Ты мне не запретишь!
Шрифт:
– Теперь представь, каково было бы там Русаковой! Если бы её стали ломать, она бы сказала всё, что знала, и даже то, чего не знала!
Константин, закусив губу, сидел и молчал. Зотов почти его убедил.Лена тихо сидела, смотрела на меня, по её щекам текли крупные, прозрачные слёзы. Она с трудом сглотнула ком, подступивший к горлу: -Что же нам делать-то сейчас, Ир? – растерянно спросила она, - То, хоть, мы не знали…
Она торопливо утёрла лицо ладошкой, всхлипнула тихонько.
Я устало ответила:
– Делайте то, что считаете нужным.
– Ира, ты что?! – возмутился Зотов, -Ты себя-то послушай! А как же мы? Как наш ребёнок?! – в отчаянии напомнил мне он.
«Господи! Я же обо всём забыла! Так тяжел был груз на душе, что я не понимала последствий своего признания.
Измайлова вытаращила глаза:
– Ира?!
Щукин недоумённо спросил:
– Какой ребёнок? О чём вы?
Михаил, с мрачным лицом, сообщил:
– Ира беременна от меня.
– Чего?! – Щукин был в полном ауте. Он вопросительно посмотрел на Зотова, потом на меня, осторожно спросил, - Вы… вместе?!
Михаил кивнул, подошёл сзади к моему креслу, нежно погладил меня по волосам, по щеке. Я, не в силах скрывать своё отношение, прижалась к нему, с благодарностью и любовью глядя в его глаза.
– Костя, я люблю её и не позволю, чтобы она оказалась в тюрьме! Ты же Минаеву не сдал! – Михаил выразительно смотрел на Щукина.
Константин прекрасно понял его. Опустил голову, уставившись в пол, потом глухо спросил:
– Что будем делать?
– Я пока не знаю, с чьей подачи этим занялся отдел К. Но, придумать что-то можно. Вообще, это улика косвенная, сам понимаешь. Ну, есть она и её машина на записи. Мало ли, зачем она там была?
– Да, пожалуй!
– согласился Костя.
Измайлова, успокоившись, взяла меня за руку:
– Ира, не переживай! Всё наладится, всё будет хорошо! Мы же понимаем, что ты не хотела. Мы с тобой.
– Да, Ирина Сергеевна! Мы придумаем что-нибудь, - вздохнул Щукин.
– Спасибо! – я благодарно посмотрела на Лену и Костю.
У них был выбор, тяжелый выбор. Но они его сделали. Только, что скажут другие…Опять заныло сердце. Появилась тяжесть за грудиной. Перехватило дыхание. Стало очень больно. В груди всё горело огнём, я ослабила воротник. Но, дышать было по-прежнему тяжело и больно. Я схватилась за сердце, с силой вдавила пальцы в центр боли. Нет, не проходит! Накатывает слабость, руки-ноги ватные, в глазах потемнело. Я другой рукой схватилась за руку Зотова.
Миша был рядом и сразу понял, что мне плохо:
– Лен, нашатырь в ящике стола, в аптечке дай! И «Скорую» вызывай, срочно! Скажи - сердечный приступ!
Обратился к Щукину:
– Костя, выручай снова! Принимай отдел!
Константин понимающе кивнул, быстрым шагом вышел из кабинета.
Зотов кинулся ко мне, гладил по плечам, по голове, растирал мне щёки:
– Ира, Ирочка! Родная, держись! Не закрывай глаза, пожалуйста!
– Миша, мне…больно, - я с трудом удерживала помутившееся сознание.
–
Но, силы покидали меня. В глазах уже было совсем темно. Я испугалась, что никогда больше не увижу моего любимого:
– Миша, я тебя люблю! – тихо, через силу, едва смогла сказать я.
Он обхватил меня, теряющую сознание, потянулся ко мне с поцелуем. Коснулся моих губ. Это удерживало меня с ним ещё какое-то время, но силы были на исходе.
Нашатырь не помог. Я вдруг увидела себя словно со стороны, полулежащую в кресле, с безвольно опущенными руками. Надо мной бился Зотов: он звал меня, тряс за плечи, хлопал по щекам, в надежде привести меня в чувство.
Лена, к тому времени уже позвонившая медикам, с сочувствующим лицом подошла к нам. Потрогала пульс на моей руке. Отдернула руку, с испугом взглянула на Зотова:
– Миш, у неё пульса нет!
– Ира, открой глаза! Не уходи! Я прошу тебя, ради нас и нашего ребёнка!
– он, в отчаянии, обхватил меня, вытащил из кресла, положил на стол. Начал делать искусственное дыхание, сосредоточенно, методично выполняя все положенные действия. И только когда касался моих губ, у него это получалось слишком страстно и нежно. Он не хотел меня потерять. Но, я всё так же, безвольно распластавшись, лежала на столе. А Миша, не переставая, пытался вернуть меня к жизни: звал, уговаривал, обещал, что мы будем вместе. Я хотела ему помочь, но была не в силах этого сделать…
И вдруг, у двери, я увидела … Катю. Она тихо стояла, смотрела на меня. Лицо у неё было такое спокойное, голубые глаза были чистые-чистые, а на губах была полуулыбка:
– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Я за Вами!
– услышала я.
– Катя! Пожалуйста, прости меня!
– прошептала я пересохшими губами и провалилась в темноту…
========== «Кара небесная» ==========
Очнулась я в больничной палате. Открыла глаза. Белый потолок, белые стены. Рядом пикали медицинские приборы. Пошевелилась. Саднило руку в локтевом сгибе. Медленно перевела взгляд - капельница. Смогла вздохнуть неглубоко. Боли в груди уже не было. Была вялость, слабость. Но, не было той пугающей пустоты в душе. Было безмолвие и спокойствие. Жива, значит…
Почувствовала рядом с собой дыхание. Повернула голову. У моей кровати, с другой стороны, навалившись и приклонив голову на подушку, спал … Миша!
Приподняла руку, осторожно дотянулась до его припухшей от сна щеки, тихо прошептала:
– Миша…
Он моментально поднял голову, открыл воспалённые , покрасневшие глаза.
– А, что?
Увидел, что я пришла в себя, улыбнулся такой радостной улыбкой:
– Ира!
– его губы сразу потянулись к моим.
У меня защипало глаза, но плакать я не хотела. Усилием воли отогнала подступившие слёзы, ответила на его поцелуй с таким наслаждением, словно, припала к спасительному источнику.