Тыл-фронт
Шрифт:
— Вы удивлены? — осведомился капитан Маедо, направляя на него пистолет. — Сдай оружие!
Долгополов рухнул на колени.
— Не убивайте!.. Не убивайте!.. — и заколотился головой о пол.
Маедо ударил его сапогом в лицо.
5
Выступили в полночь. Луна светила слепо, неохотно. В тылу у японцев было беспокойно: перекликались солдаты, раздавались отрывистые выкрики команд. «Бессонница напала», — заметил кто-то из пограничников. Но это ночное
Пограничники уже с недоумением поглядывали на Рощина. Майор вел их все глубже в тыл. Остановились на окраине станции Модаоши, у стоящего, на отлете русского домишки дорожного смотрителя. У ворот виднелся легковой автомобиль, и маячила фигура часового с автоматом.
— На этом и остановимся! — полушепотом бросил Рощин.
Понаблюдав за домом около часа, майор заключил, что «служебная горячка» здесь уже улеглась, командир или штаб (в этом Рощин не сомневался) отдыхает или дописывает последние боевые реляции.
Перебравшись через высокий забор, Рощин заметил второго часового. Тот дремал или спал, сидя на крыльце.
— Снимите часового, входите в ворота и снимайте второго. В машине должен спать шофер… Только без шума! — предупредил майор пограничников. Когда пограничники вошли во двор, Рощин захватил с собой Федорчука и шестерых бойцов, по привычке одернул гимнастерку и открыл дверь.
Из соседней комнаты доносилась монотонная тихая речь. Указав пограничникам глазами на выходившие в прихожую две другие двери, Рощин с Федорчуком шагнули в зал. Посреди комнаты стоял капитан. Он, очевидно, что-то диктовал сидевшему за столом унтер-офицеру. Увидев Рощина, капитан застыл с открытым ртом, унтер-офицер начал медленно оседать. Капитан что-то закричал в соседнюю комнату. Выстрел Рощина оборвал его крик, второй выстрел свалил унтер-офицера. В другой половине дома, за стеной, гулко хлопнуло, еще несколько выстрелов, донесся шум борьбы, хриплые вздохи.
— А, нахэ р-р-рээтай! — раздался угрожающий рев Федорчука в соседней комнате. — Сэймэй-й и гонсе-ку-у! — нараспев доказывал Кондрат Денисович кому-то свои познания в японском языке.
Аккуратно сложив все бумаги, Рощин сунул их за пазуху и заглянул к Федорчуку. Перед старшиной стоял навытяжку обезумевший подполковник с совершенно белым лицом.
— Скорее кончайте! — недовольно бросил Рощин. Кондрат Денисович растерянно взглянул на майора.
— Хоть бы вин меня разозлив, — виновато пробурчал старшина.
Но Рощин его не слушал. Подойдя к столу, он сложил лежавшую на нем карту, засунул ее в папку подполковника, сунул под мышку и молча вышел в зал.
— Дамбуцу[31]! — снова донесся выкрик старшины, явно вызывавшего подполковника
— Молчишь, зануда? Весь ваш род такой и император такой… — выругался Кондрат Денисович.
Рощину было жаль старшину, но другого выхода не было. Тащить подполковника с собой они не могли, так как времени было в обрез. Да в этом и не было особой необходимости. Оставлять в живых офицера он не имел права: законы войны жестоки.
— Кончай! — на весь дом выкрикнул Рощин. — Выходи на улицу!
— С собой не брать никого? — донесся вопрос Кондрата Денисовича…
— Нет!..
Луна совсем заползла за дырявую тучу, на востоке уже угадывался рассвет.
* * *
Подполковника Свирина разбудил ординарец:
— Побрейтесь, помойтесь и позавтракайте! — безапелляционным тоном проговорил он, держа в руках белоснежное полотенце и бритвенный прибор.
— Ты что, очумел? — буркнул Свирин, взглянув на часы.
— Вставайте! — недовольно повторил тот. — Артиллерийскую подготовку перенесли на четыре тридцать.
— Ну-у? — испугался Свирин: — Давно передали?
— С час тому назад.
— Чего же сразу не разбудили? — недовольно ворчал подполковник.
— Знаю, когда будить! — назидательно отозвался ординарец.
— Значит, пронюхал что-то командарм, — заключил Свирин.
Когда Свирин уже умылся, к нему зашел заместитель по политчасти.
— Как огурчик! — довольно заметил он. — Чисто выбрит, надушен…
— Разве у этого дядьки заскорузнешь? — рассмеялся подполковник. — Что нового?
— Стало известно, что японцы готовят на пять часов контрудар. Штарм решил начать артподготовку раньше. Остальное — по плану.
— Докопался же кто-то. Вроде в японском штабе кто побывал. Людей еще не кормили?
— Позавтракали. Мои уже митинги накоротке провели. На нашем направлении отряд смертников какого-то подполковника Кабаяси появился: шесть тысяч человек… Волки! Около пятисот человек минными поясами обвязаны — подвижное минное поле.
— Да-а, резня будет страшная, — задумчиво проговорил Свирин. — За Муданьцзяном им уже не воевать.
— Смотри сам не зарвись…
— Не учи, не учи!
— Завтракайте, товарищ подполковник, — подсказал ординарец. — И вы садитесь, — обратился он к заместителю по политической части.
— Отстань ты со своим завтраком! — недовольно крикнул Свирин.
— Дома на жену не кричите! — обиделся солдат.
— Во! Жена нашлась!
— Не жена, а солдат, приставленный народом следить за вами, — уже сердито проговорил ординарец.
— В строй бы тебя, там бы не командовал мною.
— Эх вы! — выдохнул солдат. — В строю я бы уже медаль заработал и в почете был. А тут…
— Прости, прости, Мартыныч! — извинился Свирин.
* * *
В 4.30 утра, когда Пятая армия совершала утреннее поклонение восходящему солнцу, а генерал Сато был готов бросить свои войска в атаку, командарм отдал приказ начать артподготовку.
От потрясающего грохота вздрогнул воздух, вздыбилась земля на японских позициях, пороховым смрадом затянуло всходившее солнце.