Творение. История искусства с самого начала

Стонард Джон-Пол

Эль Греко. Лаокоон. 1610–1614. Масло, холст. 137, 5 x 172,5 см

Глава 21. Открытое окно

Над голландским пейзажем плывут мглистые облака. Конец лета, и жнецы отдыхают от жатвы, а рядом сохнут связанные снопы, раскиданные по полю, спускающемуся к реке. Облака отбрасывают текучие тени на летнее жниво, а вдали над рекой, бегущей мимо церквушки, ратуши, ветряной мельницы, садится солнце.

Ян ван Гойен. Вид Арнема. 1644. Масло, холст. 26 x 41,5 см

Неприметный

день, написанный в неприметных тонах. Художник, Ян ван Гойен, развел краски и быстро набросал пейзаж в приглушенно серых и коричневых оттенках. Такие почти монохромные пейзажи, лишенные каких-либо ярких пятен, были его визитной карточкой. Прозрачные слои масла дрейфуют по поверхности холста, как медленно наползающие облака. Предметы растворяются в атмосфере, и весь драматизм картины воспаряет в небесную ширь, недосягаемую для человека [397] .

397

Friedlander M. Landscape-Portrait-Still-Life. New York, 1963. P. 92.

Ян ван Гойен создал в начале XVII века в Нидерландах новый тип пейзажной живописи. Низкие горизонты, приглушенные краски, спокойное настроение. Его пейзажи вызывают в памяти произведения китайского художника времен Южного Суна Ся Гуя. Ничего героического, никаких мифологических или исторических фигур — только сцены из повседневной жизни, написанные по эскизам, сделанным на природе. После стольких веков повествовательности, когда живопись, по сути, была одной из форм книжной иллюстрации, художники вдруг взяли кисти и альбомы, вышли на городские площади и стали делать наброски того, что видят. Такой совет дает одна из величайших книг по живописи того времени. Фламандский художник и историк Карел ван Мандер в своей «Книге о художниках», изданной в 1604 году, призывал живописцев выйти из своих мастерских и рисовать «naer het leven» («с натуры») [398] , позволить самой природе писать картины.

398

См.: Мандер К. Книга о художниках / пер. В. Минорского. СПб., 2007.

Это стремление к непосредственному наблюдению стало востребованным тогда и в науке. В своей книге «Дополнения к Вителлию», опубликованной в том же году, что и «Книга о художниках» ван Мандера, немецкий математик, астроном и оптик Иоганн Кеплер написал о своем открытии: образы проецируются, переворачиваются и снова принимают исходное положение благодаря линзе человеческого глаза — сетчатке: «…на сетчатке рисуют цветные лучи от видимых предметов», — писал он [399] . Теория Кеплера об изображении на сетчатке непосредственно отталкивается от написанной шестьсот лет назад новаторской «Книги оптики» Аль-Хайсама. Он описывает зрение как «рисование», и это говорит о том, что живопись и рисунок стали тогда необычайно важны для понимания нашего способа видения мира.

399

Цит. по: Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the Seventeenth Century. London, 1983. P. 38.

Хендрик Гольциус. Портрет Яна Говертсена ван дер Аэра, коллекционера из Харлема. 1603. Масло, холст. 107, 5 x 82,7 см

Юдит Лейстер. Автопортрет. 1630. Масло, холст. 72, 3 x 65,3 см

Голландская живопись XVII века — одна из величайших традиций искусства в Европе: необычайно плодовитая, изобретательная, занимательная и глубокая. Она открыла новую эру в европейской политике и в экономической жизни. Республика Соединенных провинций была образована после того, как в 1580-х годах северные провинции Нидерландов заявили о независимости от испанских Габсбургов. В ходе долгой и ожесточенной борьбы протестантский север отделился от католического юга, и примерно в 1600 году новообразованное северное государство начало утверждать свою особую идентичность через культуру преуспевающих городов, управляемых гражданами, — культуру, образ которой был задан живописью, полагающейся на наблюдение за мирской жизнью и создаваемой ради материальных благ, а не во славу Божию.

Богатство республики обеспечивалось Голландской Ост-Индской компанией, изначально основанной для торговли с Индией Моголов, но вскоре компания стала посылать свои корабли даже в Японию и Индонезию, ревностно оспаривая у португальцев и англичан контроль над прибыльной

торговлей. Торговцы, как и иезуитские миссионеры, привозили из далеких стран разные диковинки [400] . Первый фарфор из Цзиндэчжэня — китайского города, который славился своей керамикой, — прибыл на захваченных португальских торговых судах в голландский порт Мидделбург в 1602 году. Голландцы называли фарфор «kraakporselein» — возможно, по названию доставивших его португальских кораблей, караков, или потому, что фарфор легко разбить («kraken» — по-голландски «разбивать»). Керамика и лакированные шкатулки и предметы мебели из Японии, серебряные изделия из Батавии (нынешняя Джакарта), голландской колонии в Индонезии, резные украшения из слоновой кости с острова Цейлон, а также ткани из южной части Индии входили в число предметов роскоши, как, впрочем, и огромное количество разнообразных пряностей и экзотических раковин из Индийского и Тихого океанов, привозимых в ящиках на торговых судах [401] .

400

Weststeijn T. The Middle Kingdom in the Low Countries: Sinology in the seventeenth-century Netherlands // The Making of the Humanities. Vol. II: From Early Modern to Modern Disciplines / eds. R. Bod, J. Maat, T. Weststeijn. Amsterdam, 2012.

401

Asia in Amsterdam: The Culture of Luxury in the Golden Age. Exh. cat., Peabody Essex Museum, Salem / eds. K. H. Corrigan, J. Van Campen, F. Diercks. New Haven, CT; London, 2016. P. 16.

Эти заморские чудеса подпитывали воображение художников и появлялись на их картинах: то ковер на столе, то ваза для цветов, то морская раковина в натюрморте. Их разнообразие казалось бесконечным, как и разнообразие самих живописных полотен, — художники не поспевали за растущими потребностями новоявленного класса богатых купцов, которые завешивали стены своих домов картинами, что привело к настоящему буму на произведения искусства. Художники, разумеется, были только рады услужить, идя навстречу спросу и предлагая всё более изобретательные сюжеты и жанры [402] .

402

North M. Art and Commerce in the Dutch Golden Age / trans. C. Hill. New Haven, CT; London, 1997.

Наслаждение само по себе стало темой живописи. Автопортрет Юдит Лейстер, написанный, когда ей было едва за двадцать, на котором она, сидя за мольбертом, пишет развеселого музыканта, передает всю беззаботность, неподдельную радость, какой наполнена эта сцена. Откинувшись на спинку кресла, она приветливо смотрит на нас, как бы приглашая, без всякого высокомерия, полюбоваться своей неоконченной еще работой — беспечной свободой уличного скрипача, возможно, символа ее собственного наслаждения творческой жизнью художника [403] . Она подписывала свои картины монограммой «JL» и падающей звездой, обыгрывая свою фамилию: по-голландски «leidstar» — «путеводная звезда», то есть полярная.

403

Welu J. A., Biesboer P. Judith Leyster: A Dutch Master and Her World. Exh. cat., Worcester Art Museum. New Haven, CT, 1993. P. 162.

Судя по стилю живописных работ Лейстер, она, возможно, училась в своем родном городе Харлеме у художника Франса Халса. Нет сомнений, что она восхищалась свободным энергичным мазком Халса, которому подражали многие, в том числе и муж Лейстер, Ян Минсе Моленар. Привлекал последователей и оптимизм Франса Халса — нигде в живописи вы не встретите таких искренних улыбок и смеха. Если Рогир ван дер Вейден впервые правдоподобно изобразил слезу, то Халс двести лет спустя впервые написал широкую, задорную улыбку. Для ранних нидерландских художников слеза символизировала святость. Для Лейстер, Халса и других художников Харлема смеющиеся и улыбающиеся лица были символами другого, более земного мира — мира свободы и полноты жизни.

И всё же было бы несправедливо утверждать, что художники, работавшие в Харлеме, или Амстердаме, или в любом другом голландском городе, были нравственно равнодушны. Церкви также уделялось внимание. Художник Ян Стен (впоследствии ставший зятем Яна ван Гойена) из города Лейдена был большим проповедником нравственности в своих картинах, хотя его сценки часто имели фривольный контекст. Один из любимых сюжетов Стена: к женщине, страдающей от таинственного недуга, приходит подозрительно франтоватый доктор. В одном случае доктор щупает ей пульс, осуществляя свое шарлатанское лечение (часы с кукушкой на стене за его спиной намекают на квалификацию этого врача), однако улыбка на лице женщины и блеск в ее глазах говорят о том, что ее болезнь, возможно, имеет совсем иную природу. Над ее головой на стене висит пузатая лютня — женщина беременна от своего любовника.