Творение. История искусства с самого начала
Шрифт:
Однако примерно через два столетия после смерти Сиддхартхи буддизм обрел новую жизнь, практически переродился. Его приверженцем стал царь Ашока, правивший большой территорией — империей Маурьев, — куда входила большая часть современной Индии. Надписи на скалах и колоннах, расставленных по всей империи Маурьев, повествуют об обращении Ашоки в буддизм вслед за его раскаянием в кровавой резне во время одной из военных кампаний. Именно раскаяние, память о проявленной жестокости и стремление к самосовершенствованию стали источниками одной из величайших изобразительных традиций в Азии.
Одна из самых известных колонн Ашоки, от которой до нас дошли лишь фрагменты, стояла в Сарнатхе, на территории современного штата Уттар-Прадеш, в оленьем парке, где Будда прочел свою первую проповедь. Колонна, не имеющая никакой базы, вырастает прямо из земли, словно дерево. На вершине гордо восседают четыре льва, а под каждым из них изображено буддистское Колесо Учения, дхармачакра, распространяя послание дхармы на все окрестности [106] . Подобные колонны украшались драгоценными металлами, так что китайский путешественник Фа Сянь, увидев несколько
106
Irwin J. As‘okan pillars: a reassessment of the evidence // The Burlington Magazine. No. 848. November 1973. P. 706–720.
107
Индия и окружающий мир в записках китайского паломника Фа Сяня / пер. Н. Самозванцевой // История и культура Древней Индии: тексты. Составитель А. Вигасин. М., 1990.
«Львиная капитель» колонны Ашоки. Около 250 до н. э. Песчаник. Высота 215 см
На поверхности колонны были высечены буддийские эдикты царя Ашоки, включавшие в себя одно из древнейших высказываний в защиту животных. Царь Маурьев отказался от охоты и заявил, что определенных животных убивать запрещено, изменив тем самым отношение человека к животному миру, которое преобладало на протяжении десятков тысяч лет. Это древнейшее известное нам свидетельство заботы человека о животных: эти же взгляды разделяли и последователи джайнизма, другого крупного вероучения в Индии. Скульптуры, созданные джайнскими скульпторами, изображали фигуры в йогической позе кайотсарга («забвение тела») — человек стоит прямо и неподвижно, опустив руки, то есть в соответствии с джайнской заповедью ненасилия в отношении любых живых существ, чтобы ни на кого не наступить или случайно не раздавить насекомое. В неподвижности тело становится единым целым с природой, оставляя всякие попытки властвовать или подчинять; лесные лианы опутывают его члены, а птицы вьют гнезда в волосах.
Ашока также оставил после себя первые изображения Будды, хотя сначала это были лишь символы присутствия Пробужденного, а не человеческие образы. На санскрите они называются «авьяктамурти», что приблизительно означает «образы, не имеющие образа». Наряду с дхармачакрой проявлениями Сиддхартхи Гаутамы были также пылающий столб, пустой трон под Деревом Бодхи (это название священного фигового дерева, под которым Сиддхартха достиг нирваны), отпечаток ноги (будда-пада), или просто пустое место. Все эти зачастую загадочные, таинственные символы были продолжением старых традиций безобразного представления. Они были связанны с брахманизмом и древним знанием, зашифрованным в писаниях на санскрите — так называемых Ведах, первой из которых стала Ригведа, собрание гимнов в честь богов. В Ведах упоминаются огненные алтари, из которых возносились столбы, символизирующие деревья, тянущиеся к небесам, предшественники колонн Ашоки. Именно из этих писаний и сопровождающих их ритуалов возник символический мир ведического периода, в котором зародилась индуистская религия.
Тот же символизм, только в большем масштабе, повторяется в первых буддистских гробницах-реликвариях, ступах — полусферических сооружениях из кирпича и камня, чья форма восходит к гораздо более древним погребальным холмам, на вершине которых устанавливалась макушка, напоминающая зонтик, — чатра [108] . Паломники и проезжающие торговцы могли почтить реликвии, находящиеся внутри ступы, обходя ее кругом по часовой стрелке, — войти внутрь было нельзя. Ашока приказал разделить останки Будды, которые уже хранились в восьми ступах, среди большего количества ступ, которые строились по всей империи Маурьев, и хотя реликвии вскоре закончились, ступы продолжали строить, а вместе с ними росло и количество украшающих их рельефов.
108
Rowland B. The Art and Architecture of India: Buddhist, Hindu, Jain. Harmondsworth, 1967. P. 60.
Истории, рассказываемые в этих резных картинах, называются джатаки: это притчи о жизни Будды и его предыдущих воплощениях. Одна из самых ранних ступ, находящаяся на вершине холма Санчи в Мадхья-Прадеше, использует «образы, не имеющие образа» для обозначения Будды. Многофигурные рельефы на ограде ступы содержат сцену, как Сиддхартха ночью покидает свой дворец верхом на коне, отправляясь на поиски просветления, однако изображены лишь конь без всадника и зонтик над пустым седлом. Эту сцену окружают соблазнительные женские фигуры, которые могут показаться неуместными на ступе отшельника. Это якшини, древние природные духи, которых традиционно изображали на вертикально стоящих камнях вдоль лесных троп и полевых дорог. Изначально это были грубо вытесанные образы, приносящие утешение и радость в пути, прямые стражи, похожие на «скульптуры Дедала», вырезаемые на островах Эгейского моря. И всё же ни одно произведение западного искусства не выражало наслаждение природой и вожделение так, как духи Древней Индии, пляшущие у буддистских ступ и напоминающие о той земной жизни, которую следует отвергнуть.
Большая ступа в Санчи. III–I в. до н. э.
Якши
Амаравати Махачайтья — Большая ступа в Амаравати — на берегу реки Кришна в Юго-Восточной Индии была одной из величайших буддистских ступ во всей Индии. На пике славы ее украшали многочисленные скульптуры и резные надписи [109] . Четверо главных ворот, охраняемых львами, похожими на тех, что сидели на «львиной капители» Ашоки, вели через внешний обход к внутренней тропе вокруг куполообразного объема в центре, вся поверхность которого была покрыта рельефами из светлого известняка, рассказывающими джатаки. И снова Будда присутствует через свое отсутствие: его следы повсюду, а образа нет. Подобно дхармачакре на колонне Ашоки, излучающей божественный закон, гигантская пара отпечатков ног (будда-пады) покрыта резными изображениями колес с тысячей спиц, как будто они присутствовали на стопах Будды и отпечатывались на земле, куда бы он ни пошел.
109
Shimada A., Mchael W. Amaravati: The Art of an Early Buddhist Monument in Context. London, 2016.
Одно из самых впечатляющих из дошедших до нас изображений в Амаравати расположено на большой плите, которая когда-то была закреплена на нижней части ступы. Это четыре сцены истории рождения принца Сиддхартхи, созданные через несколько сотен лет после возведения ступы. Мы видим, как царица Майя, томная, как якшини или римская богиня, грезит о рождении своего сына, а ее сон обсуждают при дворе ее мужа, царя Шуддходаны, который сидит посреди придворных. В сцене непосредственного рождения Майя стоит, держась рукой за ветку дерева, — это традиционная поза, символизирующая одновременно плодовитость и роды. Сын появляется из ее бока, он изображен двумя маленькими отпечатками ног на покрывале, которое держит свита. В последней сцене Майя показывает своего ребенка — опять же явленного в виде отпечатков ног на покрывале — местному ясновидцу, который прозревает в нем Пробужденного [110] . Четыре эпизода разделены между собой архитектурными деталями в уплощенной перспективе, направляющими наше внимание от одной сцены к другой.
110
Knox R. Amaravati: Buddhist Sculpture from the Great Stupa. London, 1992.
Рельефная плита с нижней части ступы в Амаравати. Рождение Будды. I в. Известняк. 157,5 x 96,2 см
Мастера Амаравати создали скульптурный стиль, которым восхищался весь регион и который стал одной из трех величайших школ буддистской скульптуры в Индии. В двух других центрах — северном регионе Гандхара и городе Матхура на юге — образы самого Будды начинают появляться около I века нашей эры (как и на некоторых поздних рельефах, выполненных в Амаравати). Возникает новое направление буддизма, ставшее наиболее распространенным, называемое махаяна, что означает «Великая Колесница Спасения», которое рассматривает природу Будды метафизически (не как человека) и считает главным идеал бодхисаттвы (это мистические существа, отложившие собственное просветление, чтобы помочь другим смертным в достижении нирваны). Почему изображения Будды появляются именно в это время, остается неясным — возможно, это связано с растущей потребностью в том, чтобы видеть нечто, чему поклоняешься.
В эпоху Кушанского царства со столицей в Пурушапуре (современный Пешавар), при царе Канишке (правившем примерно в 125–150 годах), весь этот регион и его скульптурные мастерские процветали [111] . В Пурушапуре Канишка построил большую ступу, увенчанную чатрой, которая распространяла силу хранящихся внутри реликвий. Гандхара, один из центров Кушанской империи, была расположена в гористом северном регионе на границе нынешних Пакистана и Афганистана. Неожиданными инновациями кушан в Гандхаре стали новые образы Будды, обладавшие многими характерными признаками греческой скульптуры. Память об эллинистическом мире сохранялась в правильных классических чертах лица гандхарского Будды, в его мускулистом — героическом — теле, в ниспадающих складках его одежды, похожей на тогу. Греческие черты были отголосками эллинистического стиля, который пришел в этот регион несколько веков назад вместе с Александром Великим и каким-то образом прижился в эллинистическом государстве Бактрия на севере Афганистана [112] . От классических статуй гандхарский Будда наследует небольшой рот, спрямленный нос, а также струящиеся, тщательно проработанные складки одежды, оживляющие формы тела. Гандхарские мастера привнесли в этот прототип свое видение, основываясь на списке из тридцати двух знаков, описывающих Будду, включая ушнишу (выпуклость на голове, которая свидетельствует о его мудрости) и урну (завиток волос между бровями). Правая рука часто изображалась поднятой в жесте абхая-мудра, что означает защиту и покровительство — «не бойся». Его глаза приоткрыты, взгляд направлен вниз, обозначая отсутствие интереса к окружающему его миру: он сосредоточен лишь на собственном спасении.
111
Rosenfield J. M. The Dynastic Art of the Kushans. Berkeley and Los Angeles, CA, 1967.
112
Bracey R. Envisioning the Buddha // Imagining the Divine. Exh. cat., Ashmolean Museum, Oxford. Oxford, 2018. P. 97–98.