Ты думал, я не узнаю?..
Шрифт:
В ее мире — мире семилетнего ребенка — все устроено гораздо проще: родители не теряют детей. Это в принципе НЕВОЗМОЖНО. Куда бы она ни пошла, мы с Марго ее найдем. Мой мир — мир сорокапятилетнего мужчины — из-за этого раскололся на части. Я знаю, что порой НЕВОЗМОЖНО отыскать к своему ребенку обратный путь, и страшнее этого ничего на свете нет.
Я бережно сжимаю ее ладони в своих руках.
— Я сильно перепугался. Думал, что не найду тебя. Поэтому никогда, слышишь? Никогда не отходи от меня, или от мамы ни на шаг без предупреждения. В людных местах вроде этого парка всегда оставайся
Она кивает и тянется ко мне, чтобы обнять за шею.
— Прости, папа.
Прижав к себе дочку, глажу ее по волосам. Сейчас я готов простить Юле любую беспечность, купить ей домашнего динозавра, никак не комментировать жвачку, каким-то образом очутившуюся на моих брюках, в которых я должен ехать на работу в понедельник. Однако явивший себя во всей красе страх не отпускает, крепко держа меня за причинное место, в течение нескольких дней.
До того, как стать отцом, я ничего не боялся, а дети неизменно несут в твою жизнь уязвимость. На самом деле родительство и есть бесстрашие, заключающееся в том, чтобы любить, несмотря на море опасностей, способных по щелчку пальцев отнять эту любовь. Ничто другое, как родительство, не учит смирению перед фактическим бессилием против бесчисленных зловредных обстоятельств; и принятию того, что ты всегда будешь среди проигравших: недостаточно ответственным, недостаточно сильным, недостаточно решительным, или чересчур мягким.
Но эта любовь, обладающая феноменальными, выходящими за рамки понимания способностями, определенно заслуживает того, чтобы биться за ее процветание изо дня в день, закрывая глаза на страхи и сомнения, оступаясь на ровном месте, совершая глупые ошибки и даже иногда злоупотребляя их повторением.
Эта любовь приобретает несравнимую ценность после того, как однажды ее теряешь и рассыпаешься на куски, не имея ни малейшего представления, как собрать себя обратно. И, теперь уже осознавая, какие разрушения она способна нанести, все равно ее жаждешь и за нее цепляешься, как утопающий за соломинку.
Потому что нет ничего важнее этой любви.
Ни шаткая карьера, ни уродливо надломленный собственными же усилиями брак с прекрасной женщиной.
Только эта любовь, подобно гравитации, позволяет мне ходить по Земле.
Глава 57 Варя
2024 год, сентябрь
— ...Срок пять недель.
Несмотря на то, что я лежу на кушетке с обмазанным гелем животом, выпучив глаза на врача ультразвуковой диагностики, мне явственно начинает мерещиться ощущение падения. Мой дух словно отделяется от физической оболочки и несется вниз на сверхзвуковой скорости, и нет никаких рычагов торможения. Чем дольше в кабинете УЗИ виснет пауза, тем труднее мне собраться с мыслями, затолкать умчавшийся в неизвестном направлении дух обратно в тело и подать, наконец, признаки жизни: пошевелить кончиками пальцев, вдохнуть, позволить челюсти отвалиться.
— Я беременна? — чувствуя себя обладательницей низкого интеллекта, переспрашиваю я.
— Вы беременны, — с доброжелательной улыбкой подтверждает врач, изучая экран. Она продолжает водить гладкой головкой аппарата по моему животу и проговаривать вслух показания.
Я ее нетерпеливо перебиваю.
— Вы уверены?
— Абсолютно уверена. Поздравляю вас.
Я киваю, пожевывая нижнюю губу.
— А… не могли бы вы повторить
К своему бесконечному стыду, я обращаюсь к узисту с повторной такой просьбой, и, если быть откровенной до конца, мне приходится держать себя в узде, чтобы не доконать окончательно несчастную женщину своим кратковременным слабоумием, требуя от нее непрекращающегося озвучивания результата исследования. И все равно, выйдя из больницы, сев за руль и вернувшись на работу, я не могу в полной мере осознать: это МЕНЯ поздравили с беременностью. Это во МНЕ созревает новая жизнь.
С ума сойти, не правда ли?!
В перерывах между консультациями и обходами пациентов я периодически щипаю себя, чтобы развевать сомнения относительно реальности происходящих вещей. Но раньше мне никогда не снилось, будто я в положении. Как бы отчаянно я ни желала хотя бы во сне это вновь испытать, собственное подсознание отказывало мне в маленькой дозе обезболивающего.
А теперь случается ЭТО. Со мной. И я не верю.
Я отлично помню, что чувствовала, когда узнала о Ксюше. Смятение, восторг, страх, волнение, испуг и радость смиксовались в ядреном коктейле под названием «Счастье». К огромному сожалению, я никогда не смогу забыть, что чувствовала, когда ее потеряла. И в своих чаяниях я возлагала надежду на то, что вновь посмакую тот ни с чем несравнимый вкус счастья женщины, что носит под сердцем дитя.
С другой стороны, мне совершенно нечем обосновать это самое неверие. Не от святого духа, в конце концов, я забеременела, а от вполне живого и адекватного мужчины, с которым встречаюсь на протяжении двух с половиной месяцев. Мы с Пашей не обсуждали методы контрацепции, поэтому, казалось бы, чему здесь удивляться? Это вполне закономерный итог незащищенного секса двух здоровых половозрелых людей.
А тому, что мне сорок три, и я почти что распрощалась с возможностью зачать ребенка без вспомогательных технологий.
Тому, что не получилось забеременеть от мужа, когда мы еще были вместе, а от нового мужчины залетела без особого труда, как выясняется. Это выглядит так, словно женщине задействовать свою репродуктивную систему после сорока лет как нефиг делать, и для этого даже не приходилось устраивать шаманские танцы с бубнами на пятые лунные сутки.
Если день проходит относительно спокойно, то к вечеру меня накрывает. Берет оторопь, парализует шок, и, наверное, на час я остаюсь прикованной к креслу. Один на один с осознанием, что задержка не является следствием каких-нибудь воспалительных процессов, аменореи или, того хуже, менопаузы. Задержка, на которую я не обратила внимания, потому что в принципе не рассматривала такую причину ее возникновения, произошла по самому очевидному стечению обстоятельств.
Из оцепенения я выхожу довольно резко. Соскакиваю с кресла и начинаю метаться по кабинету, зачем-то собирая и перекладывая попадающиеся под руку вещи.
Я беременна.
Беру с пола коробку с игрушечными мягкими кубиками и ставлю ее на стеллаж, где им точно не место.
В горле неожиданно рождается чудовищная сухость, и я, будучи уверенной, что тянусь к графину с водой, берусь за бутылку красного вина (которая стоит в шкафу, подальше от посторонних глаз), подаренную родителями одного из моих пациентов в качестве подарка на день рождения. Едва почувствовав во рту терпкость, я сразу же отплевываюсь и избавляюсь от алкоголя. Руки бесконтрольно накрывают живот — еще плоский, но это изменится в скором времени.