Убийство Ледяного Короля

Робинсон Кэндис

Эйра не хотела обнадеживать его, говоря, что Морозко мог сохранить ей жизнь. Она и сама-то в это не верила. Ей нужно было сделать то, что было необходимо. Раньше она всегда все рассказывала своему отцу, но сейчас она не хотела, чтобы кто-то в деревне знал о ее магии, о ее бессмертии, о ее способности превращаться в птицу. Отец и Сарен отнеслись бы к ней по-старому, а вот остальная деревня вряд ли. Они бы решили, что она соблазнила короля в обмен на жизнь и на магию. А что такого? Большинство бы так и поступили, чтобы выжить.

Она подумала об их первом поцелуе, об их прекрасном, ужасном

поцелуе. Она не то что не смогла его оттолкнуть, она захотела лишь оказаться еще ближе к нему. Тогда она поклялась, что этот поцелуй никогда не повторится, и теперь, после всех открывшихся секретов, узнав, что все это было ради Фростерии… и, вероятно, его самого… ничего не изменилось, так как она все еще могла умереть. Но жизни любимых того действительно стоили.

– Мне жаль наш дом. Твои работы, мамины вещи. – Голос Эйры превратился в сдавленный всхлип, и она мягко сжала отцовскую ладонь.

Все ее вещи тоже теперь пропали. Но больнее всего было потерять не романтические книжки под кроватью, не ее жутких кукол, даже не музыкальные шкатулки, которые она вырезала вместе с отцом. Обиднее всего было за платья мамы, которые лежали в личном шкафу Эйры. Иногда она открывала его, только чтобы вдохнуть запах ткани, потому что даже столько лет спустя они все еще хранили мамин легкий клубничный аромат. Теперь все они сгорели, и она навсегда потеряла ту оставшуюся частичку матери.

– Не все пропало. У меня есть кольцо, которое она мне подарила. – Он поднял руку, показывая ей золотое обручальное кольцо на пальце. Потом достал из кармана серебряную цепочку и вложил ей в руку. – А это теперь твое. Больше я ничего схватить не успел.

При виде любимого кулона матери на глаза ей сразу же навернулись горькие слезы.

– Уверен? Не хочешь оставить себе?

Он помотал головой и вздохнул, закрывая глаза.

– У меня остались мои воспоминания.

Застегнув цепочку на шее, Эйра хотела было проведать Сарен, но решила дать подруге отдохнуть остаток ночи. Ей не хотелось будить ее и наблюдать, как Сарен вспоминает все случившееся и находит взглядом тело Петра. Эйра решила зайти к ней утром.

Чтобы скоротать оставшееся время, она принялась поднимать с пола веретена и другие разбросанные вещи, а потом она присела на шкуру у огня. Тепло ей было не нужно, но, взяв в одну руку материнский кулон, а вторую протянув к пламени, она почувствовала уют.

Ее мысли вернулись к рассказу Морозко о его видениях. Раньше она думала, что он лишь самовлюбленный король, кувыркающийся с кем попало и требующий ото всех беспрекословного подчинения. Все это, конечно, именно так и было, но он оказался гораздо интереснее того…

Эйра сосредоточилась на выбранных им словах. В его видении земля трескалась, вылезали перевертыши, Эйра звала его, пыталась ему помочь. Когда он это говорил, глядя на нее, в его глазах плясала странная эмоция, что-то, что он не хотел ей раскрывать. Что-то он увидел еще в том моменте, что-то произошло между ними. Но что именно?

Идти обратно той же ночью Эйра отказывалась, не желая добывать из него ответы соблазном или уговорами. Так что она наблюдала за огнем, повторяя молитву, которую мама всегда читала ей перед сном, а потом попросила ее присмотреть за

Петром на том свете.

Со вздохом она улеглась на шкуру, не сводя глаз с огня, пока не опустились веки. Ей явились ярко-голубые глаза Морозко. Злость, горевшая в ее сердце, стихла настолько, что она даже начала его немного жалеть. Любой из жителей деревни сказал бы ей, что она с ума сошла, жалеть того, кто хранит столько секретов. Снова вспомнился поцелуй, который он украл у нее, поцелуй, который она добровольно ему отдала. Но он ведь сказал ей правду, хотя мог бы и продолжать хранить свои тайны…

* * *

Эйра открыла глаза и ахнула, поспешно садясь, потому что Морозко стоял прямо над ней и задумчиво ее рассматривал.

– Ты что делаешь? – прошипела она, найдя глазами отца, мирно похрапывающего на ближайшем диванчике.

– Ничего, – ответил Морозко, скрещивая руки на груди. – Пришел разбудить тебя, птичка. Нам надо кое-что с тобой обсудить.

Она оскалилась:

– Ты меня не будил, ты на меня только что пялился.

– И что теперь? – Он пожал плечами и жестом показал следовать за ним. – Иди за мной, сейчас же.

Нахмурившись, она поднялась с пола и вышла за ним в холод.

– Тебе бы манеры освежить не помешало. Хватит требовать, чтобы тебе подчинялись по первому же произнесенному слову.

– Я король и могу приказывать что захочу и кому захочу. – Он пожал плечами и улыбнулся, сверкнув клыками. – И потом, не всегда мы получаем желаемое.

– Тебя это тоже касается, – огрызнулась она. В его глазах что-то мелькнуло. Нотка беспокойства? – Что такое?

Вскинув бровь, Морозко поднял из сугроба ледяной кинжал, который она там оставила, и снова сунул ей в руку.

– Всегда носи с собой. Мы уходим, сейчас же. Несколько солдат останутся тут.

– Сейчас? – переспросила Эйра. – Я не брошу останки своей деревни после того, как их выпотрошили существа, питающиеся органами людей. Я еще даже не помогла Сарен похоронить Петра. Отец все еще восстанавливается, он вымотан, у него очки разбиты. Я ему нужна.

Морозко замер, не сводя с нее глаз, но без былого возмущения.

– У меня было видение, – сказал он так, словно отмечал цвет неба.

– И? Что в нем было?

– Пошли.

Он подхватил ее под руку, и она тут же резко вырвалась:

– Никуда я сейчас не пойду.

Морозко угрожающе раздул ноздри, стоя в миллиметрах от нее.

– Сейчас не время, Эйра. И клянусь, если придется, я тебя вынесу из этой деревни, как тогда во дворце.

– Ах да, в тот раз, когда ты напоил меня своей магической кровью. Тайно, попрошу тебя заметить. И… – Она осеклась. Он назвал ее по имени, а не птичкой. На его лице не было привычной усмешки, в глазах не плясало шаловливых искр. – Все очень плохо, да? Скажи мне, пожалуйста. Ты и так вчера уже признался в том, что держал от меня в секрете. Может, я для тебя ничего не значу, лишь инструмент, но разве я не заслужила знать всей правды? Или что, мне придется вернуться к роли твоей птички в клетке, которой ничего знать не положено?