У чужих людей

Сегал Лора

Подхватив высокого гостя под локоть, Зоммерфелд стремительно увел его в кабинет.

Вечером многие видели, как управляющий и посланник Президента, потягивая из огромной бутыли шампанское, ехали на джипе Ассоциации в Пуэрто-Плату, где и провели ночь, после чего сеньор Родригес вернулся в столицу. Не прошло и недели, как из президентской администрации пришли письма, предоставлявшие поселенцам некоторые поблажки и привилегии: было приказано вернуть на стройку два грузовика пиломатериалов, отобранных ранее, а также выдать тридцать виз для родственников иммигрантов, осевших в Сосуа. Управляющий Зоммерфелд распределял визы исключительно по своему усмотрению. Ни Годлингер, ни Пауль виз не получили, а Хальсманн

из поселка в Лагуне получил одну, хотя он подавал прошение на визы для своих родителей и родителей жены. Жители Лагуны рассказывали, что каждую ночь из окон их дощатого домика слышатся истерические рыдания.

Где-то к середине августа пришла пачка писем из Красного Креста. Увидев, что Пауль читает знакомый бланк на двадцать пять слов, Фарбер поинтересовался:

— Сдох уже Гитлер?

— Нет, но двадцать восьмого мая мои родители были еще живы, — ответил Пауль.

Они сидели у Бокманна, на лужайке позади дома: с некоторых пор Бокманн стал подавать кофе с тортом, который пекла его жена.

К ним подошел доктор Мархфелд и сказал:

— Пришлось положить Макса Годлингера в больницу. Ему сообщили, что его жену депортировали, и он прямо-таки рехнулся. Твердит, как заведенный: это оттого, что я мало работал в поле.

— Lieber Gott [65] ! — воскликнул Пауль. — Впрочем, оно и понятно…

В ту же неделю в Сосуа произошло первое самоубийство: один из молодых мужчин, живших в бараке холостяков, повесился в своей комнате. Так на горе позади Белла-Виеты возникло кладбище.

Первого сентября Михель Браунер узнал от малышки Сузи, дочки его брата Роберта, а Сузи узнала в школе от Ханси Нойманн, что Нойманны вот-вот получат ферму в Белла-Висте. Группа Штайнера немедленно отправилась в контору к управляющему Зоммерфелду.

65

Боже мой (нем.).

— Что вы от меня хотите? — удивился Зоммерфелд. — Вы же вели речь о трех домах. А в Белла-Висте всего-навсего два дома.

— Но ведь мы с вами, сэр, это уже обсуждали Помните, мы сказали, что можем пока обойтись и двумя домами? Вы еще у себя пометили.

— Пометил? Где? Не вижу никаких помет! Вот, в вашем списке прямо сказано: три дома. Смотрите сами. Для Белла-Виеты ваша группа чересчур велика.

— А как насчет домов, которые возводятся в Барозе, сэр?

— Для товарищества в Барозе вас слишком мало. Я направляю туда всю швейцарскую группу целиком.

— Но они же приехали позже нас, — не выдержал Михель. — Это несправедливо!

Зоммерфелд снова уставился в список.

— У меня здесь помечено, что Штайнер полтора месяца обучался земледелию в Вене, — пробурчал он.

— В учебном хозяйстве, сэр.

— Ну, тогда вы, безусловно, крупный специалист,

— Он же целый год работал в Англии, — оторопев от его язвительного тона, сказал Отто.

— Я же говорил, это лишь первые шаги, — одновременно вставил Пауль.

— Вы прошли шестинедельный курс земледелия в ахшара и, по всей видимости, полагаете, что пользоваться нашей программой обучения вам уже ни к чему. Я беседовал с мистером Лангли; он говорит, вы посадили батат. Приехали вы в феврале. Сейчас сентябрь, и вы лишь недавно удосужились посадить батат. Идите, друзья мои, и учитесь. Учитесь, учитесь, учитесь! И когда будете готовы вести свое хозяйство, вот тогда приходите, и мы поговорим о кооперативе.

* * *

Пришел ноябрь. Начался сезон дождей. Илзе почти не выходила из Badekabine, — как выражался Пауль, вила «гнездо». А он надевал

плащ и шел в совет поселенцев. Иммигранты избрали его и еще двух мужчин своими представителями для переговоров с местной администрацией.

В столовой при одной из кухонь, где проходило пленарное заседание совета, царило общее недовольство. Во время засухи (накануне сезона дождей) у Хальсманна в результате перевыпаса пали две коровы. Он жаловался на мистера Лангли, который по всей стране скупал скот для большого «швейцарского» поселения, а в результате, когда за скотом являлись жители Лагуны со своими грошами, добытыми непосильным трудом, Schwarze стали заламывать непомерные цены.

— Так, мол, платит «американо», объясняют доминиканцы, а когда мы обращаемся за помощью в Ассоциацию, нам говорят — нет денег. Тем временем наши уважаемые представители, которые должны отстаивать наши интересы, вместо этого торгуются с Зоммерфелдом из-за стульев и столиков для кафе, которое Бокманн намерен открыть в Батейе…

— Слушай, Хальсманн, чего ты раскричался? — со своего места в другом конце столовой, набычившись, поднялся Бокманн; казалось, он вот-вот через всю комнату упрется крупным туповатым лицом в разъяренное лицо противника. — У меня было лучшее кафе на Пратер-Аллее; нацисты его конфисковали, меня отправили в Терезиенштадт [66] . а моего старшего сына увезли в Польшу. Хотелось бы знать, имею я право поставить пять столиков и двадцать стульев на травке позади моего дома или нет?

66

Терезиенштадт (Терезинское гетто) — нацистский концентрационный лагерь, созданный в ноябре 1941 г. на территории бывшего города Терезин в Чехии.

— А у меня забрали бойню, — крикнул Хальсманн. — Между прочим, она снабжала мясом пол-Франкфурта; вот я и хочу спросить: неужто Ассоциация потерпит большой ущерб, если раздобрится на какие-то несчастные три коровы для меня?

— У тебя, Хальсманн, уже было три коровы. И шесть было. И девять, — вступил в перепалку Отто Беккер. — Если помнишь, я раньше работал в конторе и точно знаю, сколько у тебя было коров.

— И позволь тебе заметить, — гнул свое Бокманн, — если я получу столы и стулья, то таскаться в контору за подачками точно не стану. Уж я-то знаю, как управлять кафе.

— Ага, главное, чтобы толстозадым жителям Батейи было удобно сидеть, — в сердцах бросил Нойманн; недавний переезд на ферму в Белла-Висте стоил ему немалых волнений и трудов; вид у него был нездоровый.

— Некоторым, представьте себе, фартит, ихних матерей и братьев перевозят сюда! — выкрикнул Хальсманн, в упор глядя на маленького Михеля Браунера, который залился краской. — А я два года подряд вкалываю по тридцать часов в сутки, но не могу добиться визы для родителей жены!

Не вставая со стула, в разговор вступил доктор Мархфелд; голос его звучал спокойно и холодно:

— То есть вы поддерживаете Зоммерфелда и его метод расправы с теми, кому не повезло обосноваться здесь, как следует: Зоммерфелд отказывает им в спасении ближайших родственников. Позвольте вам напомнить, что этот метод довел Годлингера до помешательства.

Пауль переводил глаза с одного оратора на другого и наконец не выдержал:

— Господа, разрешите мне взять слово.

— Ja, ja [67] , — воскликнул Хальсманн. — Сейчас ты нам все как есть растолкуешь.

67

Да, да (нем.).