У подножия Саян
Шрифт:
«Они здесь, чтобы осуществить желание Сенди», — подумала Долаана. А Эрес думал, что могилу теперь будут окружать не иссохшие травы, а шумящие на степном ветру хлеба. Она будет слушать веселый гул машин и песни молодежи.
Тракторы нарушили извечный покой Агылыгской степи.
Эрес, Долаана и тетушка Тос-Танма долго смотрели вслед машинам, за которыми тянулись черные вывороченные пласты земли.
Тетушка Тос-Танма стояла на свежей борозде, расставив могучие ноги, и, упершись полуголыми руками в бока, говорила, точно молилась:
— Было бы лишь спокойно
Все трое пошли искать удобное для палатки место. Они вобьют в землю первый колышек. На безлюдном месте начнется жизнь, полная тревог, труда и надежд, больших и малых свершений.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Три года спустя о лучшей полеводческой бригаде Эреса Херела знала вся Тува. Самых высоких урожаев зерна добивалась эта бригада из года в год. Побывал в ней и я, познакомился с бригадиром. Вернувшись в редакцию, сел за очерк. Он становился все длиннее, обрастал подробностями. Сократив свое творение, отнес его редактору. Тот, урезав его наполовину, отдал в набор. Очерк напечатали, товарищи поздравляли меня, редактор хвалил за оперативность, а я чувствовал неудовлетворенность. Дела и люди бригады Херела задели меня за живое. Снова потянуло в верховье Агылыга.
Теперь там поселок с электричеством, радио, клубом. Главная улица носит имя комсомольца Сенди Монге. На этот paз, узнав, что приехал я не по заданию редакции, Эрес охотно рассказывал мне о себе, о том, как в поисках «тихого уголка» приехал сюда...
Жена его Долаана закончила техникум. Сам он учится в сельскохозяйственном институте. Старший сын пошел в школу, другой — малыш — очень похож на отца.
Угаанза по-прежнему работает в его бригаде. Женат, остепенился.
О Мыйыс-Кулаке нечего говорить: он получил то, что готовил другим. Из всех бандитов у обвала Чазарадыр он один спасся, спрятавшись в скалах. Все время жил под чужой личиной, убивал, запугивал аратов, ненавидел. Он получил по заслугам.
Не пришлось увидеть тетушку Тос-Танму: умерла в поле от сердечного приступа. Ее похоронили рядом с Сенди. Я был на могиле двух славных людей, поклонился их праху.
Все, что увидел, узнал, познакомившись с Эресом Херелом, Долааной, людьми колхоза «Чодураа», я написал в этой повести; вернее, писала ее сама жизнь. Я только поставил под ней свою фамилию.
Был я и у Анай-кыс. Познакомился с Лапчаром Ирбижем — интересный человек. Возглавляет чабанскую бригаду в Кулузуне. Мечта его сделать Кулузун чабанским центром осуществилась. Но о них — моя следующая повесть.
АНАЙ-КЫС
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Анай-кыс с утра было не по себе. Смутное беспокойство мучило ее. Не хотелось ни говорить, ни шутить с подругами. Поэтому, когда прозвенел звонок на большой перерыв и все побежали во двор техникума размяться, поиграть в снежки, она осталась одна, не пошла с ними. В аудитории стало тихо. И вдруг...
— Твой отец приехал! —
— Правда? — не то обрадовалась, не то испугалась Анай-кыс.
— Да, ждет тебя в вестибюле. Не веришь?! Пойдем вместе!
Анай-кыс не трогалась с места. Они потянули ее и со смехом, перепрыгивая через ступеньки, побежали вниз. Действительно, отец! Он стоял у окна в тулупе, подпоясанный кушаком, рядом с таблицей «Учебная часть» и невозмутимо раскуривал свою длинную трубку. На подоконнике лежали его огромные рукавицы. Анай-кыс даже забыла поздороваться.
— Когда ты приехал?.. И куришь здесь...
Она боялась спросить о главном: зачем он приехал.
— Мать заболела наша, вот... — начал он и, отвернувшись, посмотрел в окно.
Анай-кыс тоже посмотрела — на улице было белым-бело. Ей вдруг стало холодно, она поежилась. Подруги молча стояли рядом, уставясь в пол.
— Принесите после занятий мой портфель, — сквозь слезы проговорила Анай-кыс и направилась в раздевалку. Отец поспешил за ней.
В это время зазвенел звонок: кончился перерыв. Как долго звенит! Анай-кыс казалось: специально для нее, это ее он зовет на урок, зовет остаться.
«Как тяжело, тоскливо. Все уже на местах, сидят в аудитории, а она одна здесь, на улице... Как долго звенит звонок!»
Не знала Анай-кыс, что в последний раз слышит его. Прощайте, книги, прощайте, знания!
Ничего этого не знала Анай-кыс. Она шла сейчас по улице, не замечая кызыльского мороза. Ей не терпелось прийти в общежитие и услышать отца, узнать все о доме, о матери, о том, как они решили с ней поступить. Отец, как назло, шел медленно, все время отставал.
Она обернулась — он отстал уже на расстояние соседней юрты. Поднял голову, рассматривает витрину нового универмага. Анай-кыс понимает, конечно: для отца, всю жизнь прожившего в стойбищах и лишь изредка наезжавшего в город, все здесь в диковинку. Но сейчас, когда дома ждет больная мать...
Что такое? Отец направляется в универмаг. Анай-кыс пришлось повернуть обратно. Она стояла за его спиной, когда он попросил продавца показать несколько видов пестрых тканей.
— Отец, — не выдержала она, — зачем тебе это сейчас, ведь мы торопимся?
— Мать наказала, дочка. — И снова его взгляд странно вильнул в сторону.
Потом он долго стоял у отдела «Мужской одежды».
— Покажи-ка, дочь, черный костюм сорок восьмого размеру, — попросил он молоденькую продавщицу.
— Тебе он не подойдет, — сказала Анай-кыс, — мал.
— Люди мне заказывали этот размер, — спокойно ответил старик, осмотрел костюм со всех сторон, пощупал и отсчитал деньги.
Наконец они пришли в общежитие. В комнате никого не было. Сверкали белизной аккуратно заправленные кровати. Анай-кыс подвинула отцу стул. Он сел, не снимая тулупа.
— Что с мамой? — быстро спросила она.
Отец растерянно переводил взгляд с одного предмета на другой, будто не мог найти слов, достал трубку.
— То голова болит, то под лопаткой...
— А у врача были? — Так же быстро спросила Анай-кыс.