У подножия Саян

Кудажи Кызыл-Эник

Дажысан при любых обстоятельствах сохранял спокойствие — такой у него характер. А Кончук ворчал, сердился. Наконец они остались вдвоем.

— Что вы думаете по этому поводу, Михаил Мижитович? — как ни в чем не бывало спросил Дажысан, сидевший до того в глубокой задумчивости.

— Надо мобилизовать все силы, поймать его немедленно. Позор на нашу голову. Никогда ничего похожего не было и вот — радуйся, воровство!

— Воровство воровством, — сказал Дажысан, — здесь какое-то темное дело. — И неожиданно закончил: — Змея и во дворе приживается.

—

Какое тут может быть темное дело?

— Пока что только догадки, Михаил Мижитович. — Дажысан поднял глаза. — Помните, когда Сенди уехал пихать на Агылыг, в тот же день исчез куда-то и Мыйыс-Кулак. Верно? Мы еще к нему за вениками посылали, а его не было — за типчаком подался. Сутки он этот типчак собирал. Чабаны его видели на Агылыге. А ведь травы и поближе полно. А сегодня я сам его встретил. Ни свет ни заря старик с мешком спешил в степь.

— Не может быть... — растерянно промолвил Кончук.

— Незачем шум поднимать. Сами последим за стариком.

Дажысан и Кончук оседлали коней, сказали, едут на полевой стан. Переправляясь вброд по устью Агылыга, заметили всадника, скакавшего в направлении Чеди-Санского крутояра. Оба узнали Мыйыс-Кулака.

— Если ему нужен типчак, — сказал председатель, — в этой стороне делать нечего. Не только типчака — травы хорошей не найдешь.

Некоторое время они молча смотрели вслед всаднику. Когда тот исчез за бугорком, погнали коней во всю прыть. Мыйыс-Кулак уже взбирался на вершину крутояра. Что делать? Окликнуть? Но разве он услышит, глухой?

Не доехав до гребня, Мыйыс-Кулак сошел с коня и турнул его в сторону.

— Рехнулся, что ли, он? — Спросил Кончук. — Там же крутая скала. И обрыв над рекой.

Неожиданно заржал конь Кончука. Мыйыс-Кулак вздрогнул и обернулся.

— Ничего себе, глухой! На таком расстоянии услышал коня. Черт он, а не человек! — Кончук дернул за повод.

— Мыйыс-Кулак! Спускайся сюда! — прокричал Дажысан.

Старик бежал не оглядываясь.

Эрес тяжело дышал, разглядывая поднятый с земли револьвер.

— Ты что спятил? Вздумал шутить с оружием?

— Не я... Дед... заставил меня... — пролепетал Угаанза.

Эрес смотрел на него со смешанным чувством отвращения и жалости.

— Это все он. Мыйыс-Кулак, — бормотал Угаанза... — он ведь, оказывается, не глухой, он притворялся...

Угаанза сунул руку в нагрудник и вытащил платок, в котором были завернуты деньги.

— Не нужны его деньги. Вот... возьмите...

Эрес машинально развернул пакет, засаленные купюры в пачках были перевязаны шпагатом.

— Зачем он тебе это дал?

— Не знаю. Откуда мне знать?..

Эрес уже заметил среди денег бумажку. Развернул ее, вчитываясь в корявые строчки.

«Любимец мой Угаанза! Обо мне не печалься. Я свое прожил и неплохо. Хотя и в одиночку, но вел борьбу. Отца Эреса подстрелил я. Старика Чазарадыра убил я. Комсомольца Сенди уничтожил тоже я. Большего я один не мог сделать.

Я ждал — придет мой светлый день. Да, видно, не будет его. А ты живи. Опередившему — счастье, опоздавшему — горе. Запомни это. Когда ты вернешься

в Агылыг, меня уже на этом свете не будет. Мой прах найдешь в воде за Чеди-Саном и там похоронишь. Будь жестоким и беспощадным, иначе деньги, которые я тебе дал, станут пустыми бумажками. Надеюсь, встретимся на том свете. С этой проклятой властью мне не ужиться. Прощай...»

Бегло прочитав письмо, Эрес спросил:

— Он ушел на Чеди-Сан?

— Наверное, ушел.

— Дождись бригаду и поезжай с ребятами! — сказал Эрес Долаане. — Я скоро вернусь.

— Возьми коня! — робко обронил Угаанза.

— Зачем?

— Прямиком через гору — быстрее. Там есть тропа.

Эрес вскочил на коня Угаанзы. Свернув с дороги, поскакал в горы, не жалея коня. Ему казалось, что тот едва перебирает копытами. Но вот показался Чеди-Сан, Эрес спешился и отвел коня в кусты.

Раздвинув ветви, увидел, что со стороны перевала скачет всадник. За ним гонятся двое. Эрес затаил дыхание.

Это был Мыйыс-Кулак, — очевидно, уже обнаружил погоню, спрыгнул с коня и пустился бежать на гору, прямо на Эреса.

Мыйыс-Кулак взбежал на крутояр. Прижав руки к груди, он, казалось, что-то шептал, может быть, молитву.

Река текла черной лавиной, она ждала теплых дней, чтобы разлиться снеговыми водами. С Чеди-Санского крутояра было страшно смотреть на реку, бурлившую где-то там, на дне земли. Мыйыс-Кулак побежал к отвесу. Эрес покинул засаду и встал на его пути. Старик не растерялся. Лишь слегка вытянул перед собой руки, зубы его были стиснуты. Еще мгновенье — и они, схватившись, покатились бы в пропасть. Разгадав его намерение, Эрес ловко увернулся, подставил ногу, и Мыйыс-Кулак грохнулся наземь.

С минуту лежал, ноздри его раздувались, в суженных глазах кипела ненависть. Но силы были слишком неравны: Эрес не дал ему вскочить, прижал к земле.

— Советская власть с тобой не в Эрлик оране [26] 1, а на этой земле хочет рассчитаться.

Подоспели Дажысан и Кончук. Мыйыс-Кулак опустил глаза и затих, как обессилевший в капкане волк.

Когда все трое — Эрес, Дажысан и Кончук спускались с Чеди-Сана, ведя перед собой Мыйыс-Кулака, к ним присоединилась Долаана. Мыйыс-Кулака повели в поселок, а Эрес и Долаана молча сели на мотоцикл и продолжали путь в верховье Агылыга.

26

Эрлик оран — загробный мир.

Когда они проезжали ущелье, навстречу им выбежал Угаанза. Эрес остановил мотоцикл.

— Сдашь в милицию! — коротко сказал Эрес, передав Угаанзе заряженный револьвер, и включил скорость.

Обернувшись вслед удалявшейся фигуре Угаанзы, Долаана спросила:

— Зачем отдал револьвер? А вдруг он...

— Куда ему... — поморщился Эрес.

Вскоре они были на месте. Невдалеке виднелся холмик могилы Сенди.

Трактористы отдыхали, улегшись на траве. Весенний ветерок трепал их волосы.