Тучи сгущаются
Шрифт:
– - Не плачь, не стоит оно того... Ромашка больше не будет жадничать. Кроме того, я закажу тебе новые сандалии.
– - Правда, папа?
– - сказала девочка, перестав плакать, -- а почему ты мне раньше не заказывал? Почему я всё только донашиваю за сёстрами?
– - Но ведь и Ромашка тоже донашивает.
– - Да, это значит, что мы хуже Лилии, у которой всё новенькое.
– - Ну ей не за кем донашивать, за матерью разве что....
– - Папа, но ведь ты мог бы всем нам заказывать новые платья и сандалии, а не заставлять нас ходить в обносках!
– -
– - Но папа, мы могли бы это отдавать другим.
– - Можно, конечно. Но если бы мы так делали, мы бы показали им, что они хуже нас. А это нехорошо.
– - А разве они бы обиделись? Мы ведь дочери Первого Инки!
Асеро вздохнул:
– - В том-то и дело, что скорее всего -- нет. Меня бы никто не осудил. Но я сам осудил бы себя за такой поступок. Я слишком хорошо помню, что многих правителей погубило зазнайство. Я должен помнить, что хоть я и потомок Солнца, но всего лишь человек...
– - И потому мы должны ходить в лохмотьях?
– - спросила Фиалка, показывая на свой заштопанный рукав.
– - Ну разве это лохмотья? Это ты настоящих нищих в лохмотьях не видела! Платье вполне добротное, штопка сделана аккуратно.
– - Ну всё равно это обноски! И у меня ни одного нового платья нет!
– - Хорошо, одно новое для праздников у тебя будет.
– - Спасибо, папочка!
– - сказала Фиалка, чмокнув его в щёчку. Тем временем Ромашка принесла туфли и босая Фиалка обулась. Асеро думал при этом, что пожалуй и в самом деле передержал дочь в чёрном теле, но с другой стороны, вот у Лилии всё новое -- но ей хочется европейского. И даже если бы в Тавантисуйю стали бы шить платья точь-в-точь как в Европе, ей бы всё равно потребовалось бы европейское, нет предела девичьим капризам.
Вернувшись к своим гостям, Асеро их на месте не обнаружил. Оглядевшись получше, Асеро увидел, что Дэниэл, чуть наклонив голову, стоит за кустом, и оттуда слышно подозрительное журчание...
– - Дэниэл, как так можно! Я же показывал тебе где уборная.
– - Да как будто с твоих цветочков убудет, если я их полью.
– - С цветочков, может, и не убудет, но ведь тут же живёт моя семья! Ты же только что видел моих дочерей! Моя жена уже на стол накрывает. Кстати, а где Розенхилл. Боюсь, как бы он мою мать не испугал.
– - Да чего ты за мать переживаешь?
– - А ты представляешь, что будет с моей матерью, почтенной пожилой сеньорой, если она вдруг наткнётся на кого-нибудь из вас в таком виде? Её удар хватить может.
– - Ну в Европе всем известно, что твоя мать была сослана своим отцом за развратное поведение. Так что она мужеских статей за свою жизнь видела немало. Так что она лишь вспомнит молодость.
– - Клевета! Моя мать -- добродетельная женщина.
– - Добродетельных принцесс не выдают замуж за сапожников!
– - А её и не выдавали -- сама пошла. Но мой отец хоть и был сапожником, но он никогда не позволял себе ссать под кустами у всех на виду. После этого вы ещё нас дикарями
– - Ну что ты кипятишься. Видишь, я уже всё закончил. Да, что ты там насчёт стола говорил?
– - Сначала следует помыть руки, -- сказала Асеро, демонстративно подойдя к фонтану и ополаскивая кисти струёй воды, -- или английские дикари брезгуют обычными правилами чистоплотности?
– - Розенхилл всё равно не мыл. Значит, ты живёшь тут как добродетельный бюргер? Одна жена, от неё никуда... К матери почтителен, детей воспитываешь...
– - Допустим. А что тут такого? Или раз я Первый Инка, то я должен детей есть?
– - Ну есть это, положим, и в самом деле ерунда. Но не верю я добродетели бюргеров, каждый такой добродетельный тайком от жены в бордель шастает, а та ему в это время рога с первым встречным наставляет. Я понимаю, что официально ты не заводишь дополнительных жён только потому, что не хочешь портить отношения с Инти, но не может быть, чтобы ты и тайком ничего себе не позволял.
– - Возможно, причина в насильственных браках, -- пожал плечами Асеро, -- за меня жена по доброй воле пошла.
– - Да нет, природа у женщин шлюшеская, изменяют лишь бы мужу насолить. Готов поспорить на что угодно, что твоя жена уже флиртует сейчас с Розенхиллом.
Асеро не успел ничего ответить, так как в этот момент раздался зван разбиваемой посуды и испуганный женский крик. Молнией Асеро метнулся к столу и увидел, что посуда на нём разбита, а Розенхилл обхватил Луну сзади, одной рукой щупает грудь, а другую засунул куда-то под юбку.
– - А ну не смей, отпусти немедленно, -- вскричал Асеро, на ходу соображая, как ударить так, чтобы Луна не пострадала.
– - Пожалуйста, -- сказал Розенхилл, отпуская, -- подумаешь, служанку полапал.
Луна вытирала слёзы:
– - Какой позор!
– - пробормотала она, -- я ничего не подозревала, расставляла тарелки, а этот ухватил сзади, полез под юбку... Я тарелки уронила от испуга, расколотила всё...
– - К Супаю тарелки! Ты сама-то в порядке?
– - Да что ей сделается, -- беспечно ответил Розенхилл, -- ну пощупал я ей между бёдер, помял грудку...
– - Я не знаю, -- сказала Луна, щупая живот, -- живот как каменный стал...
Кажется, эти слова ужаснули Асеро ещё больше чем то, что произошло до этого. Быстро подхватив жену, он понёс её прочь в спальню, а гостям крикнул:
– - Убирайтесь отсюда вы оба! А не то стражу позову!
– - Пошли, -- сказал Дэниэл, -- надо же было так опростоволоситься.
– - Да что он в самом деле какой-то чокнутый... Из-за какой-то служанки... Ну пусть она даже его наложница.
– - Это -- его законная жена, -- ответил Дэниэл, -- и если у неё по твоей милости случится выкидыш, то нас могут выслать из страны. Наследник -- дело государственной важности. Хотя конечно, нам бы этот выкидыш был бы кстати, но чтобы мы были формально не при чём. Я ей сам собирался подлить абортивное... А теперь попробуй это сделать! Больше нас к ней и на выстрел не подпустят.