Ты мне не запретишь!

Сердитых Галка

Он гладил мои волосы, моё лицо, смотрел в мои глаза, не мог оторваться. Крепко держал меня за руку.

Я решилась спросить:

– Миша, с ребёнком всё в порядке?

– Да, не беспокойся! Я сразу кардиологам сказал, что ты беременна. Они успокоили, что ребёнку это не повредит.

– Хорошо, - успокоилась я.

– Хочешь чего-нибудь? – заботливо спросил он.

– Нет, спасибо! Просто побудь со мной, - попросила я.

– Я всегда буду с тобой! – пообещал он….

Прошла неделя. Мне уже разрешили вставать и понемногу ходить.

Миша был у меня едва ли не круглыми сутками. Я чувствовала себя отлично.

На обходе мой лечащий врач, пожилой кардиолог, обследовав меня, улыбнулся:

– Это просто замечательно! Ирина Сергеевна, если и дальше так пойдёт, мы Вас скоро отпустим домой!

– Я очень хочу домой! У меня сыну семнадцатый год: глаз да глаз нужен!

– Это да, это да! – согласился доктор, - Честно сказать, такой случай как Ваш - у меня впервые!

– А что в нём особенного, доктор? – полюбопытствовала я.

– Знаете, я не верю в загробную жизнь! Но, если бы верил… Приступ был таким внезапным, резким, будто из Вас вынули душу.

Ой, скажите спасибо Михаилу Евгеньевичу! Молодец, не растерялся! И не отступился: искусственное дыхание делать не прекратил, хоть у Вас и пульса, и признаков жизни уже не было. А тут и «Скорая» подоспела!

– Скажу непременно!

– Да, если бы не он! И про ребёнка вовремя сказал. А, простите моё любопытство, он Вам кто?

– Он отец моего ребёнка, - улыбнулась я.

– Хм, такой молодой! – поджал губу кардиолог, - А, впрочем, это не моё дело! Нравы сейчас не те, что были раньше.

– Вы меня осуждаете?- прямо спросила я.

– Нет, что Вы! Боже упаси! Если вы друг друга любите, никто вам не запретит…

Зотов был со мной, когда обитатели «Пятницкого» пришли меня проведать. Пришли они целой делегацией: Климов, Костя Щукин и Вика, Лена Измайлова и Рома Савицкий, Толя Жигаев, Фомин, Исаев и Терещенко. Не хватало только Ткачёва.

– Ой, как вас много! Как пропустили-то?
– удивилась и обрадовалась я, приподнимаясь на кровати.

Зотов улыбнулся:

– Доктор разрешил. Решил, что вот так, всем скопом лучше будет, чем поодиночке тянуться.

Я искренне поблагодарила их, вздохнула с облегчением, потом спросила:

– А Паша где?

– Он следом за нами шёл, отстал немного, - ответил Исаев.

Я внимательно посмотрела на Терещенко. Знала, что он любил Катю.

– Олег, прости меня! Все меня простите! Я не хотела ТАК.

Он опустил голову вниз, тяжело вздохнул, пожал плечами.

– Ира, людям свойственно ошибаться. Ты ошиблась, очень жестоко ошиблась. Но, ничего уже не поправить. Мы с тобой! Не переживай ни о чём! Мы всё понимаем, и не осуждаем тебя!
– сказала Лена.

Я обвела взглядом своих посетителей. Все прекрасно понимали, о чём речь, и кивали головами в знак согласия. Зотов, сидя на краешке кровати, держал меня за руку.

– Ладно, пойдём мы! – Исаев и Терещенко, а с ними и Фомин, отправились за дверь. Климов направился за ними. Следом вышли Толя и

Вика. Костя и Лена ещё оставались у меня в палате. Дверь приоткрылась, в неё протиснулся Ткачёв с букетом цветов. Он выглядел взволнованным и немного рассеянным, глаза были красные, воспалённые: -Простите, Ирина Сергеевна! Я с суток, не спал ещё. Вот, цветы вам принёс. Выбирал, задержался.

Он приблизился, отдал мне букет, затем почтительно отошёл на несколько шагов.

Я взяла цветы в руки, похвалила:

– Спасибо, Паша! Красивый букет.

Обратилась к Зотову:

– Миша, поставь в воду, пожалуйста!

Он живо сходил на пост, принёс вазу с водой, взял у меня букет, поставил цветы в воду. Ваза теперь красовалась на моей прикроватной тумбочке.

Лена и Костя попрощались:

– Ир, мы пойдём, ладно? Выздоравливай!
– и направились к двери.

Капитан всё так же нерешительно топтался в сторонке.

– Паша, прости меня!
– я искренне раскаивалась.

– Бог простит, - сказал он.

Потом с таким отчаянием посмотрел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, я услышала тихие слова:

– Ирина, Сергеевна! Мы же верили Вам. Я на Вас молиться был готов. Что же Вы наделали?! Я же на могиле у неё поклялся , что найду и убью того, кто её убил…

Он вдруг достал свой табельный ПМ. Подрагивающей рукой навёл его на меня, нажал курок. Грохнул выстрел.

Дальше всё было, как в замедленном кино:

Зотов рванулся к нему, закрывая меня собой . Пуля вошла ему в живот. Он вздрогнул. На одежде сразу же появилось кровавое пятно.

Я изо всех сил закричала: «Нееет!» , хотела подняться с кровати, но руки-ноги не слушались!

– Ткачёв, дубина! Ты что сделал?! – осипшим голосом сказал Михаил. Он успел приблизиться к нему, схватил его за ворот толстовки, чтобы удержаться. Другой рукой зажал рану, сочившуюся кровью. Затем отвёл руку в сторону, посмотрел на окровавленную ладонь, усмехнулся: « Я это уже видел!»

Щукин и Лена Измайлова, опешив, стояли у двери. Потом Константин легонько толкнул Лену:

– Врачей зови! –а сам рванулся к Ткачёву и Зотову.

– Ты с ума сошёл?! – закричал он на Ткачёва. Тот не слыша его, отчаянно смотрел в глаза раненому Мише.

– Я на её могиле поклялся! – растерянно повторил он.

– Дурак! Зачем нужна была эта клятва? – корил его Костя.

– Я не мог иначе. Я её любил, – Ткачёв выглядел абсолютно потерянным.

Оттолкнув капитана к стене, поддерживая Зотова, Щукин попытался осторожно усадить его на кровать. Но, Михаил, не стал садиться, ухватил его за плечо, горячо и торопливо заговорил: -Костя, у меня очень мало времени! Слушай внимательно: ты и Лена свидетели, если что!
– он стиснул зубы от боли, -Сейчас ещё и этого идиота из дерьма вытаскивать надо!
– он мотнул головой в сторону Ткачёва. А тот устало опустился на корточки, потом уселся на пол около стены. «Макаров» он держал в руке…