Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Фрау Мюнх, у вас находится служащий пограничной полиции Болау? — спросил Эбенер.
Мюнх сделала оскорбленное лицо.
— У меня? Пограничник? Кроме меня, здесь никого нет!
— Впустите нас, пожалуйста!
Мюнх вызывающе погладила левой рукой свое округлое бедро и погрозила Эбенеру пальцем.
— Вас? Мужчину? В комнату молодой дамы?
— Оставьте это, фрау Мюнх.
— Пожалуйста, входите.
Берген быстро осмотрел комнату. В углу на стуле лежал коричневый портфель. Он тотчас узнал его.
— Чей это портфель, фрау Мюнх? Ваш?
— Нет,
Берген взял в руки портфель, открыл его и извлек две толстые книги, переплет которых выдавал их западное происхождение, и бутылку с остатками ликера.
— Как к вам попал портфель ефрейтора Болау? — резко спросил он. Из соседней комнаты донесся слабый шум. Берген тотчас же подошел к двери, но она была заперта.
Унтер-офицер Рихтер стоял во дворе перед входной дверью. Он волновался, слушая разговор, доносившийся из дома. И надо же было случиться так, что Болау служил именно в его отделении! Ведь он все время пытался вернуть товарища на правильный путь! И когда он, Рихтер, казалось, был у цели, приключилась эта история. А вдруг Болау не у Мюнх? От одной этой мысли Рихтер содрогнулся. Дезертирство! Позор отделению, позор всей заставе!
Ход его мыслей прервали негромкие шаги. Рихтер подошел к углу дома. Держа фуражку в руке, к конюшне бежал Болау. Он, видимо, выпрыгнул из окна. Несмотря на охватившую его злость, Рихтер почувствовал некоторое облегчение.
— Стой! Не шевелитесь, ефрейтор Болау! — Рихтер сорвал с плеча автомат.
Болау от неожиданности споткнулся и растянулся на земле. Фуражка отлетела в сторону. Затем он поднялся. Повернулся. Глаза его горели ненавистью.
Тупо уставившись вперед, Болау зашагал к заставе. По лицу его время от времени пробегала презрительная усмешка. «А что, собственно говоря, произошло? Никто не имеет права вмешиваться в мои личные дела», — думал Болау.
Когда он сел в комнате Бергена, с лица его все еще не сошло выражение упрямства. «Все отрицать. Надо узнать, что им известно», — обдумывал он свое поведение.
Берген начал допрос.
— Ефрейтор Болау, почему вы не поехали домой? Почему вы оказались у этой женщины?
Болау решил прикинуться простачком.
— Мы с женой поссорились, и сегодня утром я вернулся. А к фрау Мюнх я пришел за бельем: она мне стирает. Я как раз собирался идти на заставу, а в этот момент вы нагрянули.
Наглая ложь возмутила Бергена, но он все-таки сдержался.
— Как чувствует себя ваш сын?
— Сейчас уже хорошо.
— Зачем вам понадобилось прыгать из окна, если, как вы утверждаете, вы пришли за бельем?
— Мне не хотелось, чтобы вы видели меня у нее.
— Вот сейчас вы говорите правду, ефрейтор Болау!
— А зачем мне врать?
— А как в вашем портфеле оказались эти бульварные романы?
— Мне их дала фрау Мюнх. Я не хотел их брать…
Берген не выдержал:
— То, что вы себе позволяете, возмутительно. Ваш сын здоров. Вы не были дома. Вы обманываете свою жену! Все это время вы провели у этой проститутки. Вы разбили окно в часовне
Под тяжестью выдвинутых обвинений Болау сник.
— Это… это никто не докажет, — пролепетал он.
Берген вскочил.
— Сегодня утром я ездил к вашей жене. Как ей было стыдно за вас! Побывал и на заводе, где вы раньше работали. Там мне многое рассказали. Может быть, вы хотите очной ставки с товарищем Запертом?
Страх Болау сменился бешенством.
— Заперт подлец! Вот кого, значит, мне надо благодарить! Я ему…
— Вы ему ничего не сделаете! Хватит! — Продолжать разговор не имело смысла. — Вы хотите что-нибудь сказать?
— Я вообще больше не скажу ни слова! — зло ответил Болау.
Берген обратился к обер-фельдфебелю Эрнсту:
— Товарищ обер-фельдфебель, ефрейтора Болау взять под стражу!
— Слушаюсь, товарищ младший лейтенант!
Прошло три дня. Молча стояли в строю пограничники. На мосту остановилась машина командира отряда. Майор Рихнер вышел из нее и поздоровался с подразделением.
— Здравия желаем, товарищ майор!
В сопровождении двух часовых появился Болау.
— Товарищи солдаты, унтер-офицеры и офицеры! — начал командир отряда. — На мою долю выпала неприятная обязанность сообщить вам, что ефрейтор Болау грубо попрал законы нашего государства, моральный кодекс пограничника да и вообще честного человека. Поступки товарища Болау лишают его права носить форму солдата социалистического государства. Все воспитательные меры успехом не увенчались. Какие мотивы лежали в основе его поведения, теперь будут выяснять органы юстиции.
Мы не жалеем сил, когда надо вернуть в коллектив человека, допустившего случайную ошибку. Но мы вышвырнем из своих рядов морально опустившегося человека!
Начальник заставы посмотрел на лица солдат. Они выражали решимость и презрение.
Рихнер скомандовал:
— Застава — смирно! За подрыв чести и достоинства немецкого народного полицейского ефрейтора Болау разжаловать в рядовые, уволить из рядов немецкой народной полиции и дело о нем передать в органы юстиции для расследования. Вольно! Младший лейтенант Берген, распустите подразделение и прикажите увести арестованного. Через десять минут собрать личный состав в клубе. Состоится служебное совещание.
Более получаса выступал начальник отряда перед пограничниками.
— На этом примере вы можете убедиться в том, как важна революционная бдительность, товарищи. Насколько сознательно действовал Болау, совершая свои поступки, будет выяснено в ходе следствия. Он работал на руку врага. Мы должны сделать из этого случая соответствующие выводы и приложить все силы к тому, чтобы исключить возможность проникновения врага в наши ряды. Кто хочет высказаться?
Слова попросил Манфред Элькнер.