Тыл-фронт
Шрифт:
Такая непосредственность огорошила Любимова. На мгновение он даже растерялся. Появилось желание оглянуться: не стоит ли за спиной еще кто, так как его «друг» имел гадкую манеру смотреть куда-то мимо собеседника, но старший лейтенант удержался от этого соблазна. Деньги с собой он предусмотрительно захватил, словно предвидя такую встречу, но какую из ассигнаций имел в виду его «друг» под синенькой, старший лейтенант не имел ни малейшего представления. Любимов с легким осуждением покачал головой и небрежно подал ему десятку.
— Кгохобогничаешь, Белозегский, — оскорбленно
— Дядя.
— Я думал отец. Хотел пголить слезу над тайней угной… Ты, навегно, по линькоускому позогищу Ковальского? Бежали мегзавцы всем скопом. Его благородие не в духе, — шепнул он, указав головой на дверь кабинета. — Если он будет спгашивать: «Так-таки ко мне лично?» — лучше говоги — «Нет». В адъютантской сделаем все, что нужно, а его лучше не тгогать.
Из «родословной» и рассказов Алова Любимов знал, что полковнику за шестьдесят, в свое время Кислицын избавил его от расстрела, и Бирюлев служил ему верой и правдой. В 1935 году полковник отличился в крупной диверсии на КВЖД, за что удостоился благосклонности японцев и должности начальника Муданьцзянского шпионского центра. При упоминании его имени бледнели даже матерые проходимцы. Старший лейтенант надеялся узреть что-то внушительное и устрашающее, но перед ним оказался высохший, облезлый старикашка с безобразным шрамом через все лицо. Он выглядывал из своего широкого николаевского покроя мундира испуганно и настороженно.
Кольнув маленькими наблюдательными глазами Любимова, надолго закашлялся.
— Так вы ко мне от его высокопревосходительства? — наконец скрипуче спросил он, вытирая довольно несвежим платком заслезившиеся глаза.
— Так точно, вашество! — с почтительным поклоном доложил Любимов.
— Гм-м!.. Гм-м!.. Так-таки ко мне лично? — недовольно уточнил он.
— Его высокопревосходительство не изволили велеть мне беспокоить лично ваше высокоблагородие, — ответил Любимов, вспомнив наставления своего «друга».
— По линькоускому отряду?
При этом вопросе лицо полковника передернула яростная судорога, скользнувшая от подбородка к глазам, отчего они вспыхнули зеленоватым огнем. Любимов внутренне содрогнулся. «Не хотел бы я попасть в его руки», — подумал старший лейтенант.
— Никак нет, ваше высокоблагородие, — отозвался он, почувствовав в этом вопросе что-то важное, но не интересующее его: — По этому вопросу завтра здесь будет его высокопревосходительство или генерал Карцев. — Полковник поморщился. — Готовится крупная операция на вашем направлении большими, силами (завтра поутру из Харбина прибудут два отряда). Для ее планирования к приезду его высокопревосходительства мне приказано подготовить хотя бы общую справку о размещении японских войск. Генерал Сато ответил, что у нас есть свой информационный отдел, и выставил меня за дверь, — оскорбленно заключил Любимов.
— Вы были у этого японского бонапарта? — удивился полковник. — Он сам толком не знает, где
— Но почему не поручат оборону Муданьцзяна кому-либо из русских талантливых офицеров! — горячо воскликнул Любимов. — Хотя бы вам, ваше высокоблагородие. Я думаю, не трудно было бы разобраться в этой кутерьме и навести войсковой порядок? Тем более Муданьцзян — искони русской империи город! Его, высокопревосходительство будет завтра на этом настаивать.
— Гм-м… Гм-м… — довольно промычал Бирюлев, но заключил хмуро: — Что ему надоела голова?
Через час Любимов имел довольно точные сведения о состоянии армии генерала Сато: кроме штатных частей, на усиление прибыли Первая механизированная бригада смертников, Сто двадцать вторая пехотная дивизия, отряд юнкеров полковника Кабаяси в шесть тысяч истребителей и дивизия императора Пу И.
Довольный усердием «друга», Любимов щедро отвалил ему целую «императорку» и попросил на вечер подготовить «маленькую попойку».
На окраину Муданьцзяна старший лейтенант добрался во второй половине дня. Пристально осмотревшись, он вошел в один из дворов и постучал в дверь фанзы.
— К нам кто-то пришел, — раздался за дверью усталый голос.
— Здравствуйте, тетя Сюань Го! — прошептал Любимов.
— Лю-бим! — обрадовалась женщина.
— Сы Дуч возвратился?
Из-за старого заплатанного одеяла, перегораживавшего фанзу, показался Сы Дуч. Появление Любимова, казалось, нисколько не удивило его.
— Пройди, Лю-бим, сюда, — предложил он. — Чужих нет.
— Товарищ Сы Дуч, мне нужна радиостанция, — пояснил Любимов.
— Тогда переоденься, и пойдем со мной. Ночевать возвратишься ко мне. Я до утра буду на работе…
* * *
— Вчера сбили ваш самолет, который сбрасывать воззвания, — сказал Сы Дуч, возвратившись поутру со станции. — Двое прыгнули. Сейчас сидят в японском доте на Золотой косе. Японцы уже сутки воюют с ними, не могут взять!.. Не ходи, Лю-бим, — предупредил он, заметив нетерпеливость Любимова, — там много войск.
— Нужно, Сы Дуч! Возможно, чем помогу товарищам.
Сы Дуч покачал головой и предложил:
— Одень мою спецодежду.
Любимов переоделся в замасленную Железнодорожную спецовку.
На улице было тихо, безлюдно. Любимов вышел на полотно железной дороги и направился к станции. Еще издали увидел чадившие кучи интендантского имущества, вздыбленные вагоны, бродивших в этом хаосе санитаров и солдат. У перрона грузился эшелон: очевидно, эвакуировали важнейшие учреждения и семьи офицеров. Тут же, около вокзала и вдоль изгороди, стояли, сидели, лежали раненые.
Обойдя вокзал за эшелонами порожняка, Любимов свернул в Сунчагоу — саманный городок, заселенный китайцами Здесь было тихо и пустынно. Даже на огородах не видно ни одной живой души. Выбравшись на гаоляновые поля, старший лейтенант вдруг расслышал отзвуки далекой канонады. Скорее даже не отзвуки, а подрагивание воздуха, но ощутимое, безошибочное. Радостно и тревожно забилось сердце: «идут наши, идут».