Туристы

Евтушенко Анна

Что-то с ее хитростью пошло сурово не так, топчась, Звонящая едва не пискнула дурное “ку-ку”, решив узнать, куда заберет-то... Ей бы сейчас напасть – ведь он ее отпустил, несет чушь и... настраивает наручный трансхрон... Она поняла, что на руке у него трансхрон, но глупо стопорилась со своим дурацким колотящимся сердцем, топталась, моргала и торчала, как слизняк....

Топ! Топ! – кажется, слух не подвёл Сенцова – он снова услышал шаги, и раздавались они оттуда, из-за стены, а вернее, из-за занозистой временной двери, которой прикрыли грубый проём в этой самой стене. Сенцов замер – еле дышал, чтобы не создать лишний шум. Дверь распахнулась с резким противным скрипом, и из-за неё широким шагом выступил Траурихлиген, таща за шиворот живую Звонящую! Как хорошо, что она не разбилась!.. И как плохо, что попала в плен к Траурихлигену... Константин думал, с какой стороны ему следует напасть, чтобы наверняка обезвредить туриста сразу, не дав тому опомниться и дать сокрушительной сдачи... Как внезапно на улице грянул взрыв, потопив все в реве и мерцании огня. Сенцов рухнул на пол, прижался к холодному бетону, обхватив руками свою голову, потому как в него градом брызнули мелкие камни. Решившись высунуться, Константин увидел, что турист остановился, бросив Звонящую, услышал, как он жутко шипит по-немецки: угрожает, наверное, запугивает... Звонящая стояла к Сенцову лицом, а турист – спиной, и Константин видел, как она бледнеет, краснеет, мучается от ужаса... Сенцов обязан ее спасти... Кажется, Константин получил реальный шанс стать героем... Второй Мировой войны... Рыбкин ушёл искать вчерашний день, и они тут – один на один: Константин Сенцов против Эриха Траурихлигена. И лишь от Сенцова зависит, начнётся битва, или нет... Не сидеть же ему за проклятыми козлами всю жизнь?? Трусливую жизнь слизняка! -А ну-ка, отпусти её! – Сенцов выступил вперёд с яростью средневекового крестоносца... Только руки его вместо меча содержали пустоту... И тут Константин вспомнил про толстый ржавоватый болт на козлах, незаметно взял его и зажал в кулак, создав себе хоть какое-то оружие... Отринув страх перед туристом, Сенцов сделал молниеносный скачок, схватил Звонящую за руку, вырвав из лап чудовища, одновременно выбросил кулак, утяжелённый болтом...

– Получай, фашист проклятый! – выдохнул он, собравшись врезать туристу оплеуху, повергнуть на пол и изловить.

Турист ловко увернулся от сенцовского кулака, заломил Константину руку и шваркнул его на пол. Спина Константина треснулась о бетон, ощутив мучительную боль, но Сенцов отринул её, мгновенно вскочил на ноги и вновь устремился в бой... Отпихнутая в угол, Звонящая... торчала, не в силах справиться с глупыми своими эмоциями. Ей бы сейчас помочь Сенцову – вдвоем они точно справятся, но... Она с ужасом поймала себя на том, что скорее, Траурихлигену поможет скинуть Константина вниз, в пропасть из четырнадцати этажей... Попятившись, Звонящая вступила в кривое, покореженное ведро и села на пол... Сенцов по-ментовски прыгнул, вновь сцепившись с проклятым туристом. Вон, там – недостроенное окно за временными перильцами... Сенцов применил приём самбо, направленный на то, чтобы швырнуть противника через себя и отправить как раз туда, за перильца, четырнадцатью этажами ниже... Однако, Траурихлиген оказался быстрее: он перехватил правую руку Константина в полёте, выкрутил её так, что у Сенцова искры из глаз посыпались от боли, а потом – подставил подножку и жёстко толкнул, сбив с ног. Константин покрыл метра три, проломал грудью временные перила и почти что, вывалился наружу. Сенцов едва удержался над пропастью, схватившись за некую загогулину, которая торчала из щербатой стены. В лицо ему дунул шальной ветер, дыхание перехватило от страха, ведь земля маячила далеко внизу и была погибельно тверда, заполнена кирпичами, машинами, щебнем и гравием... Изрыгая огонь, ревя, полыхала в стене игрек-тачка Красного, нестерпимый жар мешал дышать, дым выедал глаза...

– Тебе

всё мало, глупый тур-рист?? – разразился за спиною львиный рык, тяжёлые руки вцепились в плечи, причиняя боль, и втащили Сенцова назад, в развороченную дракой будущую комнату. Константин рванулся, стремясь сбросить с себя эти руки, однако они оказались сильнее, швырнули Сенцова на бетон пола, а потом – его грудь прижала тяжёлая нога. -Запомни хорошенько этот пол: он – последнее, что ты видишь живым! – довольным голосом сообщил Эрих Траурихлиген, кому и принадлежала эта нога, обутая в тяжёлый военный ботинок. – А теперь ты умрёшь, потому что ты мешаешь мне, слизняк безмозглый! Почувствовав, что Траурихлиген его сейчас задушит, Сенцов собрался с силами, сбросил с себя ногу, пополз, вскочил, метнулся к пожарному щитку и сдёрнул с него лопату. Взмахнув ею, словно боевым шестом, Константин прыгнул вперёд, нацелившись залепить Траурихлигену сокрушительный удар, сбить с ног, а после – скрутить наручниками. Эрих Траурихлиген невозмутимо выбросил кулак, одним ударом перешибив сенцовскую лопату надвое. А потом – пока Константин замешкался – прыгнул, отнял у Сенцова кусок лопаты и с размаху задвинул ему такую затрещину, что бедняга отлетел на пару метров, выронил свой кусок и с размаху треснулся об пол, заныв от боли. Траурихлиген, кажется, даже не вспотел, пока дубасил Сенцова. А Константин – уже выдохся, сбил дыхание, ощущал боль тумаков всё сильнее и сильнее. В глазах засверкали злые звёздочки – кажется, он теряет сознание... -И чего я с тобой вожусь? Наверное, мне нужно было сбросить нервное напряжение! – изрёк Траурихлиген, отшвырнул лопату и выхватил блестящий кинжал – тот самый, который Сенцов пытался вытащить из стены залитым водкою кульком. – Я сбросил! Прощайся с жизнью, турист! В тот же миг Сенцов осознал, что этот бой может стать для него последним. Турист поиграл с ним, как кошка с мышью, и приготовился напоследок наградить сквозной дырой, а то и перерезать пополам... Константин с небывалой для себя прытью отпрыгнул под защиту бетонного простенка, и тут же обнаружил в щели автомат, уроненный Олегом Ченно... Нет, это не бой – Константин Сенцов судорожно цепляется за жизнь... -Всё, ты попался, слизняк! – внезапно над Сенцовым вырос турист наперевес со своим огромным и жутко смертоносным кинжалом. Константин отпрянул назад, и его лопатки больно стукнулись о стену: тупик! Турист расхохотался и поднял кинжал, собираясь одним ударом прикончить Сенцова. А Константин в неистовой жажде жизни метнулся вниз, схватил автомат и нажал на курок... Автомат выстрелил очередью, рёв которой оглушил Сенцова, а отдача больно стукнула прикладом в плечо... -Э, да ты убил меня, слизняк безмозглый! – услышал Константин сквозь этот рёв и сквозь звон в собственных ушах. -А? – Сенцов поднял голову и увидел, что турист опустил кинжал и медленно отступает назад, прижав правую руку к груди. Между его пальцами сочилась кровь и капала на бетонный пол. Константин торчал на месте и бестолково глазел на туриста как тот, кашляя, выронил на пол кинжал, оступился и рухнул навзничь, сокрушив своим весом верстак. -Старлей... Что ты натворил? – позади себя Сенцов услышал испуганный голос и вздрогнул, выронив автомат. За его спиною стояла Звонящая и взирала на застреленного туриста с таким ужасом, будто бы Сенцов прикончил её родного брата. Она уже отделалась от мерзкого ведра, злобно вышвырнув его через недостроенное окно на улицу, и восстановила дознавательскую суровость. -А ты... не рада? – пробормотал Сенцов, пихая правой ногой автомат. -Ты что, не слушал Репейника?? – налетела на него Звонящая, схватила за воротник и залепила суровый подзатыльник. -Ай! – вскрикнул Сенцов, стараясь удержать равновесие и не рухнуть рядом с туристом. -Ты же сделал хроносбой! – пригвоздила его Звонящая и выхватила пистолет, собравшись стрельнуть Константину под ноги. – Кисель! -Да он ещё жив! – это появился Красный и увидел, что Траурихлиген ещё дышит и дёргает рукой. -Вызывай скорую! – за Красным явился Бисмарк, топая ботинками, увидел побежденного туриста и добавил негромко: -Хотя, наверное, поздно уже, под ним лужа крови натекла... -Я уже вызвал! – сообщил Рыбкин, который пришагал вслед за ними с мобильником наперевес. Быстро он, однако... Небывалая скорость стажёра немного пугает Сенцова... И где они все раньше были?? -А где вы раньше были? – возмутился Сенцов, пиная мелкие камни. – Тумаки раздаёте, а сами? -Кукушников смылся, чёрт! – проворчал Красный, вытирая со лба пот и пыль стройки. – У него был трансхрон! -И нам тоже пора! – сказал Бисмарк. – Штатные приехали и загребли Олега Ченно! Рыбкин сидел на козлах и громко говорил в игрек-фон: -Репейник! Пробей проброс Кукушникова! Жду! Отбой! -Погоди – отбой! – отпихнула Рыбкина Звонящая, придвигаясь к игрек-фону. – Репейник, пришли нам игрек-тачку! – вздохнула она. -У вас же три было! – взвизгнуло в экране лицо Репейника. – Что, все угрохали, хроносбойщики? -Давай, Репейник, живее! – строго приказала Звонящая, сжимая кулак. Стой Репейник вот тут вот, под сводами недостроенного потолка, она достала бы пистолет. -Ладно! – угрюмо буркнул Репейник. – Пришлю, одну, последнюю! Тачек не напасёшься, чёрт! -Что, одну на всех, что ли? – влез Красный, желая ехать с комфортом. -Хватит вам, вы не толстые! – отрезал Репейник. – А тебе, Красный, я вообще больше игрек-тачку не дам! Ты скоро все тачки повзрываешь, бомбермен! -Всё, отставить разговоры! – рыкнула на обоих Звонящая. – Репейник, шли тачку! – приказала она и выключила игрек-фон. – Нам бы хоть убраться отсюда, чёрт! Леший забодай, нам Олег Ченно как воздух нужен! -Мы потом сбушниками прикинемся и выцарапаем его! – пообещал Красный. – Только бы Репейник успел тачку прислать! -Ты, Красный, ментовскую ксиву готовь! – приказала Звонящая, а в небесах уже раздавался рёв: игрек-тачка Репейника резала воздух. -Это ещё зачем? – удивился Красный, который стремился залезть в спасительную игрек-тачку первым. -Прикинешься ментом, когда скорая приедет, и сопроводишь до морга наш “груз двести”! – Звонящая несильно пихнула труп туриста носком сапога, а тот издал какой-то сдавленный звук: кажется, заныл... – Как только он будет доставлен и устроен – отзвонишься! Усёк? – распорядилась она таким тоном, что посмей Красный ослушаться – он будет пришиблен первым попавшимся кирпичом... -А если они спасут его? – проблеял Сенцов, надеясь, что сделанная им бяка не так велика: заныл, ведь. -Он мёртв! – сталью резнула Звонящая, и Константин почувствовал себя ударенным. – Глаза разуй, автоматчик! Константин решил не возражать: и так виноват, ещё лезет... Он отвернулся к искалеченной стене с огромной сквозною дырой и воззрился ввысь, наблюдая, как приближается игрек-тачка типа “мини-вэн”. -Так, Красный, работай! – приказала Звонящая, а игрек-тачка выполнила красивый разворот и приземлилась точно перед ней. – Остальные – внутрь! Старлей, ты тоже – сейчас, прилетим и будем тебя чихвостить!

====== Глава 120. Стрелы Робин Гуда. ======

Сенцова прочихвостили до косточек, и он сидел в кают-компании подбитый и удручённый, уныло взирая на носки своих запылённых башмаков. Вокруг него гудели недовольные голоса товарищей: Константин сидел в кают-компании совсем не один, Звонящая, Репейник и Бисмарк тут тоже сидели и всё обсуждали что-то, ругаясь и фыркая. Они ждали,когда отзвонится Красный, а Сенцову было всё равно: он пристрелил туриста плотной очередью, после которой не выжил бы и робокоп, не то что обычный земной человек из земной плоти и земной крови. Пускай, даже, он – турист... но не железный же он! Звонящая с Репейником глотали галлоны кофе и кока-колы, к тому же, Репейник нервно прожёвывал жвачку за жвачкой... Бисмарк же набрал в пиццерии десяток разных пицц и уминал их за обе щёки, чавкая и запивая всё той же кока-колой. Сенцов не ел ничего – его тошнило от глупых приключений, а совесть сдавила желудок свинцовой гирей, не давая и маковой росинки проглотить. Он всё сидел и болезненно не шевелился до тех пор, пока не включился игрек-передатчик. Его негромкий писк прозвучал для Сенцова, словно жуткий рёв, перепугавший его до чёртиков. Константин вздрогнул, вывалившись из мучительной апатии, а Звонящая уже подошла к большому экрану и включила громкую связь, чтобы все услышали то, что скажет Красный. Красный появился на экране с сэндвичем “макчикен” – жевал его, откусывая огромные кусы. -Ты где был? В “Макдональдсе”, или на работе?? – загрохотала Звонящая, сурово топая – почти, как Траурихлиген... наверное, начальники все такие... Тетёрко тоже грохочет и топает... -Да в том-то и дело, что на работе... – прошепелявил Красный, едва прожёвывая “макчикен”. – Есть охота, как чёрту! -Ну, как там турист? – осведомилась Звонящая, казалось, свирепо, чтобы испортить Красному аппетит, но Сенцов догадался, что суровая начальница тоже надеется на то, что Траурихлиген проявит фантастическую жизнеспособность и пока что не умрёт... -Помер турист! – вздохнул Красный, вытирая нос рукой. – Его со скорой сразу в морг, в тринадцатую ячейку затаранили. Я ему условно настоящее ФИО подкинул – Антон Антонович Васильев – чтобы эскулапы не задавали вопросы. Завтра мы сможем его забрать! -Ты сказал, чтобы не вскрывали? – уточнил шеф, который тоже зашёл в кают-компанию и взглядом своим дал Сенцову понять, что безнаказанным он не останется. -Да, шеф, сказал, – кивнул Красный. – Там такой патолог весёлый – обещал, что они его до завтра придержат! -Хорошо, – кивнул шеф. – Красный, возвращайся на Базу. – Сейчас устроим экстренное совещание и решим, что нам делать дальше. -Есть! – Красный отдал шефу милицейскую честь, засунув остаток “макчикена” в рот целиком. -Я ему тачку вышлю, чтобы на троллейбусе не ехал! – буркнул Репейник, без особой охоты отправляя Красному тачку через свой игрек-ноутбук. Он специально выбрал самую старую, которой до утилизации остался всего один, последний полёт, чтобы не жалко было, если Красный её раскокает. -Эй, брат, ты мне покруче тачку отстегни! – попросил Красный, шатаясь из одного угла экрана в другой. -Ага, сейчас, выпишу тебе “Мазератти”! – пробормотал Репейник, накачиваясь кофе так, что казалось ему уже некуда воздух вдыхать. – На “Запоре” будешь ковылять! – тихонько прибавил он, потому что задумал выслать тачку, которая была оформлена в виде неказистого беленького “Запорожца”. Репейник отправился в пробойную – тачку отправлять, а Сенцов хотел стать невидимкой, чтобы его никто сегодня не видел. Над ним всё нависала Звонящая – до такой степени свирепая, что Сенцов ждал, когда она его изобьёт. Звонящая скрежетала зубами от ярости, громко топая сапогами по полу, а тут ещё Красный притащился и принялся бухтеть: -Ты, Старлей, и впрямь, непроходимый слизень! Прав был турист, когда обзывал тебя слизнем! Подкинул ты нам свинопотама по самое нельзя! -И... и куда мне деваться теперь?.. – булькнул Сенцов, опасаясь, как бы его за “эпохальный” прокол не засунули в игрек-генератор. -В Буркину Фасу! – выплюнул Красный, отвернувшись в угол. – Я хоть и упустил Кукушникова, но не убил – мы ещё можем его поймать! А что с твоим туристом делать? -Хочешь – убей теперь меня! – протарахтел в ответ Сенцов и тоже отвернулся. -Э, нет, брат, убийством ты легко отмажешься! – пробурчал Красный, топчась в углу. – Тебе шеф сейчас такое придумает... Эх, не завидую я тебе, брат Старлей! И как тебя угораздило вляпаться так? -А он у нас – Робин Гуд! – выплюнул Репейник, возникнув вдруг на игрек-экране и морщась, как гриб-сморчок в очках. – Всегда суперметко стреляет! -Робин, Робин, где твой лук? – ехидно пошутил Красный и посмотрел на Сенцова, насмешливо подмигнув левым глазом. Константин скукожился в кресле в сутулый комочек, и лицо его несло печать такой тяжёлой скорби, что Красный даже испугался, отшатнулся и, оглядываясь на товарищей, вопросил полушёпотом: -Эй, что это с ним? -Депрессия, – проворчал Бисмарк. – Пойдём, Красный, пускай депрессует – это не смертельно. -Да, не смертельно! – фыркнула Звонящая. – Он просто будет дальше капуститься! -Давайте отвезём его в Лас-Вегас – пускай расслабится! – предложил Красный. – А то я что-то боюсь за его здоровье! -Спать надо ложиться – завтра нам его из морга забирать! – зевнул сонный всклокоченный Рыбкин, чьи лицо и одежда до сих пор оставались в саже. Константин почувствовал, что сегодняшней ночью не сможет спать. Совесть вцепилась в него с такой силой и болью, что казалось, ещё немножко – и она просто перегрызёт ему горло... Если Сенцов поедет в ретоподъезд и останется один на один со своей совестью – то очень возможно, что он среди ночи перережет себе вены, выпрыгнет из окошка, или откроет газ... Нет уж, лучше не пытаться сегодня спать, а поехать в их хвалёный Лас-Вегас и утопить проклятую совесть в вине и азартных играх. -Я поеду в Лас-Вегас... – пискнул Сенцов, с ужасом обнаружив, что его голос дрожит. -И я – в Лас-Вегас! – поддержала Сенцова Звонящая... Да, она хотела “оторваться” и отвлечься сегодня, потому как в ее душе засел какой-то непонятный камень... Ее никто никогда не спасал... Она никогда в жизни своей не краснела... Коварный турист – прямо, какой-то змей-искуситель – моментально сбил ее суровую парадигму дознавателя, заставив превратиться в кудахчущую дурочку. Звонящая чувствовала жестокую ловушку для себя: он слишком крут для того, чтобы она могла его поймать, он видит все слабые стороны, и увидел ее одиночество... Звонящая, хоть и обязана была чихвостить Сенцова за хроносбой – в тайне была ему благодарна за то, что он убил чудовище, избавив ее от него... -Я тоже поеду! – отказался от сна Красный. -И я! – гаркнул Бисмарк. -Э, ребята, а спать? – изумился Рыбкин, который всё ещё оставался помешан на здоровом образе жизни. -Хочешь – спи! – фыркнула Звонящая, поднялась с дивана и широким шагом двинулась к переборке, собираясь открыть её и выйти в коридор. Повинуясь карточке, переборка послушно поднялась, Звонящая шагнула в коридор, и тут же столкнулась с Репейником. -Я тоже поеду в Лас-Вегас! – Репейник вдвинулся в кают-компанию и развалился один на свободном на кожаном диване, с аппетитом тигра уплетая гигантский бутерброд из целого батона с толстыми кружками колбасы. – А то мозги скоро выскочат! -Ты проброс Кукушникова пробил? – надвинулась на него Звонящая – хорошо, что она сдала пистолет. -Та, пробил, пробил! – фыркнул Репейник. – Он в сорок втором, в Еленовских Карьерах! – “Домой” вернулся! – прокомментировал Красный, а сам думал о том, какой из своих сорока смокингов ему сегодня нацепить в Лас-Вегас? -Я ещё и не такое пробил! – бурчал Репейник, не забывая откусывать. – И вообще, чем больше я пробиваю, тем сильнее хочется стереть себе память, чёрт! -Ладно, хватит ныть, поехали! – постановила Звонящая. – А то так всю ночь здесь проторчим! *** Красный был прав: Лас-Вегас, действительно, лечит больные нервы. Неоновый свет фантастических вывесок – просто фонтаны света, буквально, заливали душевные раны, превращая боль в апатию. Товарищи привели Сенцова в небывалое казино, построенное в виде египетского сфинкса, усадили за зелёное сукно игрового стола... Смерть туриста как-то отползла на десятый план, сделалась каким-то второстепенным, неинтересным событием, вроде перемены погоды. Тут было много пёстрых людей, а Сенцов никого из них не знал. Он просто уныло бросал карты и думал о Кате. Катя безраздельно занимала его мозги, оттеснив куда-то за пределы сознания и совесть, и неинтересную смерть никому не нужного Траурихлигена, и дурацкий хроносбой, который, якобы, может из-за неё произойти. Глаза Сенцова были устремлены в стол – он словно бы внимательно следил за игрой: проиграть Красному – это же просто позор! Однако перед его глазами стояла только лишь Катя – такая, какой она приходила на похороны его условного трупа – заплаканная, в чёрной косынке и без Степана. Похоже, Кате всё ещё не безразличен Сенцов, раз она плакала, идя за гробом... И как она там? Мучается со своим жирным бухгалтером...

Звонящая так же, как и Сенцов, кидала карты машинально, практически не следила за игрой. Хоть она и изображала азарт игрока, радуясь победам – мысли ее были далеко... Он не стал скидывать ее вниз, хотя сам едва держался... Он смотрел на нее в упор, но не как на врага, агента ОПа, от которого надо избавиться – как-то по-другому смотрел... Звонящая никогда никому не расскажет, что осталась жива только благодаря ему.... Она до гробовой доски умолчит о поцелуе дьявола.... Милый, дорогой земной Сенцов прикончил его, и всё закончилось...

====== Глава 121. Теплицкий получил Туриста. ======

У приземистого и длинного, похожего на гроб, здания морга тихонько остановились две машины. Они выключили фары и почти слились с темнотою ночи, потому что обе были выкрашены в чёрный цвет. В благородных очертаниях первой машины угадывался “Кадиллак”. А вторая представляла собою кубастый микроавтобус. “Кадиллак” распахнул глянцевитую дверцу, и из-за неё выбрался человек. Выбрался неуклюже, подолом длинного плаща зацепившись за сиденье, и едва из-за этого не упал.

– Чёрт! – он ругнулся довольно громко и рукою сдвинул на затылок широкополую чёрную шляпу, которая была велика ему и постоянно сваливалась на глаза. -Тише, Теплицкий! – шёпотом предостерёг его второй человек, который вылез следом и аккуратно, негромко захлопнул дверцу. Он был одет не так экстравагантно, не имел ни плаща, ни шляпы – только короткую чёрную куртку, брюки и маленькую чёрную шапочку-маску. -Дурацкий плащ! – пробормотал Теплицкий, оправляя складки плаща, который был ему велик так же, как и шляпа. – Миркин! – зашипел он на своего спутника. – Хватит копаться, идём! -И зачем тебе всё это?.. – скептически пробормотал Миркин, почесав под маскою нос. Около микроавтобуса тем временем кипела работа: два человека, похожие в сумерках на две тени, открыли его заднюю дверь и выкатывали из-за неё больничную каталку, на которой что-то или кто-то лежал под белой простынёй. Простыня резким квадратом выделялась в ночи, что разозлило Теплицкого и заставило его подойти и сказать: -Геккон! Неужели нельзя было найти другую простынь?? -Шеф, в моргах только белыми накрывают, – пробухтел Геккон, выкатив каталку из машины, плавно опустив её на пыльную дорожку, мощённую красной плиткой, которая в темноте казалась чёрной. -Ладно, покатили быстрее! – распорядился Теплицкий и королём пошёл впереди всех. За Теплицким топал Миркин, а за Миркиным Геккон и Третий катили каталку с заметной белой простынёю. Едва они приблизились к двери морга, что выделялась на его серой стене тёмным прямоугольником – дверь немного приоткрылась, и из-за неё высунулся тощий длинный нос. -Заходите, всё готово! – прошептал этот нос, который принадлежал подкупленному Теплицким санитару. Санитар впустил их во мглистый, унылый коридор, по которому людей вперёд ногами вывозят в последний путь. По светло-зелёному потолку тянулся однообразный ряд белесых ламп дневного света, из которых горело всего три – чтобы не создавать лишней иллюминации. Вдоль стен, “украшенных” жутковатым, “мёртвым” белым кафелем, стояли длинные скамьи для тех, кто ожидал выдачи покойников. Сейчас, глубокой ночью, все скамьи пустовали, в коридоре висела зловещая тишина смерти, и Теплицкий даже ёжился, слыша эхо собственных шагов. Интересно, есть ли тут привидения? Кажется, да... Кто-то там, непонятно где, бормочет что-то гнусавым голосом... -У

вас свой покойник? – буднично осведомился санитар, идя впереди и не оглядываясь. – А то у меня лишних нету. -Свой! – обнадёжил его Теплицкий, кажется, слишком громко, потому что его выкрик эхом пролетел по коридору и замер под потолком. -Ты очень шумный, Теплицкий! – заметил профессор Миркин, стянув с лица маску, от которой у него страшно чесался нос и обе щеки. -Всё, цыц! – шепнул Теплицкий и заглох. Они преодолели коридор в полном молчании и санитар – худой, длинный, завёрнутый в халат стерильного цвета, застопорил свой монотонный ход у тяжёлой металлической двери, что походила на дверь сейфа. -Холодильник, – безучастно бросил он. – Он тут. -Давай, откупоривай! – нетерпеливо проворчал Теплицкий, потирая ручки. – Сейчас, сейчас! Санитар достал связку здоровенных ключей и принялся воевать с замками. Геккон и Третий высились около каталки несокрушимой стеной, а профессор Миркин схватил рукою подбородок. -Эрих Траурихлиген мёртв, – наконец произнёс он, разглядывая стену рыбьими глазами. – Что теперь тебе от него толку? -Миркин! – в который раз взвизгнул Теплицкий и даже подпрыгнул. – Ты забыл о проекте “Воскрешение”! Мы же крутили его в позапрошлом году! -И прокрутили! – напомнил Миркин о крахе проекта. – Оживают только простейшие, а другие формы жизни нам восстановить не удалось! -Сейчас ты мне починишь Траурихлигена или вскачешь на рыбку! – безапелляционно заявил Теплицкий, топнув ногой. -Это невозмо... – начал, было, Миркин, зная, что человек, убитый автоматной очередью и пролежавший в морге целых шесть часов может отправиться только на кладбище, в крематорий или в мавзолей – всё, другой путь ему заказан. -Рыбка! – напёр Теплицкий вагонеткою, и Миркин заглох, чтобы олигарх не орал. -Проходите, – подал свой шелестящий голосок тощий санитар, который успел победить все замки и отвалил тяжёлую дверь холодильника, открыв тёмное неизвестное пространство. -Свет вруби, я не крот! – пробурчал Теплицкий, сделав широкий шаг через высокий металлический порог холодильника. -Ага, – кивнул санитар и щёлкнул невидимым во мгле тумблером. Внутреннее пространство комнаты-холодильника сейчас же озарил молочно-белый, неживой свет, отобрав у мрака все уголки. Теплицкий увидел стены, утыканные одинаковыми металлическими ячейками, каждая из которых несла на себе номер. -Он в тринадцатой, – безучастным голосом сообщил подкупленный санитар и пошёл открывать тринадцатую ячейку. Какой уверенный, однако... Не перепутал? -Не перепутал? – выплюнул Теплицкий, поёжившись, потому что в холодильнике действительно, висел арктический холод... или это холод смерти? -Я тут пять лет работаю... – протарахтел санитар и выдвинул из тринадцатой ячейки металлические холодные носилки, на которых под такой же белой простынёю покоилось чьё-то тело. Геккон и Третий тем временем впёрли в холодильник каталку и придвинули её поближе к ячейке. Они готовились поменять тело убитого Эриха Траурихлигена на то тело, которое привезли с собой. Сначала Теплицкий увидел две босые ноги, которые торчали из-под простыни, на левой ноге висела бумажная бирка, на которой кто-то что-то кособоко нацарапал от руки. Теплицкий попытался прочитать, но не понял ни каракули и кивнул санитару: -Раскрой, я должен убедиться! Санитар с каменным лицом сдёрнул с неподвижного тела на металлических носилках простыню и раскрыл его по грудь. Теплицкий глянул и восторжествовал – на металлических носилках лежал нужный ему “турист”, за которым он так долго и тщетно охотился. Неестественный свет ламп освещал точёное лицо Эриха Траурихлигена, подёрнутое синеватой мертвенной бледностью, его светлые “арийские” волосы, неопрятно убранные за уши санитарами из морга. На груди Траурихлигена явно виднелся ряд огнестрельных ран и засохшие ручейки крови. -Он! – воскликнул Теплицкий и подпрыгнул – теперь уже от радости. – Давайте, Третий, Геккон, меняйте мне поживее и убираемся – я не люблю морги! -Кто ж их любит-то? – пробурчал себе под нос Геккон и сдёрнул простыню с того тела, которое они привезли с собой. На каталке лежал бомж – коричневый от алкоголя, весь чумазый, вонючий, с ужасным “жабо” из пегой блохастой бородищи, к тому же – облачённый в немыслимый серо-коричневый, залатанный тулуп без пуговиц, дырявые перепачканные джинсы... На одной его ноге торчал грубый, косматый сапог, а на другой – висел продырявленный разноцветный кед. Теплицкий затаил дыхание: около бомжа нельзя было дышать из-за немыто-водочно-табачного амбре, которое сейчас же распространилось, заполнив собою весь холодильник. -Теплицкий, ты, я вижу, совсем разум потерял, – угрюмо буркнул Миркин, увидав того, кем олигарх собрался заменить благородного, аристократичного немецкого генерала, погибшего в бою с ОПом. -Это ещё почему? – удивился Теплицкий и сказал Геккону: -Давай, Геккоша, живее! -Да посмотри на Траурихлигена и на эту обезьяну! – фыркнул Миркин и отвернулся, чтобы не дышать “ароматами” бомжа. – Он же не похож на него! -Да кто там будет смотреть? Они же все одинаковые! – небрежно бросил Теплицкий и махнул рукой. -Может быть, его раздеть? – осведомился санитар, зная, что “клиенты” холодильника никогда не бываю одетыми. Теплицкий посмотрел на золотые часы из Швейцарии и постановил: -Нет, так пихайте, время не резиновое! Санитар только плечами пожал. Геккон и Третий тем временем свалили страшенного бомжа с каталки на пол и взяли с носилок Эриха Траурихлигена – Геккон за плечи, Третий – за ноги. -Чёрт, ну и туша! – прокряхтел Третий, определив, что Эрих Траурихлиген весит не меньше девяноста килограммов. -Понесли... – отозвался Геккон, обливаясь потом, и они убрали “туриста” с металлических носилок. Перенеся его на каталку, они уложили погибшего и остывшего “туриста” так, чтобы его конечности не свисали по краям, и Геккон заботливо накрыл его простынёю, спрятав с глаз. Рост бомжа составлял метра полтора, может, метр семьдесят – не выше. Он был куда легче громилы-Траурихлигена, поэтому Геккон и Третий без особого труда запихали его в ячейку вместе с тулупом, сапогом и кедом. Да, точно, тут есть привидения: стоя посреди холодильника, Теплицкий вновь услышал непонятное гундосое бормотание... -Так, – изрёк Геккон и пристроил на тощую грудь бомжа бирку, снятую с ноги Траурихлигена. -Задраивай, готово! – довольно приказал Теплицкий санитару и повернулся, чтобы уходить. Санитар вновь пожал плечами, скользнул к ячейке и собрался задвинуть носилки с бомжём обратно, в стену. -Фу, весь холодильник изгадили... – проворчал он тихонько, слыша запах, который распространял проклятый бомж. Закрывая ячейку, санитар наступил правой ногою на что-то мягкое, глянул вниз и увидал, что под носилками валяется клетчатая, драная шляпа бомжа. -А это куда? – осведомился он у Теплицкого, подняв сию находку двумя пальчиками, потому что последняя кишела блохами, как блошиный цирк. -Туда же запхни! – постановил Теплицкий и ретировался из холодильника в сравнительно тёплый коридор. Санитар опять пожал плечами, впихнул шляпу бомжа в ячейку, задвинул её и запер. Теплицкий быстро пробежал коридор и выскочил на улицу. За ним поспевал Миркин, за Миркиным катили драгоценную теперь каталку Третий и Геккон. Олигарх собственной персоной наблюдал, как его охранники закатывают каталку в микроавтобус и надоедал им наставлениями: -Осторожнее! -Не тряси! -Быстрее! Наконец, Эрих Траурихлиген занял почётное место в грузовом отсеке микроавтобуса, Геккон захлопнул заднюю дверь, и они с Третьим исчезли в кабине. Убедившись, что всё путём, Теплицкий тенью скользнул к “Кадиллаку”, забился на заднее сиденье и сказал Миркину, который давно уже сидел на месте водителя: -Поезжай! -Чёрт, я – учёный, а не шофёр! – угрюмо огрызнулся Миркин и завёл мотор.

“Кадиллак” Теплицкого выскользнул с территории морга и направился к проспекту Ильича, чтобы раствориться в ночных огнях. Геккон завёл микроавтобус и теперь следовал попятам за “Кадиллаком”, не отставая.

– Слышь, Геккон, кажется, твой бомж бухтел, когда я поднимал его... – пробормотал Третий, глядя в окошко мимо Геккона. -Да? – задумался Геккон, вертя баранку, а потом махнул рукой: -Ахь, главное, чтобы шеф не узнал! -И что шеф сделает? – скептически поинтересовался Третий, разыскивая по карманам сигаретку. -Разорётся! – снова махнул рукою Геккон и отвернулся, уставившись на дорогу впереди себя, чтобы не слететь в кювет.

====== Глава 122. Сильнее смерти... ======

За телом погибшего “туриста” Эриха Траурихлигена в морг приехал даже шеф. Широкими шагами начальника следовал он мимо унылых стен, выложенных однообразным кафелем, ярко освещаемый длинными белыми лампами. Константин Сенцов семенил за шефом, видел его ровную спину, затянутую в серый пиджак, и уныло прикидывал, насколько велика та бяка, которую он сотворил, пристрелив Эриха Траурихлигена? Кажется, бяка циклопически велика: Константин видел Звонящую, которая шагала рядом с ним, и отмечал, что на её лице висит волчья угрюмость. Звонящая глядела под ноги, в серый пол, и глухо молчала, впихнув руки в карманы кожаной куртки. Красный и Бисмарк, которые тянулись в арьергарде, за спиною Сенцова, тихонько бурчали что-то друг дружке.

Толстый, цветущий патологоанатом с угловатой “дьявольской” стрижкой и с угольно-чёрными усиками круто завернул за ободранный угол, и сказал оттуда сытым голосом: -Прошу вас в холодильник! Шеф завернул следом за “последним врачом” и застопорил ход у тяжёлой и блестящей “сейфовой” двери холодильника, нужной для того, чтобы не выпускать холод. -Вы же не делали вскрытие? – осведомился он, в упор разглядывая патологоанатома и попутно отмечая, что последний думает о том, как бы сейчас заточить бифштекс. -Конечно, нет! – поспешил заверить шефа растолстевший “король мертвецов”, возясь с ключами, отпирая холодильник. -Хорошо, – кивнул шеф и принялся ждать, пока патологоанатом отопрёт дверь. По лицу шефа и сам Ломброзо не прочитал бы никаких эмоций – не то, что по жалкой физиономии бледнеющего и потеющего Константина, чьи ноги начали сами собою дрожать... -Доброе утро, Степан Михайлович! – внезапно послышалось откуда-то из темноты, и Константин вздрогнул от неожиданности. -Здравствуйте, Ларочка! – добродушно ответил толстый врач, отвалив тяжеленную дверищу холодильника в сторонку, щёлкнув тумблером, наполнив просторное помещение холодильника неприятным мёртвым светом. Из мрачной неизвестности какого-то бокового коридора вынырнула медсестра – сухощавая такая, в коротком халатике выше костлявых коленок. Можно было бы подумать, что ей лет двадцать, но – нет, медсестра обладала скрипучим сварливым голосом, длинным крючковатым носом и возрастом лет в сорок пять. Она выдвинулась из темноты на свет и вывела за собою некоего прыщеватого, “зелёного” субъекта, на чьём лице косовато сидели смешные круглые очки, а над головою возвышалась всклокоченная огненно-рыжая шевелюра. Белый халат сидел на нём неопрятным мешком, словно на тощей корове, а в руках торчал захватанный, исчёрканный каракулями блокнот. -А, и Кирилл здесь! – довольно отметил патологоанатом, кивнув на этого странного очкарика. – Кирилл у нас заканчивает интернатуру, – сказал он всем вокруг себя. – Отличник! Кирилл рассеянно улыбался и, кажется, боялся входить в холодильник так же, как и Сенцов. В Сенцове внезапно ожили какие-то суеверные страхи, ему везде чудились чёрные черти и серые призраки, которые выползали и вылетали из углов, протягивали свои корявые холодные руки и хватали человека за горло... Сенцова, кажется, уже кто-то схватил: сделав шаг к высокому металлическому порогу, он почувствовал на своей шее чьё-то холодное липкое прикосновение... Или это просто страх? Кстати, отличник Кирилл тоже топтался у порога около Сенцова, в то время, когда все уже зашли и рассеялись по пространству холодильника. Константин видел множество ячеек-холодильников, и они казались ему зловещими, как гнёзда вурдалаков. Что-то он совсем не горит желанием идти туда и видеть мёртвого, посиневшего Эриха Траурихлигена... -Старлей, а ты чего застрял? – ворчливо осведомилась Звонящая, повернувшись и наградив Константина недовольным взглядом через плечо. -Иду... – буркнул Сенцов, глядя в пол и, перешагивая порог, споткнулся о него и едва не громыхнул носом об пол. -Осторожнее, – прошелестел позади него интерн Кирилл и точно так же споткнулся. -Он в тринадцатой, – это произнёс патологоанатом, называя “временный адрес” Эриха Траурихлигена. -Открывайте, мы его забираем, – вздохнул шеф, приближаясь к той самой тринадцатой ячейке, где покоилась самая большая бяка Сенцова – застреленный хронотурист, которого он обязан был взять живым. Константин Сенцов тихо приблизился и встал позади Звонящей так, чтобы никому не мешать и не привлекать к себе никакого внимания. Он бестолково глазел, как врач открывает ячейку, а в нос ему навязчиво лез какой-то неприятный запах... не то водочный, не то сигаретный, не то как от протухшей курицы... Странно, тут не должно быть ничего такого... Вон, Звонящая тоже морщится, да и Красный принюхивается... Что-то не так... Патологоанатом открыл тринадцатую ячейку и выдвинул специальные носилки на которых покоился... весьма странный труп. Во-первых, одетый... Одетый в лохмотья, которые обычно носят обитатели помойки. На левой ноге его торчал драный сапог, а на правой – навинтили такой же кед... По пегой клочковатой бородище того, кто должен был быть Эрихом Траурихлигеном, прыгала крупная блоха...Очень странно, ведь в холодильнике – минусовая температура... Да и лежит он задом наперёд: врач выдвинул его из ячейки вперёд ногами, хотя первой должна идти голова. Увидав сие “явление”, патологоанатом застыл в замешательстве, медсестра вскрикнула и заплескала руками, а интерн Кирилл заткнул рукою нос: странный запах, который всех беспокоил, исходил именно от этого “существа” – классический “аромат” классического бомжа... -Что это? – хихикнул Красный. – Нет, ну, док, это же не наш клиент, вы что? -М-да, не он... – протянула Звонящая, отодвигаясь подальше, чтобы не нюхать распластанного на носилках бомжа. – Вы, кажется, перепутали? -Ларочка! – завизжал тем временем врач медсестре, стиснув кулак. – Почему он одет, кто его припёр, и что он вообще, делает в тринадцатой ячейке?? -Не знаю... – ошарашено шептала медсестра, пятясь. -А кто знает? – надвигался на неё врач. И тут Звонящая заметила на груди бомжа белую бумажную бирку, которую обычно привешивают на ногу покойнику. Она протянула руку и схватила эту бирку так, чтобы не дотронуться до изгвазданного неизвестно чем тулупа. -Антон Васильев... – разобрала Звонящая те каракули, которые были нацарапаны на бирке. “Антон Васильев” – именно так шеф распорядился назвать Эриха Траурихлигена, чтобы не привлекать к нему лишнего внимания... Бирка должна была висеть на ноге “туриста”... Но сейчас лежит на груди этого вонючего “примата”... -Гляньте, – Звонящая протянула бирку шефу. -Странно, – заметил шеф, прочитав имя Антона Васильева. – Степан Михайлович? – обратился он к врачу, требуя от него ответа на фантастический вопрос. Глаза врача сделались размером с полтинник, Константину Сенцову даже показалось, что они сейчас вылезут и упадут на пол. Врач отступил на пару шагов, глазея на бомжа, и прошептал: -Я... не знаю... не знаю... Ларочка! Медсестра Ларочка кралась вдоль стенки к выходу, но дорогу ей перекрыл Бисмарк. -Прошу вас вернуться, – сообщил он и оттеснил медсестру назад, к злополучной тринадцатой ячейке, странным образом сменившей “жильца”. -А я что? – скрипучим голосом взвизгнула немолодая медсестра, засаливая руками подол коротенького халатика. – Что я? Не я же его подложила?? -Разберёмся! – сухо заявил шеф. – Давайте, не стойте! – громыхнул он на Красного и Бисмарка. – У нас тут большая работа! Надо выяснить, кто, когда и зачем подменил тело “туриста” на эту... тушу... чёрт бы его побрал! -Хы-хы, и шлемофон имеется! – хохотнул Красный, заметив грязную шляпу в ногах бомжа. – Полный комплект! -Ты мне тут не умничай! – надвинулся на него шеф, Красный отпрянул... И тут произошло... Мёртвый бомж вдруг заелозил конечностями, уселся на носилках, раскидывая блох, разинул рот, обдав страшенным перегаром и запахом испорченных зубов, и заревел гориллой: -Ээээээ-ааа-ыы!! -Аааа!!! – выплюнула истошный вой медсестра Ларочка и ракетой вылетела из холодильника в коридор, отпихнув Бисмарка к стенке. бух! – послышалось из коридора – это медсестра упала в обморок от избытка чувств. -Чёрт! – чертыхнулся Бисмарк, потому что потерял равновесие и едва не упал. Константин зашатался, ему стало плохо. Это же как в фильме ужасов... Ожил... труп... Вот-вот, он вырастит клыки и перегрызёт глотку... -Проспался... – буркнул Красный, сжимая кулаки. – Тьфу ты, чёрт, бомжара! Пьянючий, как олень! -Значит, он даже не мёртв, – надвинулся шеф на врача. – И что вы об этом знаете? – он сдвинул брови и стал похожим на шефа гестапо. -Богом клянусь: ничего! – заблеял врач, крестясь. – Я... -Быкиии!! – изрёк “воскресший” бомж, ёрзая на носилках. – Задуб весь, козлыыы! Грызло развалю! – он замахал грязными кулаками, колотя воздух. И тут же к бомжу придвинулся Бисмарк, несильно ткнул кулаком в плечо, заставив замолчать и задал ему первый суровый вопрос: -Ты кто?? -Э, бык, ты чо?? – гнусаво огрызнулся живой бомж, дёрнув подбитым плечом. – В грызло захотел, сайгак?? Катись отсюдова, пока не долбанул! Я жрать хочу, бо не жрал три дня, козлы вонючие, заразы!! Водки дай, а потом скажу! -Так, ты мне не копошись! – Бисмарк разозлился, схватил бомжика за черти, жёстко скрутил и забил в браслеты наручников его костлявые руки. – А то сам грызло не подберёшь! – злобно хохотнул он, по-скинхедски выпятив массивную нижнюю челюсть. -Ыыыы, – плаксиво заныл бомжик, уставив на Бисмарка свои затравленные, пропитые, покрасневшие глазки рыбьего цвета. -Продолжаем разговор, – заявил Бисмарк, отряхивая широкие ладони и волнуясь о том, как бы на него не перепрыгнула блоха. – Так, кто ты? -Бублик я! – захныкал бомж, дёргая скованными руками. – Погоняло моё – Бублик! -А фамилия? – к допросу присоединился шеф, отстав от врача. – Мне погоняло твоё до лампочки, фамилию гони, какая в паспорте написана! -Ууууу, – умственно отстало ухнул Бублик, состроив “бровки домиком”. Он всё ещё сидел на холодных носилках и всё больше ёрзал, потому что мёрз. Красный подошёл к двери холодильника и задвинул её, никого не выпуская в коридор. -Фамилия, фамилия? – это уже напёрла Звонящая, а её рука полезла в тот карман, где она держала пистолет. -Жуков! – выдохнул бомжик Бублик, и Бисмарк отшатнулся от него. -В сторону дыши, Жуков! – буркнул он, разгоняя вокруг себя воздух рукой. – А то задохнусь сейчас!! -Да я спал! – загнусил Бублик Жуков, дрожа от холода. – И проснулся... тут! Всё!! Чёрт, опохмел дайте, а то загнусь! Блин, быки, в глаз дали! – заревел он, подмигнув тем глазом, под которым расплылся синий фингал. -Мы не пьём! – стальным голосом отрубила Звонящая, сложив руки на груди. Сенцов облегчённо вздохнул: это хорошо, Звонящая пока что, не будет стрелять... -Ты помнишь, как тебя сюда принесли?? – Звонящая продолжала общаться с Бубликом Жуковым, всё больше давя своим дознавательским авторитетом. -Не! – буркнул Бублик, глядя на свою измятую, прохудившуюся шляпу в серо-чёрную “маклерскую” клетку. Шляпа лежала у правой ноги бомжика, и он никак не мог дотянуться до неё закованными руками. -И что с ним делать? – ворчливо поинтересовалась Звонящая, уперев руки в бока. -Пытать! – изрыгнул Бисмарк, заставив задрожать интерна Кирилла. -Выкинуть! – буркнул Красный, пропадая от амбре, что вилось вокруг Бублика. -Нет, – отказался шеф, покачав головой. – Возьмём его на базу и там допросим. Всё, время не резиновое, пошли! Бисмарк, тащишь нашего Бублика, Старлей с Красным остаются здесь работать. Ребята, – шеф обернулся и вперил начальственный взгляд в Сенцова. – Прокопайте тут всё, потом отзвонитесь. Звонящая, едешь с нами, у меня для тебя особое задание! -Есть! – согласилась Звонящая, а Бисмарк с большой неохотою, копыря нос, сгрёб Бублика с холодных носилок, скинул на пол и подтолкнул перед собой. -Топай! – сказал он. – Сейчас, тебе мо?зги прокупоросят – сразу пить бросишь! -Э, я не пойду! – испуганно запротестовал Бублик Жуков и попытался заклиниться перед порогом холодильника, но Бисмарк выпихнул его в коридор и сурово пообещал: -Давай, волоки булки, или грызняк по всему Донецку раскидаю! -Да вы чё, менто?сы, чи шо?? – бухтел “захваченный” Бублик, нехотя топая по коридору, подталкиваемый Бисмарком. -Не ментосы, а милиция, – спокойно, как дьявол “исправил ошибку” Бисмарк и едва не споткнулся о бесчувственную Ларочку, которая растянулась на полу поперёк коридора. -Увалилась тут... – угрюмо пробурчал Бисмарк, обходя её так, чтобы не наступить на руку. -Усадить нужно, – Звонящая задержалась, подхватила Ларочку под мышки и втащила на одну из длинных скамей, что тянулись вдоль стен. -Какая заботливая! – заметил Бисмарк, пихнув Бублика в грязный бок. – А мне так всё подзатыльники! -Если бы ты упал в обморок – я бы и тебя усадила! – парировала Звонящая, убирая ноги медсестры с прохода. – Бисмарк, иди уже, время не резиновое!