Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
– Мыться.
Он глубоко вздохнул, видимо сдерживая не очень лестные слова.
– Что ты будешь делать с ситуацией в целом?
А вот это хороший вопрос.
– Подожду. Может, это как-то само пройдёт.
Ага, с потом выйдет!
– Если нет?
Об этом даже думать было страшно.
– Давай поговорим потом.
– Хорошо, – он кивнул. – Тогда пойдём я тебя провожу, а то скоро жатва. – Жатва… Только не это. – Ещё не хватало опоздать.
Я бы с удовольствием опоздала. Ведь, не смотря на новое тело, спать хотелось по страшному. До этого момента
====== Часть I. Трибуты. III ======
Судьба всегда предлагает тебе два альтернативных варианта –
тот, который тебе следовало бы выбрать, и тот, который ты выбираешь.
Грегори Дэвид Робертс
Мечтам о сне суждено было оставаться лишь мечтами. А вот мечты о мытье… Что можно сказать по этому поводу? Бойтесь своих желаний, потому что они имеют привычку сбываться!
«Дома меня ждет лохань с горячей водой»
Согласна, вкус у предложения приятный, с эдаким лёгким деревенским привкусом. Однако, лохань? Да это даже на корыто из сказки о рыбаке и рыбке не похоже! Да и вода была горячей где-то… в прошлой жизни. Но альтернативы, кроме как ходить грязной, нет. Придется мыться. Как-то…
Вымыться не вымылась, но пару слоёв грязи отскребла, а когда надела платье, приготовленное мамой, вообще почувствовала себя человеком.
Платье, приготовленное мамой… Я не помню свою маму. Я её, конечно, видела на фотографиях и даже на видео, но… Я её не помню. Она умерла, когда мне было два года. Единственное, что у меня осталось на память о ней это Йети, которого она выбирала, но не успела подарить.
– Давай сделаем тебе прическу?
Обернулась и увидела маму Китнисс, ставящую рыбу в печь.
– Давай, – я пытаюсь улыбнуться и отрешиться от всех негативных мыслей, коих в голове предостаточно.
Она тоже улыбается, вытирает руки и подходит ко мне.
Пока она занимается волосами, у меня есть время, чтобы её рассмотреть. Приятная женщина с голубыми глазами, обрамляемыми мешками и морщинами. Внешность у неё просто… мамина. По-другому не сказать. Наверное, теперь, как бы я ни старалась припомнить старые фотографии, привольно расположившиеся на полках и рабочем столе, при слове «мама» у меня в голове будет возникать портрет этой женщины, только с тёмными волосами.
– Ты такая красивая… – раздаётся еле слышный шепот Прим. Внимательно вглядываюсь в потрескавшееся и почерневшее зеркало. И вправду красивая… Только это не я.
Печально склоняю голову на бок так, чтобы можно было увидеть отражающуюся девочку.
– Ты в тысячу раз красивее.
Она улыбается и расправляет юбку, я замечаю, что край её блузки выбился наружу, что невольно заставляет меня улыбнуться.
– Хвост заправь, утенок.
– Кря-кря… – хихикает она, поправляя блузку.
– Иди обедать, чудо!
Она согласно кивает и бежит за стол.
Слегка подрагивающими глазами смотрю ей вслед.
Хотя, кого я обманываю? Это просто оправдания, играющие роль либретто в моём спектакле одного актера, сопровождаемого музыкой из Юноны и Авось.
Я туда никогда не отправлюсь!
Я туда ни за что не поеду!
С чёрствым хлебом я справилась нормально, а вот козье молоко… Помню, как в первый и последний раз пробовала козье молоко, не смотря на то, что мне тогда было шесть лет. Меня мало того, что сразу вырвало, так ещё и тошнило неделю при взгляде на любой молочный продукт и шерстяную одежду. Если бы на меня не смотрели две пары глаз, явно не понаслышке знающих, что такое голод, я бы не одолела и одной десятой стакана. Но всё равно, выпив одну треть, отдала стакан Прим, сказав, что сыта.
Обычно эту фразу употребляю в нашей школьной столовой. Туда заходишь, смотришь на ту серо-зеленую субстанцию, которую тебе предлагают, заверяя, что это макароны, и понимаешь, что ты не голоден, совсем.
В час мы выходим из дома и вместе с остальными идем по направлению к площади.
Женщины, мужчины, старики, дети. Все, вроде как, нормально одетые, даже умытые, вполне опрятные, но… лично я так себе зомби-апокалипсис представляла. А то, что я здесь чужая только увеличивало биение сердца, создавая ощущение, что меня сейчас разоблачат и окружат…
И съедят мой мозг!
Было бы чего там есть… и я бы никогда не попала в такую ситуацию.
Но, не смотря на скорость, которой позавидовала бы самая быстрая улитка, и общее похоронное настроение, до площади добрались быстро.
Площадь могла бы быть по-настоящему зловещей, если бы не была излишне театральной. Расставленные по периметру миротворцы напоминали почетный кремлевский караул, а ещё точнее, игрушечных солдатиков. Вроде выглядят внушительно, но страха никакого не вызывают, причем не только у меня, у всех остальных тоже – они и так напуганы, что больше просто некуда. А вспышки камер и внимательные взгляды телевизионщиков только увеличивают ассоциацию с хорошо поставленным представлением, с потрясающими декорациями, и, к сожалению, с плохим сценарием.
Полотно молчания, накрывшее площадь, разрывает бой часов, возвещающих о начале жатвы. На сцене наконец-таки начинается движение, а вслед за ним над головой проносится голос мэра.
– Здравствуйте, дорогие и уважаемые жители Дистрикта-12!
Эм… Видимо, дяденька решил не тянуть резину и начал сразу вешать лапшу на уши.
– Сейчас, когда у нас все так хорошо в нашем настоящем, – без комментариев. – И мы можем не волноваться за наше будущее, – а смысл за него волноваться? Дожить бы сначала до этого будущего. – Нам остаётся только вспоминать наше прошлое.