У подножия Саян
Шрифт:
Коля еще издали заметил мать и с криком «Мама!» побежал навстречу. Обнял ее, повис на шее. Заметив человека в поношенной военной форме, удивленно перевел взгляд с Эреса на мать.
— Это кто, мам?
Долаана отвернулась.
— Мама, это мой папа, да? — тихо спросил Коля и вдруг закричал: — Па-па-а-а!!!
Подпрыгнул, вытягивая ручонки.
Эрес не раз думал о том, какой будет встреча, но сейчас, когда мальчик протянул ручонки, подхватил его, прижал к груди.
Коля, крепко держась за его шею, по-мальчишески сбивчиво
— Я так долго тебя ждал, ждал. Почему ты не приходил? И мама ждала...
У Эреса перехватило в горле.
— В армии такой порядок, сынок, — сказал он по возможности твердо, — служить надо долго.
— А ребята меня обзывают сурас [24] , — пожаловался Коля и внимательно посмотрел на стоявшую бочком Долаану. — Ма, почему ты плачешь? Помнишь, я спросил тебя: где отец, а ты сказала, что скоро вернется, и тоже, как сейчас, заплакала. Почему? Я ведь не плакал. Нельзя плакать, когда рядом папа.
24
Сурас — безотцовщина.
— Я не плачу, сынок, — сказала Долаана с улыбкой и обмахнула платком глаза.
Но мальчишка уже забыл о ней. Сидя на руках Эреса, спрашивал:
— Ты что сюда прицеплял, папа?
— Погоны.
— А где они?
— Я их спрятал. Я ведь сейчас не солдат, а тракторист.
— Ты мне покажешь их, ладно?
— Само собой.
Их окружили Колины дружки. «Колин папа приехал», «Это папа Кольки», — шептались они между собой.
Вдруг Коля соскочил на землю и, подбежав к одному мальчишке, схватил загрудки.
— Ты мне говорил: сурас? Видишь теперь?
Мальчишка попятился.
— Я больше не буду, я просто так...
Подошла воспитательница, совсем юная, с модной прической.
— Видите, Татьяна Дамчаевна, — не унимался Коля, — приехал мой папа. Вы меня пораньше отпустите? Нам с напой надо поговорить.
Воспитательница смущенно кивнула.
Втроем пошли домой. Коля шагал посередине, крепко держа за руки взрослых.
Весь этот день он не давал Эресу покоя, засыпая вопросами. Можно ли к танку прицепить плуг? Почему у бабушки лицо в морщинах? Кто привязал к небу звезды?
Потом он потащил Эреса к реке. На берегу Эрес взял камешек и перебросил через протоку. Коля обрадовался: «Ого, здорово!» Затем они стали бросать камешки вскользь по воде. У Коли они подпрыгивали два-три раза, не больше, а когда кидал папа, камешек убегал по реке далеко-далеко. «Да, — окончательно убедился малыш, — очень сильный мой папа».
Переходя по мосткам, Коля не заметил гвозди и порвал штаны. Сначала он испугался: по словам товарищей, папы в таких случаях дают подзатыльники и удивился, услышав:
— Ай-ай, что ж ты такой неловкий? А еще мужчина. — Эрес достал из фуражки иголку с ниткой, зашил порванное место так, словно и не было дыры. — Видел?
— Ладно, — охотно согласился Коля.
Обо всех этих приключениях мальчишка забавно рассказывал маме и бабушке. И под конец потребовал:
— Я буду спать с папой.
Вечером, улегшись рядом с Эресом, он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Потом обнял Эреса пухлыми руками и сказал:
— До свидания, завтра увидимся.
Ночью Эрес несколько раз поправлял на нем одеяло и чувствовал себя счастливым.
Утром, прощаясь с малышом, Долаана и Эрес обещали забрать его к себе. Только после этого он разрешил отвести себя в садик.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Угаанза понемногу втягивался в работу. И Долаана, и Эрес искренне были рады этому.
— Не зря его назвали Угаанзой, — шутил Эрес. — Есть у него угаан [25] . Человеком становится.
25
Угаан — ум.
Незадолго до отъезда на Агылыг Угаанза как-то подошел к Эресу, попросил:
— Отпусти меня на пару дней, бригадир.
— Что случилось, переманивает тебя кто?
— Нет.
— Мало зарабатываешь, что ли?
— Нет.
— В чем дело?
— Дядя помер. Старики отпросились у председателя. А я вот тебя прошу... Вместо отца коров буду пасти. Дня два-три. — Угаанза жалобно посмотрел на Эреса. Свой чуб на этот раз он спрятал. «Переживает, — подумал Эрес, — все-таки родной дядя».
— Что поделаешь, раз такое дело, иди, — сказал Эрес, — скоро нам на целину подаваться.
Разве мог он знать, что произойдет в ближайшие дни.
На другой день вечером, вернувшись с пастбища, Угаанза привязал коня в рощице возле дома. Накрепко, по-отцовски закрыл калитку. В прихожей включил свет.
И увидел за столом Мыйыс-Кулака.
— Что же ты в темноте сидишь?
— Тише! Закрой двери и заходи в ту комнату.
В соседней комнате было светло, только окна были плотно завешаны одеялами. Угаанза от удивления даже рот раскрыл.
— Что это за маскировка? — чуть слышно пробормотал растерявшийся Угаанза. Старик приложил палец к искривившимся губам:
— Молчи! Не твое дело.
Угаанза оторопел. «Как?! У деда появился слух?»
— Молчи! — повторил Мыйыс-Кулак и достал из-под кровати бутылку, налил в рюмки.
— Пусть наше дело спорится.
Угаанза молчал — пораженный, не знал, что и подумать. Мыйыс-Кулак снова сморщил лоб, спросил:
— Ну, чего медлишь? — И вдруг передразнил парня: — «Есть ли у вас водка, чтоб меня напоить, есть ли у вас невеста, чтоб меня развеселить?» — Лицо его оживилось, он засмеялся, блестя глазами. Угаанза тоже улыбнулся.