У тебя клыки?
Шрифт:
– Похоже, что ты получила куда больше удовольствия, чем я представляла. Я рада, что ты и Ян хорошо провели время. Думаю, ты-то отчасти потому, что он вырубил Элвиса.
Она хихикнула.
– Разве это не ужасно? Я должна чувствовать себя виноватой из-за этого, но не могу сдержать восторг, что Ян нокаутировал его. Элвис такой противный, когда я гляжу на кого-нибудь еще, и он стал намного хуже за последние несколько недель.
– Он же влюбле-е-е-е-ен, – растягивая слова, сказала я, делая ей огромные, безумно влюбленные коровьи
– Скорее просто вожделеет. Не думаю, что он знает значение слова «любовь». – Имоджен опустила чашку и подарила мне ободряющую улыбку. – Хватит обо мне. Не хочешь рассказать мне о том, что произошло?
– Вчера вечером? – я пожевала нижнюю губу, пытаясь придумать способ коснуться ее, чтобы она не поняла, что я сделала, чтобы в последствии не огрести веником, потому что она оказалась в моем официальном списке подозреваемых.
– Гмм.
Она положила руку на мое запястье и чуть по-дружески сжала его.
– Фран, ты не должна рассказывать мне, если не хочешь. Друзья не заставляют своих друзей выбалтывать тайны.
Друзья так же не ставят своих друзей в начало списка подозреваемых в воровстве. Я заерзала на стуле.
– Это потому, что я волновалась. Бенедикт был очень обеспокоен прошлой ночью, он сказал, что ты находилась в состоянии умопомрачения, и что у тебя случилась своего рода психологическая травма. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я тут, если потребуюсь тебе. Мы оба. Бенедикт очень сильно печется о тебе, знаешь ли.
– Ага, ну, он вроде как должен, я его Возлюбленная и все такое, – сказала я, целиком и полностью несчастная.
Как я могу думать, не окажется ли Имоджен воровкой? Она была моей подругой! Она мне нравилась. Я верила ей. Я верила в нее.
– Ты прошлым вечер что-то делала для своего расследования?
Я сделала одну из тех гримас на лице.
– Я думала, что ты не слышала об этом.
Ее брови чуть приподнялись.
– Конечно, слышала, все слышали об этом. Это правда, что ты согласилась найти того, кто воровал?
Я кивнула, поигрывая пальцами своих перчаток.
– И ты делаешь это, читая намерения людей, когда касаешься их?
– Некоторых людей, – призналась я своим пальцам. Я ненавидела это, но меня приперли к стенке. И единственным человеком в списке была моя мать, и я знала, знала что она не была воровкой. Кроме того факта, что она никогда не воровала, она до ужаса хотела, чтобы ярмарка имела успех, чтобы подвергнуть ее опасности.
– Скольких?
– Семерых. Семь человек касались сейфа. – Я подняла взгляд, пытаясь докопаться до храбрости, там куда она сползла вниз моего живота. – Семь человек... включая тебя.
– Меня? – От этого ее брови реально поползли вверх. Она выглядела при этом совершенно изумленной. – Я не могу представить, когда я... О, да. Я просила Питера положить кое-что для меня в сейф несколько недель назад, а он заставил меня сделать это.
Я моргнула пару раз. Это звучало
– Он заставил? Что... хм... что это было...?
Она улыбнулась.
– Мое завещание.
– Твое что?
– Мое завещание. Устроение моего мирского имущества.
– Я знаю, что такое завещание, но, блин, Имоджен, ты же бессмертна! Ты же не собираешься умирать?
– Меня могут убить, – сказала она со слабой улыбкой, которая задержалась на ее губах, исчезнув, когда она обвела пальцем край большой чашки латте.
– Ты имеешь в виду, что кто-то тоже хочет тебя убить?
Ну, слова выскользнули необдуманно, но как только я сказала их, тяжесть опустилась на мои плечи. До сих пор все кто знал о моем проклятии – Бен, мама, Имоджен и Сорен – думали, что я вернулась в главный шатер прошлой ночью, чтобы найти вора, но по правде говоря, я отправилась специально, чтобы найти человека, который хотел убить Бена. Это было просто догадкой, что оба этих человека были одним и тем же лицом.
– Тоже? Что ты имеешь в виду под "тоже"?
Я взглянула на закрытую дверь позади нее. Она застыла, а ее глаза потемнели.
– Бенедикта, – прошептала она.
– Ага. Это то, чем я занималась вчера вечером. Раньше, когда мы с Беном танцевали, я кого-то почувствовала. Кого-то, кто думал, насколько сильно он или она собирается наслаждаться, пронзая его колом. Кого-то по-настоящему плохого.
– Кого? – спросила она, ее голос стал глубже и грубее. А глаза теперь, стали абсолютно черными, сверкающими, невыразимо черными.
– Не знаю, – ответила я, стягивая один из комплектов перчаток. – Я хотела узнать, реально хотела, потому что это какой-то больной человек.
Она посмотрела на сброшенные на ее стол перчатки, потом подняла на меня взгляд. Боль в нем была настолько сильной, что пропитала воздух меж нами.
– Ты хочешь коснуться меня? Ты веришь, что я виновна?
– Нет, но не хочу, чтобы Бен умер. И, по крайней мере, не из-за воровства, это просто... О, лягушки-быки! Я больше не знаю что из-за чего, Имоджен. Насколько я могу судить, никто не крал денег, но я верю, что и у Абсент и Питера их нет. И это означает, что кто-то взявший их, либо своровал их обычным способом, или...
– Экстрасенсорным, – закончила она, на мгновение прикрыв глаза. Она протянула свою руку. – Я понимаю. Ты должна сделать это, если это только для твоего собственного удовлетворения.
– Мне очень жаль, – сказал я, ненавидя подслушивать ее мысли. – Я быстро.
Мои пальцы устроились на пульсирующей точке ее запястья. Меня тотчас же затопил страх, страх за Бена, страх, что старые ужасы начнутся снова, страх, что ей придется создавать еще одну новую жизнь для себя, страх, что она останется одна. Это было смешано с беспокойством обо мне не понимающей, кем я была, и о роли, которую должна играть в жизни Бена.