Шрифт:
Annotation
Зарин Андрей Ефимович
Андрей Зарин
Тяжелый хлеб
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
VIII.
IX.
X.
XI.
XII.
XIII.
ХIV.
XV.
XVI.
Зарин Андрей Ефимович
Тяжелый хлеб
Тяжелый хлеб
I.
Наступил сквернейший осенний вечер, когда наши злополучные странники подъехали к уездному городишку, от которого ждали поживы.
Все время с неба сыпался мелкий частый дождь, перемешанный со снегом, и дул холодный ветер. Когда он налетал внезапным шквалом, то словно из ведра выплескивал на бедных путников массу ледяной воды и обдавал их таким холодом, что от него дрожала даже несчастная кляча, с трудом волочившая телегу по грязи.
Ольга совершенно закоченела и ее холодные руки уже не грели тела замерзшей кошки, равно как и оно не могло согреть холодных рук Ольга. Михаил Сусликов, сидевший рядом с нею на доске, положенной в виде скамьи на края телеги, тоже не мог согреть ее объятиями своих насквозь промокших рукавов и лязгал от холода зубами не хуже голодного волка.
Что же касается Антона, приютившегося на дне телеги у их ног, то он совершенно превратился в намокшую губку, несмотря на то, что прикрылся двумя флагами и даже, в отчаянии, обручами, обмотанными красным сукном.
– - Вот он и город!
– - заявил мужичонка, балансируя на тонкой жерди передка телеги и опираясь, словно кавалерист в стремена, растопыренными ногами в жидкие оглобли.
– - Куда ехать-то?
– - К постоялому!
– - ответил Сусликов: -- где он?
– - Подхлестни лошадь-то!
– - взмолился Антон.
– - Дойдет!
– - успокоил его мужичонка и зачмокал губами. Лошадь снова зашлепала по грязи, с трудом волоча телегу. Справа и слева среди непроглядной тьмы мелькнули бледные огоньки, раздался охрипший собачий лай и телега въехала в город.
Прошлепав добрых десять минут по грязи, лошаденка, наконец, дотащилась до постоялого двора, приветливо выставившего, наподобие маяка, фонарь, который в непроглядной темноте ненастной ночи казался висящей в воздухе звездою, и только жалобный визг его ржавой петли о ржавый шест разрушал эту иллюзию.
Михаил Сусликов быстро соскочил
– - Помещение нам, да самоварчик!
– - торопливо заявил Сусликов.
– - А кто такие будете?
– - кутаясь в зипун, спросил старик.
– - Артисты, представления давать!
– - нетерпеливо ответил Сусликов. Его ответ произвел на старика магическое действие. Он моментально бросился назад в калитку, захлопнул ее и стал криком ругаться:
– - Шаромыжники! Впусти их? Вон -- от ворот, не то собак спущу! Дьяволы! Тальянцы куцые!..
Сусликов побледнел и грустно взглянул на телегу.
– - Поедем дальше!
– - молящим голосом произнесла Ольга.
Сусликов молча уселся на прежнее место, а тем временем старик надрывался за калиткою от крика.
– - Я вас, оглашенные!
– - Узнаете собачьи зубы! Арапка, Вертун! -- звал он откуда-то собак.
– - Не любит!
– - заметил мужичонка, перебирая веревки, заменявшие вожжи; -- потому, что артист, что жулик -- все единственно!
– - Вези, братец, к следующему!
– - ласково сказал Сусликов.
– - Этто можно! Только все один толк: по шее! Н-нну! -- крикнул он на лошадь.
– - И невдомек мне этто, -- рассуждал он по дороге: -- теперя что я с вами сделаю, а? Теперя и меня из-за вас не пустят. Черти, право, черти...
А холодный осенний ветер все свирепее обдавал их брызгами ледяного дождя и с яростным воем метался вокруг них.
Телега снова остановилась у фонаря.
Высокий с глупой рожею парень распахнул ворота, и Сусликов облегченно вздохнул.
– - Самоварчик!
– - сказал он, входя в просторную горницу: -- да отведи, тетка, комнату!
– - Сейчас, кормилец! -- ласково ответила толстая баба и взялась было уже за огромный самовар, как на пороге показались: Антон с красными обручами в руках и Ольга с кошкою. Баба вдруг встрепенулась.
– - Никак -- фокусники будете?
– - спросила она, ставя самовар на место.
У Сусликова дрогнуло сердце.
– - Фокусники, тетка!
– - сказал он и прибавил: -- пусти, Христа ради! Мы тебе зла не сделаем! Смотри, какая погода!
Но баба не слушала его и, вся красная от досады, кричала:
– - Вон! Сей секунд вон! Степка! Паршивец! Нешто не видел ты, что за народ? Гони их в зашей!
Высокий парень вбежал в горницу. Ольга заплакала. Сусликов торопливо повернулся к сеням.
Мужик покорно влез снова на передок телеги.
– - Ишь, ведь, горемычные, словно псы какие? Везде в зашей! Вот горе-то!
– - говорил он и в голосе его уже слышалось сочувствие.
Ольга плакала. Ей казалось, что внутри ее все сотрясается от мучительного холода. Михаил Сусликов с тоскою думал: прогонят или нет? А Антон в мрачном отчаянии старался спрятать мокрые флаги под пальто и предлагал выбросит кошку.
– - Последний, значит! Тпруу...
– - остановил возница лошаденку у третьего фонаря.