Тяжелый хлеб
Шрифт:
Исправник представлял собою огромного, толстого мужчину с широким обрюзглым лицом, толстым красным носом и соловыми глазами. В сюртуке нараспашку, под которым пестрела грязная ситцевая рубашка, он вошел тяжелою поступью, заложив руки за спину и сердито насупив седые брови.
Сусликов низко поклонился ему и сделал шаг вперед. Исправник окинул его своим тяжелым тусклым взглядом и грузно опустился на стул, что стоял подле длинного стола.
Молодой человек юркнул на свое место.
– - Кто будешь?
– - спросил
Сусликов униженно поклонился и ответил:
– - Фокусник... акробат...
– - Фокусник, акробат, а по-моему: жулик... угрюмо перебил его исправник. Сусликов заискивающе улыбнулся.
– - Помилуйте! За что же!
– - Все вы такие! С чем приехал?
– - Хочу здесь несколько представлений дать. Жена больна, денег ни гроша, выехать не с чем, -- проговорил Сусликов и, еще раз низко поклонившись прибавил: -- ваше благородие! Смилуйтесь!
Исправник мрачно молчал, барабаня короткими пальцами по столу.
– - Бумага есть?
– - Все в исправности, -- встрепенулся Сусликов и полез в карман за бумагами.
Исправник взял от него засаленные бумаги, развернул их и, далеко отставив от себя, стал читать их вполголоса.
– - Какие же вы фокусники, черти?
– - проговорил он хмуро, откладывая бумаги: -- коли один вот -- Михаил Сусликов -- слесарный подмастерье; Антон Громыхалов -- маляр, а эта девка -- крестьянка Крапивина? А? Какие же такие фокусники?
– - повторил он.
Сусликов поклонился.
– - Помилуйте, Бога ради, ведь никогда нет этого, чтобы в паспорте был фокусник прописан! Завсегда так...
– - Ты меня не учи!
– - крикнул на него исправник: -- молод! Ты кто же будешь?
– - Михаил Сусликов!
– - Так ты выходишь слесарный подмастерье вот тебе и все! Никаких фокусов не позволю. Обман!
У Сусликова упало сердце.
– - Ваше благородие!
– - крикнул он дрожащим голосом: -- за что же? Бога ради! Жена больна, ни гроша денег. Вот у вас же Кусков...
– - А ты знаешь Кускова?
– - перебил его исправник.
Сусликов не расслышал зловещей ноты, прозвучавшей в вопросе. Надежда оживила его.
– - Как же, ваше благородие! Вместе ездили, хлеб-соль делили! Вместе...
– - Воровали! -- как исступленный заревел вдруг исправник и, вскочив, затопал ногами: -- ага! Ты мне за него поплатишься! Он у меня, мошенник, волчью шубу из прихожей сволок, да новые валенки! Ты поплатишься! Куда он их девал, а? Куда? Не знаешь! Вот и посиди у меня в холодной. Авдюхин!
– - заорал он во весь голос.
Из сеней быстро выскочил, сторож, стараясь спрятать за спиною дымящуюся трубку.
– - Авдюхин! -- налившись кровью и сверкая глазами, кричал исправник: -- сейчас этого каналью в холодную, да всю их шайку воровскую сюда! Живо! Я вам покажу!
На теле Сусликова выступил пот и облил его, словно холодною водою. Он понял, что попался, что его подвел
– - Ваше благородие! Помилуйте! Пощадите! Господи, за что ж? Жена больная, денег ни гроша! Ваше благородие!!
– - вскрикивал он со слезами и тянулся за исправником, стараясь обнять его ноги.
– - А, теперь завыл! А где Кусков?
– - Да разве я знаю. Я всех знаю и его знаю, а где он? Мы все бродим! Разве я знал, что он вор, что он у вас...
– - Все вы воры! Вон от меня! А к вечеру -- из города! Не то перевяжу вас всех и с урядником! Вон!!
– - швыряя бумаги Сусликова, крикнул исправник. Сусликов не поднимался.
– - Ваше благородие!
– - продолжал молить он: -- разрешите одно представление, только одно! Господин доктор дают залу...
При слове "доктор" исправник пришел в окончательную ярость.
– - Доктор!
– - заревел он: -- и лети к своему доктору! А от меня вон! Из города вон! К вечеру, слышь! Авдюхин, черт! Да что же ты, ирод, не вытолкаешь его? Гони его в шею!
Сусликов вскочил на ноги и в тот же миг почувствовал на своем вороте руку Авдюхина.
– - В шею! Вон! Чтобы к вечеру!
– - орал вслед исправник, топая ногами.
VI.
Сусликов очутился на грязной улице с бумагами в руках, и мужество сразу покинуло его. По лицу его потекли слезы, жгучая тоскливая боль сжала его сердце.
Господи, что теперь делать! Исправник словно сбесился. Он наверное прогонит его из города, а куда деться? Да еще с больной Ольгою... Он взмахнул в отчаянье руками и поплелся к доктору.
Доктор завтракал. Он подвязал себе под шею салфетку, нагнул голову над тарелкой и громко чавкал, когда в комнату вошел Сусликов.
Увидев его, доктор что-то промычал, тряся головою и махая руками, и начал усиленно жевать, стараясь освободить набитый рот. От этих усилий у него выступил на лице пот, а на лбу налились жилы. Наконец, он проглотил кусок и заговорил:
– - Пришел? Ну, и отлично! Я тебе лекарства приготовил: будешь жене давать! Красивая шельма!
– - его глаза на миг прищурились: -- чего стоишь, садись! Будем завтракать, выпьем. Да что с тобою?
– - вдруг спросил он, перебивая свою речь.
Сусликов безнадежно махнул рукою.
– - Шабаш!
– - проговорил он.
– - Что шабаш? Хуже жене? Дома был что ли?
– - Крышка!
– - сказал Сусликов.
Доктор отложил ножик с вилкою и устремил на него недоумевающий взгляд.
– - Скажешь ты, наконец, в чем дело, или нет?