Убить волка
Шрифт:
Лишь тогда Сюй Лин наконец сумел закончить фразу:
— ... подмогу.
Гу Юнь похлопал его по плечу и с заботой в голосе ответил:
— Больше некому звать на помощь... Схватите его, разденьте догола, свяжите и берите с собой. Не стоит долго здесь задерживаться, уходим отсюда!
Два солдата из Черного Железного Лагеря схватили вражеского патрульного, срезали с него одежду, как шелуху с чеснока, и обыскали. К тому времени бледный пленник был больше похож не то на недоваренную курицу, не то на свинью, которая ждет, когда ее зарежут
— Кажется, неподалеку расположена небольшая деревенька. Давайте поищем ее, — попутно бросил Чан Гэн. — Местность эта лежит у реки, так что во время войны все, кто мог, уже покинули прифронтовую территорию. Боюсь, остались одни старики и немощные, и на один заселенный дом сейчас приходится девять опустевших. Если нам кто-то встретится, предлагаю узнать у них, какова обстановка на оккупированных территориях. Прошу господина Сюй пойти во главе отряда, а то молчаливые братья из Черного Железного Лагеря при исполнении выглядят довольно кровожадно, так что не дайте им перепугать простолюдинов.
— Подчиненный повинуется приказу, — поспешно ответил Сюй Лин. Краем глаза при этом он косил на Чан Гэна.
Шел дождь, и Янь-ван промок насквозь. Прядь его сочащихся влагой волос прилипла к вискам. Хотя он передвигался мелкими шажками, увязая в грязи, выражение его лица оставалось невозмутимым и безмятежным. Его лук способен был заставить землю содрогнуться — стоило выпустить стрелу.
Когда Чан Гэн вскинул голову, то невольно встретился взглядом с Сюй Лином и вежливо поинтересовался:
— Господин Сюй хочет о чем-то со мной переговорить?
Сюй Лин побледнел, сглотнул и учтиво покачал головой, решив промолчать.
В ближайшей деревне было настолько тихо, будто ее населяли призраки. За исключением завываний ветра, шума их шагов и стука дождя, нигде не раздавалось ни звука. Сломанные ворота, сплетенные из хвороста, были приоткрыты. Сорняки во дворе вымахали до середины стены, повсюду валялась сломанная черепица и почтовые столбы. На двери дома висел светло-зеленый детский набрюшник [4], успевший превратиться в рваное тряпье.
Храм предков являлся самым вместительным во всей деревне. Его внутренний двор можно было увидеть издалека, чужеземцы могли спокойно остановиться отдохнуть в его стенах.
Гэ Чэнь достал из поясной сумки небольшую лампу размером с кукурузный початок, затем отвинтил ее крышку, и лампа слабо засветилась. Крыша древнего храма из кирпичей и черепицы была частично разрушена. Поэтому в сильный дождь она протекала, и все столы, стулья и лавки внутри сильно пострадали. В качестве напоминания о былом процветании тут сохранились лишь висевшие в углу на стене лохмотья с характерным для Цзяннани цветочным узором.
Сюй Лин огляделся и сказал:
— Похоже, тут никого нет. Маршал Гу, думаете, местные жители оставили эти места?
Гу Юнь чуть нахмурился, приказав солдатам обыскать тут все, и наклонился, чтобы поднять лежавшую в углу разукрашенную тряпицу.
—
Не успел он закончить свой рассказ, как к нему подбежал солдат и доложил:
— Великий маршал, взгляните скорее, во дворе храма предков... там, на заднем дворе...
Гу Юнь приподнял брови.
— Что же там?
Солдат заколебался прежде, чем, избегая глядеть своему командиру в глаза, выдавить:
— ... жители деревни.
Это была живописная ветреная деревенька в Цзяннани. Посередине протекала небольшая извилистая речка. Южный и северный берега сильно не различались, сейчас же оба пришли в упадок. Четыре вырезанных в камне на воротах храма постулата «преданность, почтение, честность, верность» [6] оказались наполовину разрушены. Каменные обломки лежали в траве. По дороге Сюй Лин обо что-то споткнулся. Опустив взгляд, чтобы рассмотреть преграду, он едва не подпрыгнул на месте — это был разлагающийся труп.
Сюй Лин спешался:
— Это... Это...
Его перебило появление на заднем дворике древнего храма Янь-вана. Поминальные таблички с именами предков валялись повсюду. Разбитые статуи Будды покрывала пыль. На темных каменных плитах в ряд выложили многочисленные трупы с отрубленными головами. Среди них были и мужчины, и женщины, и дети, и совсем старики — их черепа взирали на мир пустыми глазницами, затянутыми паутиной.
Сюй Лин хватанул ртом холодного воздуха и невольно взялся за дверной проем.
— Эта провинция довольно обширна, — наконец после долгого молчания тихо произнес Чан Гэн. — С севера на юг тянется выходящий в открытое море Великий канал. На Восток и Запад можно добраться при помощи казенных трактов. В прошлом сюда прибывал бесконечный поток торговцев. Местность тут равнинная, так что с учетом того, что территория давно оккупирована врагом, трудно пройти незамеченным. Наши войска могли легко сюда прорваться, поэтому я думаю, что иностранцы... решили все тут зачистить.
— Что значит зачистить? — растерянно переспросил Сюй Лин.
— Они отправили отряд тяжелой брони вырезать всю деревню, — прошептал Чан Гэн. — Построились в круг, заперли людей внутри и поубивали, не дав остальным понять, что происходит. После чего отправили своих людей заблокировать все входы и выходы на тракты, чтобы солдаты Черного Железного Лагеря не могли замаскироваться под купцов и пробраться в деревню, как случилось на юго-западе в прошлом году. Теперь я наконец понял, почему патруль был таким малочисленным... Это безлюдные земли.
Говоря это, Чан Гэн вдруг ударил пойманного западного солдата в живот. Удар был столь яростным и мощным, что кишки солдата чудом не вывались наружу. С заткнутым ртом пленник лежал на земле и сдавленно пищал, как поросенок.