Тыл-фронт

Головин Андрей

2

По убедительнейшей просьбе военного министра 8 июня 1945 года состоялась императорская конференция. На это были и другие причины, обеспокоившие императора больше, чем просьба военного министра. По приказу барона Судзуки главный секретарь премьера провел обследование, в какой мере империя способна к дальнейшему сопротивлению. Результаты оказались неутешительными.

Несколько старейших государственных деятелей робко высказали мысль о нормализации отношений с Советской Россией,

но пять крупнейших банкирских домов предпочли перемирие с Америкой. Однако и те, и другие, боясь фанатизма военщины, делали это тайно и нерешительно. Армия требовала: вооружить все население и довести войну до победного конца.

Доклад был представлен премьер-министром на высочайшее рассмотрение и весьма встревожил государя.

— Еще за час до начала конференции тайный советник императора лорд хранитель печати маркиз Кидо, уличив момент, тревожным полушепотом, скороговоркой изложил государю соображения старейшин. Умудренные горьким опытом, старцы считали, что судьба империи зависит не от положения борьбы на Тихом океане, а от политики Советского Союза после капитуляции Германии. Без вступления в войну России японская армия сможет оказывать войскам союзников сопротивление еще продолжительное время и принудить их заговорить о мире на приемлемых для империи условиях. Необходимо как можно скорее начать переговоры с Советской Россией, просить Кремль быть арбитром между Америкой и Японией. Он — маркиз Кидо, негласно поручил одному надежному лицу начать переговоры с советским послом в Токио…

— Ваше величество, в Россию необходимо направить специального представителя, который должен приложить все усилия, чтобы улучшить отношения с русскими и принять любые их условия, — стоя за троном и низко склонившись к императору, шептал маркиз. — Ваше величество должны сами выбрать, кого послать? Это должен быть искусный политик, такой, как, допустим, принц Каноэ…

Заслышав приглушенный звон шпор и гулкое постукивание тяжелой обуви премьер-министра, маркиз Кидо умолк. Правое плечо императора, подергивалось сильнее обычного, что случалось при напряжении или раздражении.

На конференцию, по высочайшему повелению, были приглашены всего шесть человек: кроме неизменного маркиза Кидо, военный и морской министры с начальниками штабов и премьер Судзуки.

Император сидел, низко опустив голову. Он заговорил робко, и глухо:

— Я в свое время объявил войну Америке и Англии только для того, чтобы обеспечить независимую политику империи и спокойствие в Азии, но сейчас… прошу высказать свое мнение по альтернативе обороны империи и… перемирия, — почти прошептал он.

Генерал Умедзу резко встал. По старческим щекам барона Судзуки поползли слезы. Император с виноватой скорбью, словно осуждая его на смерть, взглянул на премьер-министра. Барон побледнел еще больше и бросил быстрый взгляд на военных.

— Ваше величество! — воскликнул барон Судзуки и отвесил низкий поклон. — Я выскажу то, что, возможно, не достойно вашего слуха. — Тревога за судьбу империи и династии победили в (нем страх перед опасением быть сегодня же убитым военной когортой. — Поражение неминуемо; Однако общественность США и Англии в настоящее время не требует изменения государственного строя Японии. Следовательно, с этой точки зрения нам нечего бояться. Наиболее опасным для будущего государственного строя является коммунистическая революция, которая может произойти в случае поражения империи. Сейчас советские войска освобождаются по

всему фронту. Если это будет продолжаться, то они, в конце концов, придут в Японию. Поэтому именно сейчас необходимо капитулировать перед США и Англией. Продолжение войны…

Военный министр нетерпеливо застучал ножнами шашки о пол. Премьер умолк и затрепетал от страха.

— Вы, барон Судзуки, предлагаете продолжать войну? — почтительно и вкрадчиво спросил военный министр.

— М-м… Да… единственным ответом Японии является борьба до конца! — неожиданно для себя заключил старый адмирал и, низко кланяясь, отступил несколько шагов назад.

Наступила напряженная тишина. Закрыв глаза, император несколько минут сидел молча. Потом, словно очнувшись, он спросил:

— Когда предполагает выехать в Москву специальный представитель?

Премьер, словно его поразил шок, приоткрыв рот, смотрел на императора. Военный министр быстро переглянулся с генералом Умедзу, потом посмотрел на неподвижно стоящего за троном маркиза Кидо. Но лицо лорда хранителя печати не выражало ни одного жизненного чувства.

— Ваше величество, — растерянно заговорил премьер. — Я — не знаю…

— Постарайтесь отправить до отъезда советских представителей на Потсдамскую конференцию, — тихо, но повелительно проговорил Хирохито.

Через несколько дней маркиз Кидо получил через барона Судзуки уведомление советского посла в Токио, что специальный японский посол может быть принят в Москве только после Потсдамской конференции.

Маркизу казалось, что над империей рушится небо. От его полуистерических нашептываний император почувствовал себя дурно и ночью вызвал своего лейб-медика. На второе утро император совершил паломничество в храм Исэ для совещания с богиней Аматерасу, а па третий, к полудню, он вызвал к себе принца Коноэ, намеченного для поездки в Москву, и дал ему секретное распоряжение, как вести себя с русскими.

3

В начале июня полк, в котором служил Рощин, расформировали, огневыми дивизионами укомплектовали прибывшую со Второго Украинского фронта в сокращенном составе. Сто шестьдесят седьмую гвардейскую артиллерийскую бригаду, а подразделениями управления полка пополнили общевойсковую разведку штаба армии. Рощин получил назначение в штаб генерала Николаенко. Штаб армии к этому времени переместился ближе к войскам: службы тыла стояли в небольшом селе Жариково, войсковые отделы расположились километрах в десяти от села в сопках.

Несколько дней Рощин был занят составлением итоговой разведсводки. До этого он по-настоящему как-то не задумывался над численностью Квантунской армии, над тем, какие части стоят на Сабуровском направлении. Он, как впрочем, и все, кто стоял на границе, знал одно: стоять нужно насмерть, хотя бы японцы имели и десятикратное превосходство. Теперь же, ознакомившись с данными разведки на широком фронте, Рощин со всей отчетливостью понял, какая сила стоит по ту сторону границы.

Как в любом деле, которому Рощин отдавался всей душой, он за короткое время освоился и знал на память не только номера всех частей, их состав и место расположения, но и фамилии их командиров, на какой сопке и где какие укрепления. Ему представлялось все это настолько рельефно, что временами казалось, что он был по ту сторону границы и видел все это собственными глазами.