Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
Шрифт:
Мартин превращался в мужчину, высокого, сильного, решительного. Он немного злоупотреблял своей силой и смелостью, но никогда не нападал на слабых. Отличался оп также и в игре в пелоту и был одним из первых игроков Урбии.
Однажды зимой Мартин совершил геройский поступок, о котором потом говорил весь город. Дорогу так завалило снегом, что невозможно было по ней проехать в дилижансе. Сала-каину пришлось возвращаться из Франции домой пешком через Наварру вместе с одним человеком из Ларрау. В лесу Ирати на них напали дикие кабаны.
Ни
Когда Мартин явился в Урбию, торжествующий, полумертвый от усталости и со своими двумя кабанами на плечах, весь город посчитал его героем.
Тельягорри тоже засыпали поздравлениями, что у него такой сильный и бесстрашный племянник. Старик, очень довольный, хотя он и прикидывался безразличным, отвечал:
— Мой племянник еще заставит 6 себе говорить. Видна в борзой порода. Я не знаю, слышали ли вы о Лопесе де Сала-каине. Нет? Тогда спросите о нем у старого Сораберри, увидите, что он вам расскажет…
— А какое отношение имеет этот Лопес к твоему племяннику? — возражали ему.
— То-то и оно, что это предок Мартина. Ничего вы не понимаете.
Тельягорри дорого заплатил за триумф, одержанный его племянником в битве с кабанами, — ему пришлось так много пить, что он заболел.
Игнасия и Мартин, по совету доктора, заставили старика совсем отказаться от питья, будь то вино или водка — все равно, но Тельягорри из-за этого лечения воздержанием начал чахнуть и впал в тоску.
— Без вина и без веселья я человек конченый, — говорил Тельягорри, и, видя, что доктора эта истина не убеждает, приказал позвать другого лекаря, помоложе.
Тот взял сторону пьяницы и не только посоветовал ему выпивать каждый день немножечко водки, но даже прописал лекарство, приготовленное на роме. Игнасия была вынуждена прятать бутылку с лекарством, чтобы больной не выпил его за один прием.
По мере того как алкоголь вливался в его тело, старик Тельягорри распрямлялся и оживал.
После недели такого лечения он почувствовал себя настолько хорошо, что встал и начал снова похаживать в таверну Аркаде, но очень скоро схватил плеврит, потому что, забыв про свои годы, опять взялся за старые безумства и однажды снежной ночью долго плутал по улицам.
— Ну уж, на сей раз вам не выбраться, — сказал ему доктор, раздосадованный тем, что нарушили его предписания. Тельягорри тоже это понял, призадумался, кратко исповедался в грехах, привел в порядок свои дела и, позвав Мартина, сказал ему по-баскски:
— Мартин, сынок, я ухожу. Не плачь. Я свое прожил. Ты сильный, смелый, и ты хороший парень. Не бросай сестру, заботься о ней. Тебе лучше всего теперь отвести ее в дом Оандо. Она немного вертушка, но Каталина ее возьмет. Не забывай и Маркиза, — он старый, но служил верно.
— Нет, я его не забуду, — отвечал Мартин, заливаясь слезами.
— А сейчас, —
— Хорошо, — сказал Мартин, не обратив внимания на некоторую странность советов.
— Покажи Аркале, — продолжал старик, — где у меня табак растет и грибы. А сейчас наклонись поближе. Когда я умру, пошарь в моем тюфяке — и найдешь слева, в том углу, носок с золотыми. Я уже тебе говорил, я хочу, чтобы ты вложил их не в землю, а в торговлю.
— Я так и сделаю.
— Кажется, я все тебе сказал. А теперь дай мне руку. Будь твердым!
— Буду твердым!
— Этой дурешке Игнасии, — добавил Тельягорри немного погодя, — можешь дать, сколько сам захочешь, когда она замуж будет выходить.
Мартин обещал все исполнить. Он еще долго сидел возле старика и отвечал на его вопросы, порой казавшиеся нелепыми, а на рассвете Мигель де Тельягорри, человек с дурной славой и добрым сердцем, ушел из этой жизни.
ГЛАВА VIII
О том, как ненависть между Мартином Салакаином и Карлосом Оандо стала еще ожесточенней
Когда умер Тельягорри, Каталина Оандо, которая уже стала барышней, попросила свою мать, чтобы она взяла к ним в дом сестру Мартина — Игнасию. Игнасия была, как поговаривали, малость вертушкой и привыкла кокетничать с посетителями таверны Аркале.
Опасение, что, оставаясь в таверне, девушка может вступить на стезю порока, и побудило сеньору Оандо взять ее в дом служанкой. Сеньора Оандо рассчитывала своими наставлениями отучить Игнасию от дурных привычек и направить ее на путь самой строгой добродетели.
Мартин иногда заходил к Оандо навестить сестру и разговаривал с Каталиной и доньей Агедой. Каталина, как и прежде, была с ним на «ты», а донья Агеда выказывала ему свое расположение и привязанность, выражавшиеся в бесконечных предостережениях и советах.
Летом в доме появился Карлос Оандо, приехавший на каникулы из коллежа в Оньяте.
Скоро Мартин понял, что разлука не умерила, а разожгла ненависть, которую к нему питал Карлос. Заметив враждебное к себе отношение брата Каталины, он перестал заходить к Оандо.
— Ты больше у нас не бываешь, — сказала ему однажды Каталина, встретив его на улице.
— Не бываю, потому что твой брат ненавидит меня, — без обиняков ответил Мартин.
— Напрасно ты так думаешь
— Ба! Я знаю, что говорю.