Ты – всё

Тодорова Елена

Эта стадия одержимости в тысячу раз хуже вчерашней.

Не знаю, чем себя успокоить.

Я просто… Просто не в себе!

Голос его слышу… Стоны, хрипы, вздохи, сердитое рычание!

Глаза, губы, шею, руки, грудь, спину, пах, бедра, ягодицы… Все части тела вижу!

А моментами так погружаюсь в воспоминания, что, кажется, даже чувствую… Поцелуи, касания, укусы, тугие толчки.

Находясь на грани безумия, всячески стараюсь отвлечься. Так он еще и пишет весь день.

Пьянит с похмелья

одуряюще. Усиливает зависимость. Привязывает.

Ян Нечаев: Постарайся закончить сегодня работу к семи.

Юния Филатова: Почему к семи?

Ян Нечаев: Потому что в 19:05 я буду ждать тебя на паркинге.

Такому Яну Нечаеву хочется сдаться. Сдаться без боя.

Глаза заливает слезами, и губы дрожать начинают, когда осознаю, что сегодня он точно будет рядом.

После заморозки нашего эпистолярного романа хватаю косметичку и иду в уборную.

Случайность, что не добираюсь.

Прилетает сообщение от сестры, которая, как всегда, мастерки переключает фокус моего беспокойства на себя.

Агния Филатова: Мне так плохо! Ты не представляешь… Я умираю!!!

– Где ты? – встревоженно выпаливаю в трубку пару секунд спустя.

– Не знаю… – протягивает Ага, горько всхлипывая. Икота и одышка говорят о том, что рыдает она уже давно. – И знать не хочу…

– Что случилось, Агусь? Кто тебя обидел? Ты цела?

– Нет… Нет… Нет… – шепчет отрывисто с пугающими меня паузами.

– Где болит, Ага? Где болит?

Она не дает никаких ответов. Срываясь, заходится в истерике.

– Ты можешь приехать?.. Можешь ко мне приехать?

– Конечно, – отвечаю без колебаний. – Скажи куда.

– Я домой не хочу… Там мама, папа… Встретимся у Мадины, хорошо? Я недалеко.

– Хорошо. Я уже выезжаю.

Возвращаясь в кабинет, впервые за все время работы отпрашиваюсь у Риммы Константиновны. Ссылаюсь на здоровье, просто потому что ничего другого в тот момент в голову не приходит.

Пока добираюсь на такси до Андросовых, сердце из груди вылетает. В голову лезут жуткие сценарии. От живости кошмарных картинок сама едва не плачу.

– Привет, – бросаю Мадине.

Машинально трогаю мягкие пальчики Рокси.

– Привет. В спальне, – оповещает подруга.

Киваю и, не в силах превозмочь беспокойство, сразу же туда бросаюсь.

Заплаканная Агния восседает на кровати в позе лотоса. Окружают ее десятки скомканных бумажных салфеток. При виде меня заходится пуще прежнего.

Обнимаю сестру, утешаю, поднимаю важные вопросы относительно ее состояния и того, что к нему привело, но никаких внятных ответов Агуся не дает.

– Мне просто больно… Сердце разбито…

–

Кем?

Упрямо мотает головой.

– Он не стоит того, чтобы о нем говорить!

– Ага… Расскажи мне, будет легче.

– Ты же знаешь, что нам можно доверять? – подключается Мадина.

Мимолетно улыбаюсь малышке Рокси. Она отражает эмоцию, пока ее не отвлекает материнская грудь.

– Он хочет сломать меня, – высекает Агния без какой-либо конкретики.

– Кто он?

Снова вместо того, чтобы назвать имя, стойко подбирает дрожащие губы, вскидывает голову и непреклонно ею мотает.

– Увы, любовь, хотя она слепа, без глаз найдет, какими ей путями дойти до нас и властвовать над нами, – цитируя Шекспира, беззвучно заливается слезами.

И после этого в комнате становится так тихо, что слышно, как пыхтит, рассасывая грудь, Рокси.

Переглядываемся с Андросовой.

– Плохо дело, – резюмирует она.

– Ты… – шепчу Агнии я. – Ты это о Святике?

Давно не говорили об Усманове. Слишком давно. А ведь сестра была влюблена в него много лет.

Сейчас же… Закусывая губы, мотает головой.

– Я не скажу! Не скажу! Не спрашивайте меня!

Замолкаем, не зная, как действовать дальше. Высморкавшись, Агния заваливается на подушки. Тихо устраиваюсь рядом и обнимаю. Пока Мадина ходит по комнате, давая малышке постоять столбиком, приглаживаю волосы сестры и заглядываю в ее без конца вибрирующий телефон.

– Это у тебя Егор Нечаев записан как «Герыч гуманитарка», – догадываюсь, хотя на фотографии, которая высвечивает вызов, только ноги парня в светлых джинсах видны. Ноги парня, между которыми сидит Ага. По тату на внутренней стороне бедра ее узнаю. Это до сих пор непонятное мне «Е.» довольно высоко набито. Обычно ее не видно под одеждой. Но на фото юбка Агнии сдвинута едва ли не до белья, а рука парня почти касается буквы. И на второй фаланге его большого пальца тем же шрифтом выбито «А». – Серьезно? – выдыхаю шокированно. Пока в мыслях творится суматоха, шепчу: – Не очень красиво, знаешь… Если он тебе настолько неприятен, лучше просто не общаться. Игнорируй его, – закидываю удочку, рассчитывая, что она расколется в том, что меня заранее ужасает.

Только не это… Только не он… Хватит Нечаевых!

Агния флегматично смотрит на свой телефон. Но я вижу, что мои слова ей не нравятся. Краснея, она в какой-то миг поджимает губы и старательно уводит взгляд, чтобы не пересекаться со мной.

– Я у него тоже пока не «Моя Королева», – толкает обиженно.

Пока?

Господи…

– Хм… А как? – спрашиваю только для того, чтобы продолжать раскручивать этот клубок.

– Бешеная Мяукалка… Или Мурчалка… Что-то такое…