Туман
Шрифт:
– Мне позволено не боятся?
Сдавленный шепот и в ответ его недовольное шипение.
– Ты думаешь, я, в самом деле, собираюсь запереть тебя в подвале, пока наш сын будет здесь кричать от испуга среди незнакомых ему людей?
– Твой незабываемый стиль...
– Соскучилась?
Я чувствую его пальцы, жадные и бесстыдные, прерывистое дыхание, когда он склоняется ниже, прижимаясь губами к обнажившемуся плечу.
– Хочу тебя...
Он толкается вперед, дает почувствовать свою готовность, больно прикусывает
– Но это все позже, после того, как познакомишь меня с сыном и только потом отработаешь и свой побег, и то, что позволила прикасаться к себе другому мужчине.
– Мужчин было много, за кого именно будешь отыгрываться?
Кхан довольно скалится и насмешливо цедит, сквозь зубы:
– Мне нравится смелая Сани, отчаянно смелая Сани, заводит непокорная сука, любовника, которой я вчера пристрелил.
Он откровенно наслаждается моим испугом, отразившимся в широко распахнутых глазах, ему нравятся мои дрожащие губы, приятно слышать сдавленные всхлипы.
– Ты же сказал...
– Но ты же не поверила?
– Когда ты стал убийцей?
– Они не люди.
– Ты свихнулся...
– Вовсе нет, но я могу позволить себе очень многое... любой каприз и не оглядываться... и думать исключительно о себе и своих желаниях. Например, я могу полюбить тоненькую девочку с золотистыми волосами и, не получив взаимности, превратить ее в элитную шлюху, могу жениться на ней, могу уничтожить ее любовника. Могу отобрать у нее сына, в моей власти отправить ее вниз, навстречу страху, могу запросто опустить до состояния забитого животного, из которого она с таким похвальным упорством выкарабкивалась столько лет. Я могу многое, Сани, что сможешь сделать ты, чтобы удержаться наверху, иметь возможность видеть сына и не попасть в подвал?
– Подонок с извращенным...
– Я могу себе это позволить, но сейчас меня больше интересует, что сможешь сделать ты?
– Все.
Я кусаю губы до крови, пытаясь сдержать слезы, но Кхана забавляют мои попытки сдерживаться, он тихо смеется, проводит кончиком языка по моим губам, слизывая с них кровь.
– Моя маленькая смелая девочка, представляю, сколько требуется храбрости, чтобы противостоять мне.
И тут же впивается жадным поцелуем, кусает, не позволяет отстраниться, я почти задыхаюсь и, он внезапно отстраняется, хрипло прерывисто выдыхая.
– Мне тебя не хватало, твоей покорности, твоего унижения и моей власти над тобой, возможности делать, все что захочу, не заботясь о твоем удовольствии. Знаешь, есть что - то притягательное в сексе с проплаченной шлюхой, а ты, Сани, не просто шлюха, ты самая лучшая, обученная под мои желания шлюха. С тобой можно все, унизить, избить, жестко трахнуть, и ты примешь меня, потому что другого не знаешь...
– Уже знаю...
– Моя насквозь замороженная шлюха пытается вызвать ревность?
– Вил не ты.
Вырывается отчаянно
– Милая Сани, я несколько перестарался, вбивая в тебя умение, удовлетворять мужчину, ты совершенно фригидна и необходимо много больше времени, чтобы ты приняла физическую сторону отношений, чем пара лет и недочеловек со сломанным носом. Я бы мог постараться познакомить тебя с радостями секса, но не вижу смысла в этом занятие, лично мне без разницы кричишь ты подо мной от боли или от наслаждения.
Его ладони неторопливо скользят под футболку, стискивают грудь до моего вскрика, в том, что последует дальше, я почти не сомневаюсь, но Кхан отстраняется, более того, укладывает спиной к себе и шепчет успокаивающе в волосы:
– Не хотелось бы прерываться на самом интересном месте.
– Зачем я тебе?
– Я люблю тебя, устал повторяться, - теплые ладони поглаживают по рукам, словно успокаивая, мерно, легко, с пугающей ласковостью.
– Одного не понимаю, почему ты не влюбилась в меня тогда... когда можно было что - то изменить между нами... я же ухаживал...
– Перестань, - почти срываюсь на крик.
– Моя самооценка была ниже некуда, ты, правда, хотел, чтобы я влюбилась в тебя... полное ничтожество не смеет взглянуть на великолепного Кхана Аканти, как на равного себе... ты смеешься надо мной... мой удел только такое же затравленное ничтожество...
– Но он поднялся выше тебя, сделал неплохую карьеру, очень выгодно женился.
– Перестань, хватит меня дразнить, как дрессированную обезьянку. Что ты сделаешь, когда тебе надоест играть со мной такой вот смелой и независимой.
– Трахну в подвале, на том самом, нашем с тобою столе... сколько нежных, романтических воспоминаний связано у нас с ним, - его губы касаются плеча, скользят выше, вдоль шеи, я вздрагиваю, когда он прикусывает зубами мочку уха.
– Но для начала ты познакомишь Энтони с подобранными для него воспитателями, поведаешь в подробностях о том, что он любит или не любит делать, он должен привыкнуть к ним и ко мне. Он не должен испугаться, когда ты исчезнешь...
– Я его...
Издевательский смешок Кхана не позволяет закончить.
– Нас воспитывали так, Сани, и Энтони получит тоже воспитание.
– Ваш папенька, видимо, тоже любил поиграть в садиста.
– Наш папенька старался заработать много денег, чтобы нашей маменьке было, на что кутить на побережье.
Я не сомневалась в том, что у Кхана получится отобрать у меня сына. Он, щедрый и беззаботный, был гораздо интересней для Энтони, чем мать измученная переживаниями. Всего сутки в руках Кхана и словно не было свободной меня, не было Вила и Сюзи, только он один и сплошная стена страха перед его наказанием. Куда не глянь, не обернись и только он вокруг, неотвратимый, беспощадный, ненавистный.