Творец счастья
Шрифт:
— Паша, — охает Света и рвется спасать ребенка.
— Подожди, — останавливаю ее, удерживая за плечо.
— Отпустите, — возмущается взволнованная мамочка, — там… там…
— Что там? Лебедь — очень грозный зверь, а? — улыбаюсь я, не отпуская ее плечо.
— Он его может…
— Укусить? — предполагаю я. — Я, конечно, не силен в зоологии, но мне кажется, у лебедя нет клыков.
— Вы не понимаете, — злится Эльфийка, — он маленький ребенок.
— Это вы не понимаете, Света. Он мужик. Дайте ему самому справиться с проблемой. Он сам сможет, вот увидите.
И мы смотрим. Эльфийка
— Он не закричал: «Мама, помоги!» Так? Значит, попытается сам, — объясняю ситуацию с точки зрения мужчины, а сам думаю: «Отличный парень вырастет! Ну же, дружок, давай смелее!»
И мальчик оборачивается, несколько секунд смотрит на нас. Света готова сорваться с места, но я все еще удерживаю ее, когда Паша оглядывается вокруг и принимает решение. Осторожно чуть отступает назад, берет с земли ветку, крепко сжимает ее двумя руками и смело наступает на грозную птицу, которая, оценив степень опасности, все еще гогоча, пятится назад, а потом и вовсе удирает в прибрежные заросли. Мальчик бросает ветку, хватает свою игрушку и гордо направляется к нам.
— Мама, ты видела? Я его победил! — радостно возвещает он.
А я присаживаюсь на корточки, чтобы быть лицом на уровне с Пашей.
— Ну ты, смельчак! — хвалю я его. — Дай пять, мужик!
И мы дружно ударяем «по пять».
— А на лошади катались уже? — спрашиваю я.
— Нет, нам сказали, что я еще маленький, — обиженно отвечает мальчик.
— Это кто тут маленький? — наигранно гневаюсь я. — А ну, пойдем, разберемся!
— Михал Михалыч, не надо, — Света пытается остановить меня. — Не стОит из-за нас скандалить. Действительно, лошади большие и…
— Светлана Васильевна, — спокойно уверяю я ее, — никто скандалить не собирается. Мы с Пашей просто на лошадке покатаемся и все.
— Вы?
— Мы.
— Послушайте, — снова начинает эта взволнованная мамочка, когда мы выходим из беседки и направляемся в сторону конюшен. — Зачем вы это делаете?
— Потому что могу и хочу, — невозмутимо отвечаю я, ну не признаваться же мне, что радость ребенка каким-то чудным образом передается мне и заставляет сердце сжиматься от умиления. Конечно, не признаюсь. Я ж строгий директор и эти всякие уси-муси не признаю. И выдаю только какое-то невразумительное объяснение. — Паша — мой гость, а моя прямая обязанность развлекать гостей.
***
Да, мы с Пашей катались на лошади. Он сидел впереди меня, я придерживал его одной рукой, а второй управлял поводьями. Сердце таяло, когда я смотрел в счастливые глаза мальчишки. Жаль, что мой отец никогда не привозил меня сюда, никогда не катал на лошади, никогда не был рядом, чтобы похвалить за смелость… Пусть у Паши будут хотя бы несколько этих счастливых дней и прекрасные воспоминания…
Позже, этим же днем, мы с ним снова плескались в бассейне, где он уже «закреплял» достигнутые результаты по плаванию. А в понедельник мы с ним отправились на арену и там, на татами, я показывал ему, как такой малыш может сбить с ног такого здоровяка, как я. И у него неплохо получалось. Мы возились и падали вдвоем, а потом хохотали
Сегодня Света увезет сына. Сижу в своем офисе и грустно думаю о том, что я к нему привязался. Выйти и попрощаться? Может быть, навсегда. Что за боль в груди? Не могу понять. Хотя, нет, понимаю — был бы счастлив иметь такого сына…
Ну вот, Миша, помнишь, Кирилл говорил, что хочет дочку? Так это заразно оказалось, как ты и предполагал. Или мы с другом стареем и уже думаем… О чем? О тех, кого хотелось бы любить, и хотелось бы быть любимыми ими…
Любовь. Как это все сложно! Да, сложно. И непонятно. Света все больше хмурилась и грустнела при встрече со мной. Разговор с ней никак не клеился. Разрешала мне проводить время с Пашей, но кажется, не была этому рада. А я не смог объясниться с ней. Кажется, все что я говорю, она воспринимает «в штыки». Почему? Нихрена не понятно!
Стою у окна своего кабинета и провожаю их взглядом. Они уходят на стоянку маршрутного такси. Я так и не решился выйти и попрощаться.
— Можно? — голос Михайловского.
— Да, заходи Сергеич.
Мужчина проходит и останавливается рядом. Смотрит на меня, потом в окно на удаляющиеся фигуры Светы и Паши.
— Или дуреха или слишком «изломана» жизнью… — грустно замечает он.
Я вопросительно выгибаю бровь, мол «объясни-ка».
— Думает, что через ребенка ты к ней подбираешься.
— Что за глупость! — возмущаюсь я. — С чего ты взял?
— Сама мне сказала, — отвечает мужчина. — В бассейн я заскочил, когда вы там с малым плескались. Она стоит на балконе, смотрит на вас, хмурится. Я спрашиваю: «Чего не довольна-то? Вон, какой мужчина к тебе неравнодушен, и с сыном твоим сдружился». А она мне: «Не тот способ выбрал, чтобы ко мне подкатить».
Так вот почему была грустная и сердитая! А я ведь даже и не мог себе представить, что она так может обо мне подумать! Ну и как теперь со всем этим бороться? Ну, Липницкая! Только вернешься — вызову в кабинет! Так поговорим с тобой, так поговорим, чтобы больше никаких недомолвок и глупых догадок! Ясно тебе! Эльфийка моя волшебная!
Но «на ковер» я ее так и не вызвал. Замотался с делами, ни минуты свободной не было. Только цветы подарил. И то не сам, а Константина попросил ей в общагу отнести. Я только записку написал и вложил в лилии. А она их на помойку выбросила. Сам видел. Отнесла и швырнула в мусорный ящик.
Интермедия 6
— Так, не поняла, где хвостатый пропал? — Серафима озабоченно листает картинки на экране. — Куда это он свалил? Понял, что ничего у него не выйдет и сбежал? Не может такого быть! Эта тварь так просто не сдастся…
— Да ладно, убежал и убежал, — лениво потягивается в кресле Никодим. — Зачем ты его ищешь?
— Знаешь, что-то мне не верится, что он так просто оставит нас в покое. Видимо, он готовит что-то исподтишка. И что-то весьма серьезное.
Женщина не на шутку волнуется, листая на экране возможные версии развития событий.
— Мой Михаил уже основательно запал на твою боевую девушку, так что можно… — начинает Никодим, а потом подскакивает и резко спрашивает. — Серафима, где ребенок твоей Светланы?