У зла нет власти
Шрифт:
Мне показалось, что она бормочет заклинание – столько силы было в ее исступленном голосе:
– Я схожу с ума, он снится мне по ночам, каждую ночь, много лет… Зачем ты здесь? Это он тебя послал?!
Я села на коврик перед камином, вытертый, кое-где прожженный углями, и рассказала ей все. У меня будто гора свалилась с плеч – не надо больше угрожать, запихивать в нее фальшивые семечки правды, крепче сжимать Швею; ниточки сходились – или вот-вот должны были сойтись.
Трубка в ее длинных пальцах погасла.
– Ты врешь, – прошептала она. – Съешь семечко, чтобы я тебе поверила!
– Это не семечки, – я вытащила
Она долго смотрела на меня. Потом поднялась с кресла, взяла у меня с ладони рябинку, долго разглядывала ее, не веря своим глазам.
Потом уронила ягоду и закрыла лицо руками.
Да, ее звали Эдна. Да, она служила в замке много лет. Она отдавала все силы и никогда не требовала благодарности! Кем она только не работала: и швеей, и вышивальщицей, и лютнисткой, и цветочницей. Она украшала королевские покои и бальные залы, ткала, вязала, придумывала одежду, равной которой не было в Королевстве. Она сочиняла платья для королевы, в которых та выглядела моложе и привлекательнее, чем обычно. А это было важно, потому что королева часто хворала, много ела и терпеть не могла прогулки.
Эдна старалась, король ценил ее и сделал главной экономкой. Но королева скупилась на похвалу. Эдна была красивее и прекрасно пела и учила придворных танцевать. Платья, которые она сочиняла для себя, всегда уступали королевским – Эдна ведь не дурочка! Она шила себе подчеркнуто просто, даже бедно. Но ее естественная красота, здоровье, вкус не могли укрыться от посторонних глаз.
Нет, Эдна не давала повода для ревности. Она была безукоризненно воспитана, соблюдала этикет, как честный вассал хранит свою присягу. Но король, конечно, знал, как сильно она его любит, – он великий маг и видит людей насквозь.
Эдна никогда не была колдуньей. Но ее любовь обострила ее зрение: она научилась понимать короля лучше, чем кто-либо другой. И она знала, что король не любит королеву. Их связывает долг. Уважение. Симпатия. Но не больше! Не больше!
Пусть принесут настоящие семечки правды. Эдна подтвердит под присягой: король не любил жену, и королева это чувствовала. Она тоже была волшебницей, хоть и маленькой, слабосильной. И вот она, эта несчастная дура, решилась прибегнуть к колдовству – сшить изнаночные нити, перекроить всю жизнь и обрести любовь короля.
Однажды Эдна нашла на ночном столике королевы странную книгу. Раскрытая, она лежала переплетом вверх, заложенная на той самой странице, где изображен был меч по имени Швея…
Королева вот-вот должна была родить. Король воевал на дальних рубежах – это было тяжелое время. Королева завладела мечом – Эдна не знает, как ей это удалось. Слуги пугались, встречая королевскую жену, бродящую ночью по дворцу с мечом в руках – казалось, она не в себе. С каждым днем королева становилась все более раздражительной и желчной. Глаза ее запали, кожа пожелтела и сделалась дряблой. Она то рыдала на груди Эдны, исповедуясь ей в сокровенном, то вдруг становилась нервной, подозрительной, и всюду ей мерещились враги. Да, во всем она видела дурное и уродливое, и характер ее, и без того сложный, сделался совсем невыносимым. Весь замок стонал от ее выходок, и никто не мог слова сказать. А король, единственный, кто мог справиться с ней, был далеко, во главе воюющей армии.
В положенный
Эдна говорила без умолку, как будто прорвался пузырь многолетнего молчания. Она курила, выколачивала трубку, снова набивала ее, рассыпая табак: королеве надоело жить, вот в чем дело, а не в болезни. Валяясь в постели целыми днями, она твердила, что жизнь несправедлива, отвратительна, что в мире нет ничего, достойного капли сочувствия, и чем скорее все это сгорит в огне – тем лучше. Так говорила королева, в то время как рядом умирал ее сын! Равнодушная, бессовестная, глупая…
– Зачем вы подменили младенца? – Я прервала Эднины излияния. Мне казалось, что я увязаю в ее липкой исповеди.
– Младенца? – Она непонимающе смотрела на меня сквозь кольца дыма.
– Алхимик все рассказал!
Эдна со всхлипом вздохнула:
– Я подменила младенца… Да. Я подменила. Алхимик помог мне. Собственно, алхимик все и сделал… Зачем?
– Да. Зачем?
– Ради короля. Ради него… Тот малыш был не жилец. Его мамаша родила его, проклиная весь мир и захлебываясь желчью. Она и сына-то прокляла в первые минуты после рождения. Что же, он вернется с войны – и встретят его сумасшедшая злюка и труп младенчика в колыбели?! Нет… Я сказала алхимику: пусть для короля добудут здорового, хорошего сына. Такого, чтобы выжил. Он нашел тех, что подменяют младенцев, те сделали свое дело, и сынок вырос крепким, красивым… Принцем. А тот, настоящий, помер, конечно, где-то в дальних мирах…
– Ерунда! Он здоров, недавно женился и счастлив! Зачем вы обманываете?
Ее глаза нехорошо блеснули.
– Я?! Это ты лгала мне. Ты сказала, что у тебя есть семечки правды, а это вранье, ты солгала. Кругом ложь, ложь, я ненавижу ложь…
– Ты достойна казни на площади! Только Оберон, мог тебя пощадить! – Я кричала во весь голос. Мне хотелось бить ее, расквасить в кровь это лицемерное, лживое, несчастное существо.
– Пощадить?! – взвизгнула Эдна. – Лучше бы он казнил… Лучше бы я надела на казнь свое самое красивое платье! Король не смог бы отказать мне в последней просьбе – всего-то несколько слов для несчастной любящей женщины…
Ее блестящие глаза разом потускнели.
– Я его любила, – пробормотала она лихорадочно. – Я хотела его получить… стать его королевой… Я отдала бы за это правую руку. Нет, обе руки…
– И поэтому отняла у него сына?!
– Ты ничего не знаешь, – заговорила она с неожиданной силой. – Жена дождалась его и умерла. Он сказал, что она «заблудилась на изнанке». Но я-то знаю, она так сделала ему назло. Чтобы он чувствовал себя виноватым. Потому что он не любил ее никогда. А меня готов был полюбить! Давным-давно во дворце был летний бал, мы танцевали… Мы танцевали с королем! Я говорю тебе: если бы не долг, он оставил бы ее – ради меня!