Убийственные болоньезе

Демина Нина

— Тина Андреевна в павильоне, сегодня запланировано шесть часов съемок, прошу тебя, съезди, посмотри. Федьку иногда зашкаливает, а Тина взрывная, ты же знаешь, так что урегулируй, а вечерком вместе поужинаем, развлечемся.

— Будет исполнено, Роман Израилевич.

Давид покинул кабинет Бернса и отправился на киностудию, где в одном из арендуемых «Венусом» павильонов, снимался очередной эпизод порно-шедевра Федора Клюкина, по прозвищу Федерико.

На площадке, как всегда в перерывах между сценами, царила неразбериха.

Ассистенты курили в неположенном месте, ответственный за пожарное состояние

ругался по матушке и грозил штрафами. Статисты в замызганных халатах поедали пиццу, в спешном порядке светотехник устанавливал свет, фильтры, штативы и экраны, рабочие меняли декорации и реквизит, в гримуборных гримеры закрашивали дефекты на коже актеров, принявших душ после отснятой сцены. Перерыв заканчивался, а директор картины тщетно пытался вытащить Федерико из буфета.

Деньги за аренду павильона таяли как весенний снег на солнце. Давид схватил за рукав директора картины, рвавшего волосы на плешивой голове, и велел сказать режиссеру, что он, Давид Коткин, будет лично наблюдать за соблюдением технологического графика съемок. Директор облегченно вздохнул и бросился в буфет, припугнуть распустившегося Федерико появлением на площадке референта Бернса. Не прошло и пяти минут, как мэтр появился в павильоне, на ходу дожевывая салями.

— А, Давид, — пробасил Клюкин, двигая мощными челюстями. Не смотря на свою «ботаническую» внешность Федерико производил впечатление охотящейся акулы. Он крепко пожал руку, протянутую для приветствия, и пригласил Давида занять свободное место у монитора, рядом с собой. Давид принял приглашение и сел в пластиковое кресло. Длина кабеля от камеры до монитора составляла приблизительно десять метров, это позволяло убрать режиссерский монитор за частью декораций, что бы не мешать актерам и в тоже время иметь возможность руководить съемочным процессом.

— Ну что там, Михалыч, готовы? — спросил Федерико в головной микрофон.

— Минуточку, — шаркнул ножкой директор и, проконсультировавшись у ассистентов, доложил, — готовы, Федор Иванович!

— Посторонние, покинуть площадку! — скомандовал ассистент.

— Готово, — отозвались на площадке.

— Актеры готовы? Мизансцена установлена? — снова пытал ассистент режиссера.

— Готовы, Федор Иванович — доложил оператор.

— Работаем. Мотор, — дал старт Клюкин, и камера ожила, и все задвигалось в заданном режиссером темпе.

Давид впервые присутствовал при съемках фильма, тем более что именно сейчас снималась хард-сцена. Он с интересом наблюдал за действиями актеров на экране монитора и удивлялся отсутствием своей реакции на обнаженные тела. Он слышал анекдотичные случаи от присутствующих на самых тяжелых съемках, но все они в голос твердили, что происходящее на их глазах нисколько не возбуждает. Лишь при окончательном монтаже фильма приходится делать перерывы через каждые час-два, что бы успокоиться и прийти в себя.

Тина появилась на площадке в следующей сцене, но перед этим Давид снова пережил Содом-и-Гоморру перерыва, смену декораций, стерилизацию мебели хирургическим раствором, выдачу актерам средств индивидуальной защиты и очередную порцию «Блэк Рашн» Федерико. Однако в назначенное время все стихло и потекло своим чередом.

Тина была восхитительна, гибкая, как ивовый прутик, волосы как расплавленное

золото, ее профессионализм был достоин восхищения, и не потребовалось ни одного режиссерского замечания или комментария. Партнер не подкачал, и сцену сняли с трех дублей, более не понадобилось. Снова перерыв, от однообразной суеты у Давида закружилась голова, и он обреченно побрел с Федерико в буфет, понимая, что подобный график может любого выбить из колеи. В буфете дородная барменша уже ждала Федерико, фужер с «Блэк Рашн» выставлен на стойку, на мелком блюдечке колбасная нарезка. Клюкин запрыгнул на высокий стул и по-свойски бросил хозяйке:

— Дорогуша, еще один «Блэк Рашн» для нашего гостя…

— С непривычки как уморился сердешный, — пожалела Давида барменша.

— Да уж, тут надо закалку иметь, — покачал головой Федерико, медленно высосав содержимое фужера и подхватил пальцами кусочек салями.

В буфет сунулся директор картины, протирая платком вспотевшую плешь.

— Федор Иванович, мы готовы, — доложил он, заискивающе глядя на порозовевшего от коктейля Давида.

— Да идем уже… — нехотя отозвался Клюкин. — Ну что, Давид, пойдемте сеять разумное, доброе, вечное…

Домучившись до конца съемок, но, оставшись довольным, что поручение своего дяди он выполнил на отлично, то есть съемки укладываются в график, лишних денег на превышение времени аренды павильона не будет потрачено, Давид остался дождаться Тину.

Тина вышла из гримерной навстречу Давиду, но внезапно остановилась, будто споткнулась о невидимую преграду. У расположенного во всю стену окна стоял темноволосый, атлетического сложения мужчина и наблюдал за ними. Тина направилась к нему походкой топ модели, растянув алые губы в приветственной улыбке.

— Павлов, вы что, шпионите за мной? — весело спросила она. Давиду показалось, что Тина очень рада встрече с этим незнакомцем, и сам неизвестный, сделав шаг навстречу Тине, имел вид влюбленного мужчины. Может быть, влюбленный Давид подсознательно распознавал другого мужчину находящегося в аналогичной ситуации.

— Тина, вы обещали, что мы увидимся сегодня, но вот уже конец дня… и я был вынужден… — он бодро начал, но потом видимо понял, что речь его напоминает детский лепет, сбился и закончил достаточно агрессивно, — вы обещали помочь.

Тина расхохоталась:

— Ну, Павлов, я, видите ли, занята, — она развела руками, показывая ему, что таковы обстоятельства. — Но, если я обещала, то привыкла выполнять свои обещания.

— Когда? — резко спросил Павлов, чувствуя себя просителем.

— После ужина я отправлюсь домой, позвоните мне… номер вы знаете.

— Я позвоню, — обещал Павлов.

— До двенадцати, — ограничила его Тина.

— Хорошо, я позвоню до полуночи.

Тина развернулась на тоненьких каблучках, взметнулся подол коротенькой юбочки, и Давид тревожно подумал, что незнакомец уже погиб. Словно живой мертвец, он будет слоняться по городу, ожидая полуночи. А как же дядя? Свидание с незнакомцем — очередной «секрет» Тины? Бернс не одобряет ее связей с посторонними мужчинами, даже к Нолину, ее отчиму, Бернс испытывал чувство необъяснимой ревности. Давид с видом собственника положил Тинкину ладошку на свой локоть и повел ее к выходу из киностудии. Павлов смотрел им в след.