Туман

Гамос Лина

Посторонние разговоры смолкли, и мы принялись заинтересованно прислушиваться к словам самой талантливой актрисы коммуны. Девушка обвела присутствующих рукой, словно ожидая нашей поддержки и театрально - наивно глядя на собеседника огромными глазами заявила:

– Я влюблена, серьезно, и возможно, я бы даже отказалась от свободы, помани он меня за собой.

– Наследный принц Танкред?

За моей спиной приглушенно рассмеялись, но блондинка не растерялась.

– Хотя бы и он, я согласна, смазливенькая внешность, аристократ, наследник трона, согласна на него или Демира Калина...

Эффектная пауза и она продолжает:

– Но соглашусь и на Кхана Аканти, конечно, он не принц, но красив, богат и потрясающе харизматичен, к тому же обитает в Нассене, не нужно куда - то за ним бежать и преследовать.

Все рассмеялись, я тоже попыталась, но отчего - то стало по-настоящему страшно, липкая волна прошла по спине, было жутко услышать вот так мимолетно его имя.

– Он же женился.

–

Остальные тоже женаты, я не жадная, немного погулять, покутить, привязать и, пожалуйста, он уже у моих ног, разведенный, свободный и на все со согласный. Я очарую его настолько, что он и имени ее не вспомнит.

Актриса откровенно смеялась и рисовалась, вместе с ней шутили остальные, я же ушла, стало невозможно слушать то, что они говорили о нем или мне, не зная ни его, ни меня. Я вернулась в фургон, расстелила постель и уснула, забывшись тяжелым сном. Снился Кхан и то, что он со мной сделала в подвале.

– Возьми его.

Я даже не сразу поняла, что именно касается моих губ, когда Кхан с силой нажал мне на подбородок, заставив открыть рот. Движение и я давлюсь, закашлявшись, пытаюсь отстраниться от него, падаю на пол. Он усмехается и медленно, словно с тайным умыслом, застегивает ширинку брюк, усмехается, потом бьет ногой, вкладывая в удар всю силу. Мне не больно, я ничего не чувствую, спину обжигает о шероховатый камень подвальной стены, звук его шагов заставляет вздрагивать и очнуться от невольного онемения. Я всхлипываю, прикрываюсь руками, куда - то ползу, пытаясь спрятаться. Кхан бьет снова, и снова, и снова... Я забываю о тошноте, когда он опять ставит меня на колени и приказывает открыть рот. Теплый, чуть солоноватый то ли от моих слез, то ли от моей крови, огромный. Кхан крепко держит за волосы, вынуждая запрокинуть голову и, ритмично толкается между разбитых в кровь губ. Я вижу его прикрытые в истоме глаза, слышу протяжные стоны удовольствия, срывающиеся с красиво очерченных губ и, ни о чем не думаю, ошеломленная, оглушенная и испуганная. Он кончает, хрипло стонет сквозь стиснутые зубы, зарываясь пальцами в локоны моих волос. Он удовлетворен, но еще не пресыщен, он любит этим заниматься, но я этого еще не знаю. Звук молнии его брюк... потом я научусь его бояться, впрочем, научусь я в том подвале многому и бояться буду всего, что только может быть связано с Кханом Аканти. Скрип двери, неспешный звук его шагов, холодный насмешливый голос, этого станет достаточно, чтобы заставить меня вжиматься в стену, лихорадочно блестя глазами от не пролитых слез и улыбаться, послушно растягивать губы в слабое подобие улыбки, больше похожей на судорожный оскал затравленного зверя. Вначале он просто бил, превращая меня в животное, насиловал, снова бил и снова насиловал и, когда я совершенно потерялась в тумане страха, он показал мне ужас, его свежие грани. Слуги принесли в подвал стол, обычный обеденный стол, наверное, он стоял за ненадобностью где - нибудь на чердаке. Стол был старый, немного шероховатый, но достаточно крепкий для того, что ему определил Кхан. Он приказывает, я опускаюсь на колени, сама тяну молнию вниз, привычно обхватываю член губами. Он стонет, когда насилует меня, я же боюсь завершения, того, что происходит, когда он кончает мне в рот и отодвигается, застегивая молнию низменно элегантных брюк. Но тогда он не кончил, отодвинулся и приказал лечь на тот самый стол спиной вниз. Я поспешно забираюсь на стол, он встает между моих ног, приказывает обхватить его бедра, я трусливо улыбаюсь и пытаюсь не дрожать. Он тоже улыбается мне, лаская себя рукой, потом наклоняется и почти касается губами моих приоткрытых губ.

– Минет, ты научилась делать замечательно, но оставаться при этом нетронутой дурной тон, не находишь?

Я кричу, срывая голос, судорожно выгибаюсь под ним, пытаюсь дотянуться руками до того места, где он во мне, вытолкнуть его из себя. Кхан внезапно останавливается, потом приподнимается на вытянутых руках, но из меня не выходит, усмехается, словно получает удовольствие от вида моих слез, от моих криков и жалостливых заклинаний позволить мне взять его снова в рот.

– Я думал оставить это на сладкое, но ты столь проникновенно просишь.

Он выходит из меня, я что - то благодарно лепечу и обещаю, не пугаюсь того, что меня переворачивают уже вниз лицом и его ладонь впечатывает мои трясущиеся плечи в стол, не позволяя пошевелиться. Я почти дитя, я не пугаюсь того, что чувствую его член сзади, чувствую давление и толчок, и только потом крик запоздало ударяется о стены подвала, рассыпаясь каскадом ужаса в моих изумленно распахнутых глазах. Размеренные толчки члена внутри меня сменяются на рваные, особенно глубокие и болезненные. Я давлюсь хрипом, теряюсь в радуге слез и мерном скрипе старого стола, принесенного сюда слугами Кхана для того, чтобы тому было удобнее измываться надо мной.

– Мне нужен душ.

Пронзительный звук молнии его великолепно отутюженных брюк, удаляющиеся шаги, скрип двери в подвал. Я думала, что он насиловал меня до этого момента, насилие же только начиналось, богатая фантазия Кхана была действительно неисчерпаема. Он умел заставить себя бояться.

Проснулась неожиданно, прерывисто дыша и испуганно сжимая в руках простынь. Соседи по фургону

безмятежно спали, за окном было еще темно, но сон уже не шел, я так и просидела, испуганно прижавшись к стене, до самого утра, впадая в панику от того, что он найдет меня и заставит вернуться. К обеду появился Мену, необычайно молчаливый и сосредоточенный. Тея тут же принялась поддразнивать над тем, что его внезапную серьезность можно оправдать исключительно намерением сделать мне немедленное предложение, но он не приближался, не пытался заговорить, скорее избегал даже просто встретиться со мною взглядом. Даже, когда я пришла, чтобы забрать картину, он только кивнул в знак приветствия и тут же снова уткнулся в холст, показывая свою необыкновенную занятость живописью. Портрет Кхана я торжественно предала огню, стоя в полном одиночестве в самой чаще леса, потом затушила остатки костра и отправилась в коммуну, чувствуя относительную свободу от своих страхов. Он не нашел меня до сих пор, не найдет и после, я смогла убежать, мне удалось спрятаться, только вот документы мне не получить, но я счастлива тем, что уже имела. Лучше постоянные переезды и только угол в ржавом автомобиле, чем загородное поместье Аканти с его живописным парком, старинным домом и блеском стекол в частых оконных переплетах. Он мог назвать меня супругой, но не позволил бы стать свободной, стать собой, сохранить хотя бы что - то для себя. Женившись на мне, Кхан всего лишь получил право владеть мною, я превратилась в его узаконенную собственность. Я неспешно брела по узкой тропинке, отгоняя прочь невеселые перспективы однажды оказаться снова под властью Аканти, когда на тропинке появилась запыхавшаяся Тея. Увидев меня, она остановилась и попыталась выровнять судорожное, словно после спринтерского забега, дыхание.

– Ты куда спешила?

Я остановилась напротив нее, с интересом ожидая объяснения ее столь странного поведения.

– Дура ты, Сани, - Тея тяжело опустилась на поваленное дерево и уставилась на меня пристальным изучающим взглядом, словно я была ей вовсе незнакома и теперь она пристрастно изучала меня.
– У нас нежданные гости прикатили, роскошные авто, дорогие костюмы и с ними крутой босс, некий Кхан Аканти.

Она удовлетворено улыбнулась, заметив мою внезапную бледность и с неожиданной горечью закончила:

– Тебя Мену ему продал, догадался по твоей отвратительной мазне, узнал его на той картине, которую ты с пышной торжественностью отправилась сжигать в лес.

– Откуда ты...

– Я узнала его при встрече, думаю и Мену его тоже узнал, не трудно все после сложить, учитывая, что их семейный бизнес собиралась купить именно компания Аканти, нашел фото с вашей свадьбы, думается, узнал тебя. Потом послушал немного сплетен о спрятанной за высоким забором таинственной супруге и, наверное, отчаянно торговался, предлагая тебя в обмен на отступление от планов на их предприятие.

– Я к нему не вернусь...

– Я на это и надеялась, - Тея протянула мне деньги.
– Это все, что у меня было с собой, я знала, куда ты пошла, смогла выйти и не привлечь их внимание, уходи, Сани.

Я побежала, спотыкаясь и постоянно оглядываясь, боясь услышать шум погони за спиной, увидеть леденящую ярость в глазах Кхана, очутиться в подвале без шанса выйти от туда, полностью не сломавшись. К вечеру я с трудом выбралась на шоссе, пошла вдоль него, прячась в тени деревьев, опасаясь, что меня заметят с дороги. Ночевала, где придется, и только голод заставил приблизиться к окраине города, зайти в магазин для того, чтобы купить себе продуктов. Промышленная окраина, узкие грязные улочки, пустота в глазах прохожих, на меня никто не смотрел, я не была им интересна, у них свои заботы, свои проблемы, они слишком заняты, чтобы отвлекаться на ничтожную меня. Денег было мало, едва хватило на пару дней, но не это меня пугало, главным было не попасться Кхану. Днем я зарывалась в кучу коробок и выходила только после того, как стемнеет. Копалась в мусорных баках, искала пропитание и теплые вещи, наступали заморозки, и мое тонкое летнее платье совсем не спасало от ночного холодного ветра. Мне удалось откопать шарф, сапог и ботинок. Я тут же натянула найденное на себя, напрасно пытаясь согреться и совершенно не заботясь о том, насколько нелепо выгляжу в подобном наряде. Мне было холодно и не было ни единой теплой вещи в моем несуществующем гардеробе. Дни становились все пасмурней, зарядили дожди и, как бы я не куталась в шарф и не пряталась в картонных коробках, холод подступал, заставляя надсадно кашлять от сырости, даже в теплый день, когда я решалась выползти из своего укрытия, желая хотя бы немного согреться и раздобыть еды. Мне было плохо и с каждым днем становилось все хуже, кашель изнурял, забирая последние силы и, в один из далеко не самых приятных дней я не смогла подняться, беспомощно оставаясь сидеть у мусорного бака под вновь зарядившим дождем. Туман клубился и подступал, окутывая все вокруг, размывая силуэты и смазывая звуки. Чудился Кхан, шипящий угрозы, подвал и тусклый свет единственной лампочки под сводчатым потолком, и снова Кхан на сей раз с неподдельной тревогой, заглядывающий в мои глаза. Его губы двигались, словно он что - то пытался донести до меня, но я не слышала туман и могла только чувствовать его длинные пальцы и неожиданно нежные прикосновения, но когда я открыла глаза, передо мною восседала одна лишь дама в светлом костюме и чепчике, с милой улыбкой и участливым взглядом.