У женщин грехов не бывает!
Шрифт:
А у меня есть фото, где тетка с ногами. Есть одна фотография: они там все вместе, бабка деда обнимает под спину, отец стоит рядом, держит котенка, и девочка маленькая с пухленькими ножками у деда на руках, и собака поднялась на лапы и тоже смотрит в объектив, а за спиной река Битюг и меловые горы. Я часто рассматривала эту фотографию и никак не могла понять, почему моя бабка оттуда убежала. Красота, зачем убегать? Я была уверена на сто процентов, что никогда не сяду в машину, не уеду из дома и не оставлю детей одних, тем более зимой.
…В общем, аспирантура была в нашем доме ругательным словом. Карьера – похабщиной. Развод – проклятием. А бабка – чужой сумасшедшей
«Ты все с хвостом? – надменно улыбалась она мне. – А почему не в платье?» Я каждый раз выкручивалась, чтобы не говорить ей «бабушка», изобретала обороты.
От злости Ирина Александровна оттяпывала у советской власти по одной комнате в той коммуналке, в особнячке. Бабка выбивала ордера на комнатухи и восстанавливала свои городские владения.
Она мне хвалилась! Любила похвастаться своими победами над чиновниками. Взятки давать не спешила. Если был шанс вырвать подпись бесплатно, бабка зажигала волчьи глаза и шипела чиновнику: «Я тебя по стенке размажу». А потом хохотала со мной, я ее научила делать рукой «йес!».
В этой квартире есть одна комната. Окошком на проспект. Там жила моя тетка. Каждый раз в мои визиты она выезжала в инвалидном кресле. Ее руки автоматически перебирали вязальные спицы, и она вечно напевала романс, один и тот же: «Я ехала домой, душа была полна…». Только она его не грустно, она его весело, по-хохлячьи пела – «Я йихала домой». Тетка любила поржать. У нее были большие серые глаза и мягкие губы. Она была классической славянкой, высокая и стройная. Была бы, если бы не ноги.
Иногда, по праздникам, ее вывозили в парк. Там играл духовой оркестр, папин оркестр. Музыканты садились на сцену у фонтана. Бабка чинно везла коляску. И всегда у нее был костюм и причесон, и губы. Тетка слушала военные марши, на ней тоже было красивое платье, только ноги прикрыты пледом. А я старалась проскочить их обеих незаметно, скрывалась за каруселью в кленовой аллее, чтобы мои друзья не застукали меня рядом с инвалидной коляской. Лет до пятнадцати я стеснялась. Да!.. Позор мне, позор, стеснялась тетку. Это теперь я другая, после Леры. Он объяснил: на свете не так много вещей, которых действительно стоит стесняться.
Перед смертью бабка подарила мне свою квартиру. Так подозрительно прищурилась и сказала: «Тебе, на всякий случай». Я обиделась. «Какой всякий случай? – я ей сказала. – Кто ж так дарит квартиры? Где ваши манеры, Ирина Александровна?». Она надменно улыбнулась издалека и повторила: «На всякий случай».
Я и подумать не могла, что у меня тоже начнется. Не успела она умереть – и меня кто-то как будто подначивал: убеги из дома, убеги из дома. На ровном месте.
О, как я тогда поняла свою бабку. Я вспомнила каждое мерзкое слово, которое про нее говорила. «Холодная! Сумасшедшая! Выдрипистая! Эгоистка! Звезда! Не смогла забыть свой сраный диссер. Не смогла заштриховать себя под кустик».
Когда я села в самолет, в Эль-Алевский самолет, тогда до меня дошло, что такое «не суди». Брякнешь что-нибудь про чужую шкуру – и жизнь обязательно заставит ее примерить. Но больше я ни-ни. Ни про кого. Ни в коем случае. Что бы человек ни натворил. Сейчас еще один глоточек – и моя толерантность достигнет апогея.
Нет, я не сразу к Лерочке заявилась. Сначала в Иерусалим, я давно туда собиралась. Посмотрела карту города, ткнула пальцем в Яффские ворота, выбрала ближайшую гостиницу и прикатила. С маленьким чемоданчиком. Всех почему-то
Таксист остановился в узком переулке и спросил меня:
– Точно этот отель?
– Да вроде этот… – говорю.
В общем, ничего страшного. И фото на букин. ру смотрелось так же, как другие: каменный подъезд, золотые буквы, цветочки… Просто в это фото не влезли две разбитые витрины, мешки с цементом, груда кирпичей, черные мальчишки под фонарем и все их мотики. А что такого? Ремонт.
Но потом оказалось, дальше, вверх по Яффо, в переулках, встречаются еще более говнистые отели. Так что мой был самым лучшим из говнистых. Я не расстроилась. Подумала только: слава Богу, муж не видит. Он упал бы в обморок от всех этих мелочей: от маленьких номеров, от тяжелых телеков на кронштейне, от пыльных ковролинов, от деревянных ставен, которые не закрываются. Холодно ночью, а они не закрываются. Я позвонила на ресепшен, девушка веселая пришла, саданула по-русски ставенку – и окно затворилось.
Темнеет рано, рано темнеет в Иерусалиме. Семь вечера – уже ночь. Но я покаптила прогульнуться. Вышла на Бен Ягуду. А что? Сказали в путеводителе: «Эта улица очень напоминает Старый Арбат», – я захотела проверить.
Перешла туда с Яффо по развороченной брусчатке. На Яффо ремонтировали рельсы, люди по тропинке перескакивали дорогу один за другим. И я пошла за ними, гляжу по сторонам – ну да, Арбат, один в один, едрит твое налево.
На улице были разбросаны столики, именно разбросаны, а не выставлены, поэтому трудно было понять в этом бардаке, где какое кафе начинается, где заканчивается, и ни одной тетки там не сидело. Я знаю, конечно, хорошие девочки по улицам не шляются. А я шлялась и слушала, как черные мальчишки наяривают на своих африканских балалайках. Какие-то странные потертые личности валялись на брусчатке и попивали из бутылок. Седой дедочек, как маленький живой памятник, сидел возле ящика с монетами напротив обменника. Редкие немцы тащились медленно, еле-еле двигая бледными ногами в своих вечных шортах. Вид у них был пришибленный и удивленный.
Оттуда, с Ягуды, я набрала Лерочку. Почему не раньше? Потому что только когда я купила билет на самолет, до меня дошло: я собираюсь встретиться с мужчиной, о котором у меня нет никакой информации, кроме моих лингвистических анализов.
Ну да… я боялась. Немножко. Немножко совсем. Боялась ошибиться. Боялась, что Лера – мой глюк. И, значит, мой кайф – синтетика.
Это все равно, что читаешь, читаешь книжку, плачешь, плачешь, когда главного героя убивают, а потом видишь в конце комментарий: все персонажи вымышленные, совпадения случайны. В гробу я видела такие книжки. В хороших книжках все всегда по-настоящему, даже если это сказки.
А я могла ошибиться. Вполне. Однажды у меня был обман зрения. Я гуляла по Питеру со своей подружкой Анечкой. Было холодно, осень, дождь, кушать хотелось до обморока. Но что-то в районе Смоленского кладбища не встречалось ничего подходящего. И вдруг я увидела вывеску. И закричала: «Ура! Куры-гриль!». Анечка мне по слогам прочитала: «Диски-софт». Так что я могу, вполне могу спутать реального мужчину с виртуальной проекцией своих желаний. А это обидно, поэтому я хотела скорее проверить.
Я набрала Лерочку. И долго слушала рингтон, ту ресторанную песню «А белый лебедь на пруду… ду-ду-ду-ду, ду-ду-ду-ду…». Лера увидел входящий с неизвестного номера и приготовился сказать: «Добрый вечер, зайка. Как долетела?». Я услышала его наглое «Алле», с ударением на «а» и сразу начала ругаться: