У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
Кое-где еще тлели пожары и из груды пепла вдруг вырывался огненный язык. Над городом висел удушливый запах гари и даже ветер не сумел вымести с улиц дым. Господарские дома сгорели дотла, осталась только обезглавленная, без куполов, церковь.
— Все пропало! — сказал спафарий Чоголя, отворачивая глаза от того места, где еще недавно стоял его дом.
— Да, ничто не спаслось от рук нехристей, — зло покусывал кончик уса логофет Штефан Георге Чаурул.
— От моего дома даже следа не осталось! — всхлипнул казначей Йордаке Кантакузино.
— Что ж теперь поделаешь! —
— Что и говорить! — покачал головой постельничий Тома. — Великое несчастье принес нам хан. Много лет должно пройти, пока мы все отстроим.
— Все будет сделано, ежели на то воля божья, — с горечью проговорил хлебничий Чоголя. — Но кто вернет нам наших хозяюшек и дочек наших, что в рабство угнаны. Вот, дочь брата моего и жена моя нечестивыми в рабство угнаны и судьба их неведома.
Воевода, слушавший этот разговор, вздрогнул. Значит, и Рэлуку угнали татары!
— Все мы пострадали, — сказал он погасшим голосом. — Отбудем в Сучаву и там дождемся, пока заново отстроят дворы наши.
Хотя, в основном, все господарское добро было отправлено в Нямецкую крепость, но и воевода несколько пострадал из-за сбежавших драбантов. Нагнав по дороге господарский обоз, они стали разбивать ящики и хватать воеводское добро.
— Не трогайте, сумасшедшие! — кричали охранники и возницы. — Придется ответ держать!
— Перед кем ответ держать, когда самого воеводу и всех бояр ногайцы волокут на арканах! Пропала Молдова, братцы! Все прахом пошло! Берите и вы, чего добру пропадать!
Брали драбанты и вещи воеводы и господарыни Екатерины и, напяливая на себя дорогие кунтуши и ангорские шали, непристойно кривлялись и насмехались. По дороге в селах к ним выходили встревоженные люди и спрашивали, далеко ли татары?
— Глядите и сюда нагрянут, — кричали драбанты, нагоняя страх на бедных крестьян. И хотя драбанты думали, что настал конец всему и содеянное окажется безнаказанным, через месяц им все же пришлось предстать перед воеводой и сполна ответить за разбой.
Воевода же, узнавши про грабительство, ничего не сказал. Куда ни глянь — села сожжены, города разрушены, скот побит, земли опустошены. Он понимал, что нелегко будет стране выбираться из нищеты и запустения. Лупу срочно отправил гонца в Стамбул с посланием, в котором описывал гибельное татарское нашествие. Он требовал, чтоб возвратили то множество людей, что угнаны были в рабство, дабы они подняли страну из руин и пепла. Но ответ от визиря не пришел. И как было на это рассчитывать, ежели все происходило с согласия султанши. Теперь же вся надежда была на тот угнетенный народ, что спасся от татарского аркана в лесах и пойменных зарослях. Вернувшись к своим сожженным лачугам, люди вырыли себе землянки и стали жить в них, словно лесные звери в норах, страдая от голода и холода, но храня до весны мешочки с семенами. Они свято верили в то, что не допустит мать-земля, чтобы дети ее померли с голоду. И земля будто услыхала их стенания и по-царски одарила от щедрот своих. И все бы наладилось, хватило бы хлеба до следующего урожая, коль по осени не заявились
— В Тигечских и Капотештских лесах появился разбойник по кличке Черный атаман. Много порчи наносит боярским дворам и купцам.
Воевода вздрогнул. Опять Пэтракий появился. Что привело его обратно в Молдавию?
— Откуда явился сей разбойник? — спросил он.
— Говорят, из Валахии пришел вместе со своей шайкой.
— Послать оружных людей, всех схватить и привести к нам. Смерти того атамана не предавать без нашего суда!
После совещания в диване бояре поклонились и вышли. Остался лишь великий спафарий, жупын Костаке Чоголя.
— Твоя милость, — заговорил он печальным голосом, — ты знаешь, какой урон нанесла мне татарская орда, но еще более исстрадался я из-за утраты свояченицы и дочурки моей боярышни Рэлуки. Дай мне, государь, пятьдесят кошельков, дабы выкупить их у татар.
Воевода мгновение подумал и сказал:
— Я б дал их тебе, спафарий, но верь моему слову, не могу, и у меня велики потери. Драбанты ограбили меня, и от этих псов мне урон причинен. Весь двор сожжен и что только не сгинуло в пламени...
Спафарий понял, что ничего он не получит; пожелай воевода — сразу же нашлось бы пятьдесят кошельков, потому как все его достояние осталось нетронутым в Нямецкой крепости. Поклонился Чоголя и раздосадованный вышел. Справил воевода удовольствие с дочкой его, а в час испытаний покинул ее на бесчестие. Во дворе встретил Чоголя нового великого логофета, избранного вместо жупына Тодорашку, который помер в Капотештских лесах от желтухи.
— Не в духе ты, спафарий, как погляжу? — спросил его Штефан Чаурул.
Едва сдерживая гнев, спафарий все ему рассказал.
— Полно, братец, горевать, кошельки я сам тебе одолжу. Приходи к концу дня.
Вечером пришли оба брата Чоголи и за стаканом вина раскрыли то, что тяжелым грузом лежало у них на сердце.
— Служим мы господарю верой и правдой, — жаловался жупын Костаке Чоголя, — а как пришла беда, так он нас и знать не желает. Нашлись же деньги, чтоб вызволить Потоцкого от татар, а для боярина, что жизнью и мечом за него стоит, — шиш!
— Очень уж меня все это удивляет, спафарий, потому как воеводе из-под земли достать кошельки надобно было, чтоб вызволить твою боярышню у татар, — сказал логофет, подкручивая кончик желтого, как солома, уса.
Спафарий опустил голову на грудь. Слова логофета больно его ранили.
— Ежели твоя честь считает, что воевода должен был дать мне денег, чтоб покрыть бесчестье дочери моей, то должен он немало и этому дому. Иль полагаешь, на имени, что ты носишь, нет господарского пятна?
Логофет застыл со стаканом в руке.
— Не кажется тебе, что воевода слишком часто посылает тебя со всякими посольствами в соседние страны? Не спрашивал себя, чего это он тебя гонит из дому — то к Ракоци, то к Матею, то в Царьград?