У смерти два лица
Шрифт:
— Зоуи знала, что ты полюбил другую? Она знала о Тиане?
Из телефона не доносится ни звука. Мартина смотрит на телефон и ждет ответа. Кейден отключился.
19. ТОГДА. Июль
Херрон-Миллс, Нью-Йорк
В какой-то момент я возвращаюсь в постель, но никак не могу уснуть. Когда в четыре часа звенит будильник, я тупо пялюсь на телефон. Мне некуда возвращать то, что я стащила. Конюшни больше нет.
Мозг
Время происшествия не могло быть случайностью. Поджигатель точно знал, что кто-то побывал в конюшне. Пожар был или предупреждением для меня, или попыткой скрыть то, что я сделала. Перестань копать.
До меня вдруг доходит, что, так или иначе, поджигатель, скорее всего, не знает, что это была я. Его действия не были направлены непосредственно против меня. Пожар — это предупреждение, понятное любому, кто взял флэшку.
К рассвету я полностью вымотана, но ничуть не приблизилась к ответам. Кейден кажется самым подходящим кандидатом — он-то точно знал, что спрятал. Открытка указывает на то, что он не имел отношения к исчезновению Зоуи, что он ждал ее возвращения. Но он оставил там и флэшку. А ее содержимое определенно выставляло его не в лучшем свете. Он был помолвлен с Зоуи, но хотел быть с другой. Вот и мотив.
Зловещий голосок в голове подсказывает, что Кейден мог подстроить эту сцену в конюшне. Что открытка предназначалась не для Зоуи. Но мой мозг впадает в ступор, когда я пытаюсь понять, для кого он мог разыгрывать этот спектакль. Хоть мне и очень не хочется это признавать, но Кейден может быть виновен в исчезновении — или даже смерти — Зоуи.
Я заставляю себя принять душ, намазаться кремом от солнечных ожогов, приготовить завтрак. Том и Эмилия вернутся днем, Пейсли — ближе к вечеру. И завтра утром дела в Кловелли-коттедже пойдут своим чередом. Если я собираюсь что-то делать со своими находками, делать это нужно сегодня.
В без четверти одиннадцать я отправляюсь в сторону кафе Дженкинсов, выбрав короткий путь, ведущий мимо Уиндермера. Поместье кажется безмятежным. Во всяком случае, снаружи. Никаких следов ночной суматохи, а пепелище на месте конюшни с дороги не видно. Я ненадолго задерживаюсь у ворот, но потом иду дальше. Не хочу видеть Кейдена. Не знаю, что ему сказать.
Дойдя до кафе, я вижу, что они только открываются. К моему разочарованию, за прилавком нет ни Мартины, ни ее отца. Только незнакомая блондинка в белом фартуке.
— Чего желаете? — спрашивает она с приветливой улыбкой.
— Вообще-то я ищу Мартину. Она сегодня будет?
— Мартина! — оборачивается девушка к подсобному помещению. —
Спустя минуту появляется Мартина, одетая в фартук поверх очередного винтажного платья, на этот раз — зеленого.
— Анна, верно?
— Хорошая память. Можно тебя на секунду?
Мы занимаем столик у окна, расположенный достаточно далеко, чтобы блондинка за прилавком не могла нас услышать, пока мы говорим вполголоса. Я достаю открытку и оригинальную флэшку и кладу на стол между нами.
— Зоуи? — шепчет она, прочитав надпись на конверте.
— Знаю, мы почти совсем не знакомы, — шепчу я в ответ. — Но я слушала твой подкаст. И ты — единственный известный мне человек, который способен мне помочь.
Через двадцать минут Мартина уже в курсе всего, что я только могла рассказать о том, как получила работу у Беллами, о зарождающейся дружбе с Кейденом, о найденных открытке и флэшке, о пожаре прошлой ночью. О пожаре она уже слышала. Уверена, о нем знает уже весь городишко.
— Миссис Толбот иногда разрешала Зоуи выводить лошадей, — добавляю я. — Поэтому она наверняка хорошо знала конюшню в Уиндермере. Тогда вполне объяснимо, почему Кейден оставил там сообщение для нее.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Мартина. — О Зоуи и лошадях.
— Это было в твоем подкасте, — говорю я. — Разве нет?
Мартина как-то странно смотрит на меня:
— Не думаю.
Я пожимаю плечами:
— Или в сети вычитала.
Но я и в самом деле не помню. Я прикладываю кончики пальцев к вискам. Информация словно появилась в моем мозгу из ниоткуда. Или хранилась там месяцами.
— Мне нужно возвращаться к работе, — говорит Мартина, когда блондинка в третий раз бросает на нас укоризненный взгляд. — Никаких поблажек хозяйской дочке.
— Да, конечно. Как думаешь, можно с этим что-то сделать? Я сняла копии, но оригиналы мне теперь возвращать некуда.
В глубине души что-то подсказывает, что я должна отнести находки полиции. Но я вломилась на чужой участок. Я украла эти вещи. Могут ли они действовать на основе улик, добытых незаконным путем? А даже если и могут, не уверена, что хочу этого. Не раньше, чем узнаю подробности, не раньше, чем буду уверена, что Кейден как-то связан с исчезновением Зоуи. Потому что если он ни причем, то все, что случится с ним дальше, будет на моей совести. А с таким грузом я жить не смогу.
Она складывает мои находки в карман фартука и встает, отодвигая стул:
— Я, конечно, не профессиональный следователь, но я проверю. Может, узнаю девушку или смогу вычислить, кто она такая. Дан мне свой номер, я напишу.
Мы обмениваемся телефонами, и я убираю свой обратно в карман.
— Только пообещай мне одну вещь.
— Какую? — спрашивает она.
— Об этом должны знать только мы двое. Никаких подкастов, ничего, что может бросить тень на Кейдена, пока мы не раскопаем что-нибудь серьезное. А если раскопаем, то пойдем в полицию.