а где ее хозяин – не знаю. А еще мне показалось, будто я услышал недовольный голос сестры и спокойную речь Степаши:
– Лизонька, ты в его годы и не так баловалась.
При мне Андрей дал понюхать картуз собакам. Их две: Анзор и Блэкки – он откликается на «Черныш». Они очень умны – могут не только идти по следу, но и понюхать вещь, запомнить запах и узнать по нему человека. Даже в большой толпе. Анзор большой и сильный, когда он хочет бежать, его удерживает на поводке только сильный человек. Черныш меньше, но, как сказал Андрей, у него более острое чутье.
Еще папа выяснил, как действуют злодеи. Обычно фальшивые ассигнации исполняет талантливый рисовальщик, и эти деньги расходятся в трактирах и лавках. Однако эта шайка действует по-крупному (grand). Их агент покупает партию товара – шерсть, кожу, лен, причем готов заплатить больше обычного за срочность сделки. Негоцианты соглашаются и получают фальшивые деньги. Товар почти сразу же продается, уже со скидкой.
– Представь водоем, из которого черпают воду, – сказал папа. – Водоем – ассигнации в обращении. Обычные подделыватели вливают яд наперстками, а эти – ведрами. Поэтому я так и поспешил в Москву. Мошенники начали эти махинации еще в прошлом году, но до недавнего времени губернатор их не замечал. Или замечал, но… – и не договорил.
Папа успел посетить многих крупных купцов – он знает их благодаря маме. Вам, несомненно, известно, что моя мама занимается коммерцией. Кому-то такое занятие покажется недостойным, но моя маменька так не считает. Вы же помните страшное наводнение в прошлом году? Она распорядилась продавать муку со своей паровой мельницы дешевле обычного, поэтому цена в столице упала и хлеб был доступен беднякам.
Папа предупредил купцов, что слухи о фальшивых ассигнациях достоверны, и дал советы, как их различить. А также попросил о помощи. Если любому крупному торговцу предложат продать товар, он должен согласиться и оповестить папа, а также предложить еще одну партию на очень выгодных условиях, чтобы покупатель отправился за дополнительными деньгами.
Папенька хорошо понимает мысли разбойников – они не доверят незначительному (mineure) вору большую сумму даже фальшивых ассигнаций. Можно будет поймать крупную рыбу.
Но клюнет ли она на эту наживку?
Я дописываю письмо, одеваюсь и бегу во двор, отнесет на почту горничная.
Глава 12
– Ваше сиятельство, позвольте оживить ее моим снадобьем, – натужно усмехнулась я, – а потом будем умерщвлять.
Его сиятельство взглянул взглядом закостенелого скота, не сразу понимающего шутки. Потом кивнул.
Настена раскрыла свою зловещую сумку, вытащила склянку с нашатырем. Откупорила с лихостью гуляки, открывающего винную бутыль. Поднесла к лицу Тани. Девчонка закашлялась, задергалась, но открыла глаза и принялась канючить о пощаде.
Князь шагнул, принюхался.