Твой ход, аниран
Шрифт:
Трифин остался в Обертоне. Он бил копытом ежедневно, и заявлял, что готов отправиться в любой город Астризии, чтобы принять бразды правления. Но лишь после того, как Декедда будет поставлена на колени. Приставка «терлигэ» его совсем не смущала и о власти над страной он не мечтал, как я опасался ранее. Но о военной славе, о походах и, конечно же, победах грезил во снах, как признавался. О своём позорном поведении у моста через реку Нордур он уже не вспоминал. И большую часть зимы провёл в тренировках и подготовке к будущему вторжению.
Но новоявленный король доверять брату не спешил. Тревин пытался не обидеть словами, но не выделил под его командование ни сотню, ни даже десяток. Он обещал, что на штурм Декедды Трифин пойдёт
Трифин ничего не имел против и в очередной раз дал слово, что если его прекратят опекать, покажет, на что способен.
Но, ясен хрен, опекать его будут, так или иначе. Может я и ошибался, конечно, но мне показалось, что король чересчур небрежно относится к жизни темпераментного братца. И, возможно, желает от него избавиться. В окончательном смысле слова, а не просто прогнать из Обертона.
Так что я решил не спускать с Трифина глаз до тех пор, пока он достижим. А если всё же получит приказ и отправится в Равенфир – окажется предоставлен самому себе.
Так же мне немножко потрепала нервы ситуация с обер-коммандером Хегаратом. На первом и нескольких последующих заседаниях он присутствовал, сразу втянулся и помогал прорабатывать план. Но затем, видимо за моей спиной, король и Яннах о чём-то пошептались. Его Величество передал Хегарату в руки указ об отправке того обратно на север. Обер-коммандеру предписывалось немедля отбыть в Сторожевой Лагерь с инспекцией, переждать там самую суровую часть зимы и с началом весны вернуться к форпосту у реки Нордур. Навести там порядок, закончить организацию Северной армии и ждать дальнейших указаний.
Я присутствовал в тот момент, когда Хегарату вручили приказ. И видел, как побагровело его лицо. Несомненно он понимал, что его сплавляют, чтобы не делиться полномочиями и возможной славой. И что на подобный приказ подбить короля мог лишь один человек в Астризии. А следовательно, тот самый «один человек» демонстрировал, что он намного ближе к «телу», чем потенциальный конкурент.
Унять гнев Хегарату помог именно я. Когда обиженный и оскорблённый обер-коммандер покидал зал, я нагнал его и объяснил, что северное направление не менее важно. С этого направления мы отправимся давить тараканов, которых называют башами. И никто не отберёт у Хегарата право возглавить Северную Армию, если он покажет новому королю, на что способен. Он должен подготовить резервы в Сторожевом Лагере. Он должен возвести на севере монолит – укреплённую на двух берегах крепость. Он должен завершить обучение гарнизона и сделать так, чтобы когда пришло время наступать, ни один солдат не задумался об отступлении. Он должен поднять боевой дух на недосягаемую высоту.
Говорил я чересчур возвышенно, конечно. Но на Хегарата подействовало. Всё же он являлся воякой до мозга костей. Он отсалютовал и отбыл полный желания доказать что-то не мне, а тем, кто поступил с ним так несправедливо.
Но мне этого хватило. Как я уже говорил, пусть пыжится. Пусть старается. Пусть лучше старается и делает, чем обижается и саботирует.
Ну, раз я упомянул про северные земли, упомяну и про тех, кто этим землям нёс угрозу.
Гвелерг в эти холодные зимние дни всё чаще выражал беспокойство. Я виделся с ним раза
Отчасти поэтому я не стал настаивать, чтобы Хегарата оставили в Обертоне. Его судьбу решал не я, конечно. Но я бы легко мог вмешаться, если бы захотел. Я решил, что опытный командир нужнее на севере, чем в ежедневных спорах с непосредственным начальником.
Ну и надо, естественно, упомянуть про деятельность Фелимида. Болезненных тем мы больше не касались, ведь королевский дознаватель рвал на себе волосы. Образно говоря. Ему никак не удавалось распутать убийство, потому что все ниточки неожиданно оборвались.
Со смертью Муадана оборвалась одна ниточка. Предатель рассказал нам всё, что знал. Даже дал направление, где копать. Но падла, которую мы пытались откопать, исчезла.
От бывшего посла Эзарии не было ни слуху ни духу. Он как будто растворился. Не было ни свидетелей исчезновения, ни бездыханного тела, ни даже упоминаний, что кто-то в ближайших окрестностях жил не по средствам. Даже о незаурядной внешности Рауфа Бумедьена нигде не всплыло упоминание. Хотя сложно не заметить краснокожего мужчину с загнутым к низу носом и с иссиня-чёрными волосами, который так не похож на жителей центральной Астризии. О человеке с такой внешностью не слышали ни на западе, ни на востоке. Выражение «залёг на дно» идеально подходило для ситуации с бывшим послом.
Вторая ниточка оборвалась, потому что бедолага Амран Хабиб, находившийся под домашним арестом, будто превратился в изгоя для собственной страны. За всю зиму, с разрешения короля разумеется, он отправил два послания домой. И получил ровно ноль в ответ. И это несмотря на то, что сиреев посадить под домашний арест невозможно. Они имели возможность заходить на посадку, и их даже ждали. Но ни один не прилетел с письмом из родной Декедды. Родина забила болт на собственного посла.
Третья ниточка – весьма перспективная с моей точки зрения – была похожа на рыболовную леску, на которую насажена наживка, но которую умная рыба не спешит заглатывать. Я имею в виду Эвенета. Всю зиму в Винлимар шли письма с разными предлогами к Эвенету обозначить себя. От лица нового короля, от лица эстарха Эриамона, от лица казначейства с просьбой погасить налоговые задолженности. А ответы приходили одинаково похожие: экзарх Чуда Астризии отсутствует на рабочем месте, перезвоните попозже. Даже на письмо от самого короля с просьбой о приватной встрече никто не ответил. То есть третья ниточка вообще не желала, чтобы её трогали. Она где-то затаилась и не подавала признаков жизни.
В общем, Фелимид сопел и пыхтел, но доказательств больше не становилось. Даже Декедду мы не могли обвинить в убийстве со стопроцентной уверенностью. Это бы их не спасло, конечно. Но хотя бы отбило у нас последние сомнения, что мы боремся за правое дело, а не просто желаем поиграть в войнушку.
Но эти холодные зимние декады в каком-то смысле стали для меня самыми тёплыми: я всегда возвращался домой к сыну и любимой женщине.
Уже не раз случалось, что приход самых жутких морозов заставлял население запираться по домам и безжалостно топить печи. Не минула сия участь и Обертон. Хоть продолжалось это недолго, жители города старались не выходить на улицы почём зря, ведь температура, по моим приблизительным прикидкам, иногда опускалась ниже сорока градусов. Спасали тёплые одежды, в которых смело можно спать, одеяла на пуху и запасы дров, достающие до потолка.