Убить Марко Поло (рассказы)
Шрифт:
Дальний треск мотора не привлек вначале ничьего внимания, и, лишь когда во двор голубым метеором влетел мотоциклист, распаренные старики подняли на него глаза. Вместо мотороллера под седоком ревел и рычал ослепительный "Харлей", украшенный свешивающимися ремешками оленьей кожи на индейский манер. Вид машины был необычен, производимый ею шум почти невыносим. Водитель в голубом обтягивающем комбинезоне, в украшенном серебряными звездами темно-зеленом шлеме резко тормознул в воротах, а потом снова дал газ. Старики, выпучив глаза,
– Хорошо, что не в висок, - повернувшись к пострадавшему соседу, сказал Вулодя Маркадер.
– И хорошо, что не в меня... Но жить будешь!
– Что это?
– отнимая руку от лица, спросил орденоносец.
– Камень?
– Нет, пончик!
– ухмыльнулся Вулодя.
– Держи его!
– закричал орденоносец.
– Он бросил в меня камень!
Старики загудели, задвигали стульями.
– Вам деньги причитаются, - обрисовала положение бухарская старуха с насурьмленными бровями, - через суд. Только справку надо взять.
– Какую еще справку?
– хмуро спросил пострадавший.
– О контузии, - сказал Вулодя Маркадер.
– Эй, сестра! Сестра!
– Страховка заплатит, - со знанием дела объяснил хромой инвалид Буним.
– Тысяч двадцать. А если б в глаз попало, можно было бы требовать все пятьдесят.
Старики умолкли, прикидывая возможности пострадавшего орденоносца и поглядывая на него с уважением.
– Это если б араб кинул, сразу бы дали, - с горечью в голосе сказал старик, сидевший особняком, поодаль.
– А так будут тянуть, тянуть...
– Так, может, он араб?
– промокая щеку бумажным носовым платком, с надеждой предположил пострадавший.
– Он же в шлеме, кто его там разберет!
Тем временем мотоциклист, не оглянувшись на взбудораженных нижних стариков, взбежал по лестнице и распахнул дверь гостиной второго этажа. При нем не было ни цветочной корзины, ни нарядной бонбоньерки в целлофане, а только игуана с гребнем, и это вызывало удивление и нарушало привычный ход событий.
– Господин Ципельзон!
– откинув забрало шлема, позвал мотоциклист и оглядел собрание. Но никто почему-то не откликнулся.
– Вон он!
– сказала сестра из-за стойки, указывая на тучного старика в чесучовом костюме. Старик Ципельзон страдал болезнью Паркинсона - голова его тряслась, руки ходили ходуном, а живот колыхался под просторным пиджаком.
Мотоциклист, шаркая подошвами высоких шнурованных ботинок, подошел к старику и наклонился над ним. Из-за плеча хозяина игуана цепко глядела на Ципельзона.
– Я Зевик, твой внук, - приблизив лицо к уху старика,
– Сын Леи. Ну, вспомнил?
– Он, как видно, сомневался в памяти деда.
– Зевик...
– задумчиво повторил Ципельзон, глядя на игуану.
– Какой ты стал большой.
– Я школу в этом году кончаю, - сказал Зевик.
– Понимаешь, мне долларов двести вот так нужны!
– Он показал жестом, ребром ладони, как ему нужны двести долларов.
– Я мимо ехал, дай, думаю, заскочу. А, дед?
– А зачем тебе деньги?
– с интересом спросил Ципельзон. Ему не хотелось отпускать внука.
– Мама не дает?
– Не дает, - сказал Зевик.
– Думает, что на травку.
– Ты куришь травку?
– спросил Ципельзон.
– Ну как все, - сказал Зевик.
– Немного... Дай, дед! Я ведь все равно достану!
Представив себе, как Зевик намеревается доставать деньги, Ципельзон вздохнул и потянулся к карману за кошельком.
– Приходи еще, Зевик!
– отслаивая бумажки, сказал Ципельзон. И передай привет маме!
Зевик наклонился еще ниже - игуана испуганно и яростно вцепилась пальцами в его комбинезон - и прикоснулся губами к ежику белых волос на голове деда.
Минутой спустя внизу взревел мотор мотоцикла. Нижние старики, глядя на отъезжающего, опасливо прикрылись локтями и газетами.
А наверху, в гостиной, Ципельзон объявил:
– Это мой внук! Видели, какой красавец? Он опять приедет на той неделе.
Старики молчали. Они завидовали Ципельзону до сжатия сердца, до комка в горле.
В неподвижной тишине прошелестела перелистываемая страница книжки: улыбчивая Ривка Лиор, укрепив томик на пюпитре, блуждала среди диких тибетских гор и своими безупречными зубами грызла дзампу из кожаного мешка.
– Вы только послушайте!
– положив ладони на книгу, воскликнула Ривка.
– Что там еще случилось?
– подъезжая на своем кресле, угрюмо спросил поэт.
– Эти тибетцы просто преступники, бандиты!
– в крайнем волнении продолжала Ривка Лиор.
– Вы только представьте себе, что они вытворяют со своими стариками!
– Ну что?
– спросил Мануэль Зильбер из восьмой комнаты.
– Когда старики начинают болеть, дети тащат их на вершину ближайшей горы!
– сообщила Ривка и улыбнулась жалкой улыбкой.
– Какие дети?
– спросил Зильбер.
– Точней говорите!
– потребовал Мендель Лубоцкий.
– Их!
– всплеснула руками Ривка Лиор.
– Их собственные дети! Они бросают своих родителей на горе, а потом прилетают орлы и... и...
Известие о тибетских стариках, брошенных птицам на расклев, произвело на собрание сильное впечатление. Каждый поместил себя на место брошенного старика, увидел дикое солнце в фиолетовом небе, услышал свист крыльев пикирующих орлов.
– Не может быть!
– подвела черту Леа Текоа, актриса.
– А куда смотрят власти?!