Убийство в приличном обществе

Грэнджер Энн

Неожиданно для себя я спросил:

— И как относилась к этому ваша жена?

Бенедикт сердито отрезал:

— Утонченная женщина не опускается до плотских, примитивных желаний!

Будь он проклят! — подумал я. Неужели он в самом деле верит в такую чушь? Значит, он дурак, безумец или просто бесчувственный эгоист, который ищет оправдания для своей привычки посещать уличных проституток. Оказывается, мое первое суждение было правильным. Бенедикт действительно считал Аллегру своей собственностью, ценным экспонатом в коллекции произведений искусства. Он не видел в ней живое существо, полное человеческих страстей и слабостей. Доказывать ему что-либо

уже поздно… В конце концов, внушал я себе, я ему не врач и не исповедник. Пусть, если ему так легче, он и дальше убеждает себя в том же. Его ошибка уже стоила жизни его жене. Надеюсь, он не сломает жизнь другой женщине, как сломал Аллегре. А пока… он не нравился мне, а я не нравился ему. Притворяться нет смысла.

Вслух я сказал:

— Тогда вам лучше вернуться к вашей новой знакомой. Однако считаю своим долгом предупредить вас, что уличные женщины не всегда бывают безобидными. Если у вас при себе есть ценные вещи, будьте начеку. Она может служить приманкой для какого-нибудь головореза, который прячется в тени и ждет вас. Я уже не говорю о болезнях, которыми вы рискуете заразиться от таких девиц.

С этими словами мы расстались. Надеюсь, я хотя бы дал ему повод для раздумий.

Придя к себе домой, я очутился под прицелом двух пар глаз, которые с любопытством взирали на меня. Как я и подозревал, весть о том, что Фосетта арестовали и вынудили провести ночь за решеткой, уже разошлась по округе. Слабая надежда, что Лиззи и Бесси еще ничего не знают, быстро угасла.

— Ну? — спросила моя жена.

— Что вы сделали с бедным мистером Фосеттом? — воскликнула Бесси, не привыкшая скрывать свои чувства.

— Какой он, к дьяволу, бедный! — раздраженно отрезал я, думая, что беседа в один и тот же день с Фосеттом и Бенедиктом — это в самом деле слишком.

— Бен… — негромко начала Лиззи, покосившись на служанку.

— Мне пришлось его отпустить, — ответил я.

— Ну вот, — самодовольно заключила Бесси, — так и знала, что бедный мистер Фосетт ничего плохого не сделал.

— Бесси, иди чистить картошку! — приказала Лиззи.

Бесси ушла, бросив на меня напоследок торжествующий взгляд.

— Вчера вечером ты не сказал, что арестовал его, — заметила Лиззи.

Так я и знал! В ее глазах я разглядел нечто среднее между упреком и осуждением. Мне пришлось оправдываться.

— Мы не предъявили ему никакого обвинения. Его вызвали только для допроса. Я специально не стал ничего тебе рассказывать заранее… и, как выяснилось, правильно сделал. Повторяю, нам пришлось его отпустить.

Лиззи присела на краешек кресла напротив.

— Значит, он так ни в чем и не признался?

— Не смог или не захотел… — угрюмо проворчал я. — И ведь я не хотел забирать его раньше времени, но Данн потребовал. Он даже не признался в романе с Аллегрой Бенедикт, хотя у нас есть показания двух слуг.

— Негодяй! — не выдержала Лиззи. Я решил, что она имеет в виду Фосетта. — И что же дальше?

— Остается надеяться, что он не исчезнет из Лондона. Возможно, Данн прав, и Фосетт не сбежит тотчас же. Ведь он не дурак и понимает, что бегство навлекает на него лишние подозрения. Одно дело бежать, чтобы тебя не разоблачили как мошенника. И совсем другое — когда тебе грозит виселица.

— Думаешь, это он ее убил? — Лиззи понизила голос, хотя из кухни, где находилась Бесси, слышался грохот посуды. Бесси не из тех, кто работает тихо и незаметно.

— Понятия не имею, — со вздохом признался я. — Данн считает,

что да. У Фосетта есть мотив. Аллегра была влюблена. Фосетт любит манипулировать людьми, но он не учел одного. Аллегра была итальянкой, страстной и непредсказуемой. После знакомства с Фосеттом она резко изменилась. Ей хотелось, чтобы весь мир знал, как она счастлива. По ее изменившемуся поведению кое о чем догадались слуги в «Кедрах»; еще немного — и подозрения появились бы у ее мужа. Фосетт наверняка понимал всю сложность своего положения. Но одно дело — желать выпутаться из непростой ситуации, и совсем другое — решиться на убийство… По-моему, если бы дело дошло до крайности, Фосетт просто собрал бы вещички и сбежал. Правда, в таком случае он терял выгодное предприятие, которое снабжало его деньгами. Но, учитывая несдержанность Аллегры и возможный скандал… да, скорее всего, именно так он и поступил бы. Нет, я не думаю, что он убил ее. Но я готов признать свою неправоту, если ошибаюсь. Возможно, она что-то сказала, что-то сделала, повела себя особенно неосторожно… и Фосетт испугался.

— В воскресенье я снова пойду на собрание общества трезвости! — объявила Лиззи, немного подумав.

Я не слишком обрадовался этому заявлению.

— Учти, там знают, кто я такой, и тебе не обрадуются, — предупредил я.

— По-моему, мне и раньше там не были особенно рады, — безмятежно ответила моя жена. — Но интересно будет посмотреть, как мистер Фосетт поведет себя после маленького приключения в тюремной камере.

И мне тоже было бы интересно. Что же касается встречи с Бенедиктом и того, что я узнал о его браке… я не мог, да и не хотел рассказывать об этом Лиззи. То, что Бенедикт в некотором смысле сам стал творцом своих несчастий, не оправдывает Фосетта, который воспользовался несчастьем одинокой и отчаявшейся женщины.

После того как нам пришлось отпустить Фосетта, суперинтендент Данн впал в уныние. Но вскоре он был вознагражден. Утром в субботу меня остановил пылающий воодушевлением Биддл.

— Мистер Данн сегодня приехал на работу, сэр, и у него посетители, — прошептал он. Нас никто не мог подслушать, просто Биддл любит театральные эффекты. Если повезет, скоро ему это надоест. — Они приехали с Севера! — продолжал он, указывая в сторону окна, в ту сторону, где, по его мнению, находился север. — И он, сэр, требует вас к себе… сейчас же.

«Что же теперь будет?» — бурчал я себе под нос, поворачивая к Данну. Обычно суперинтендент по субботам не появлялся. Должно быть, его привело какое-то важное дело.

Подходя к кабинету Данна, я услышал голоса. Открыв дверь, я увидел, что суперинтендент разговаривает с двумя посетителями, похожими на сельских сквайров. Оба были в цилиндрах и толстых зимних пальто. Уловив идущий от них слабый запах сажи и машинного масла, я понял, что они явились в Скотленд-Ярд прямо с одного из крупных лондонских железнодорожных вокзалов.

— Ага, Росс! — с необычайно довольным видом воскликнул Данн. — Вот и вы! По-моему, удача наконец повернулась к нам лицом! — Он указал на двух своих гостей: — Это инспектор Стайлс, а это сержант О’Рейли. Они из Манчестера и только что прибыли утренним поездом на Юстонский вокзал. Вот что они привезли с собой…

Не один Биддл в то утро испытывал склонность к театральным эффектам. Данн взял лист бумаги и с торжествующим видом помахал им передо мной:

— Ордер на арест Джеремии Бассета! — Данн наклонился вперед. — Нам с вами он известен под именем Джошуа Фосетта!