Учебка. Армейский роман
Шрифт:
— Мы их заранее отвяжем — только засунем лямки за решетку, чтобы было не видно. Глядишь — минуту-другую лишнюю выкроим! И надо заранее туда все положить: пасту, щетку, чтобы потом не копаться.
— Чего это вы тут шепчетесь, а? — поинтересовался Гутиковский.
— Ничего. Тебе больше всех надо знать? — не очень приветливо ответил Лупьяненко.
— А что — спросить нельзя?
— Можно, только не надо слишком любопытным быть!
— Да ложил я на тебя! Пойду, лучше зубы почищу.
— Иди, Гутиковский, иди, — равнодушно пробормотал Антон.
— Чего это ты с ним так? — поинтересовался Тищенко.
—
— Так, может, Гришневич разрешит? — возразил Туй.
— Может и разрешит, а может и нет. Чем меньше людей будут про это знать, тем будет лучше для нас.
— Может так, только как-то не совсем хорошо с Гутиковским вышло…, — задумчиво сказал Туй.
— Переживет — не барышня! Чего он нос сует? Я же не спрашиваю, о чем он с Каменевым и Резняком разговаривает. И к тому же он меня послал…
При помощи последнего аргумента Антон окончательно убедил своих товарищей в том, что поступил совершенно правильно.
Наполнив вещмешки туалетными принадлежностями, курсанты отвязали их от кроватных сеток. Через пять минут пришел Гришневич и сказал, что можно… заполнить вещмешки туалетными принадлежностями из тумбочек, если нет второго комплекта. И весь взвод спокойно и неторопливо начал заниматься тем же, чем только что с большими предосторожностями занимались Игорь, Туй и Лупьяненко. Подошло время отбоя, и курсанты начали укладываться в постели. Игорь заметил, что Резняк лег прямо в штанах.
— Лупьяненко! — позвал Тищенко.
— Что?
— Резняк в штанах лег. Может и нам так сделать?
— Ты их за десять секунд на себя оденешь! Сейчас заправку хэбэ будут проверять. Вдруг заметят?
— Их ведь почти не видно, потому что внизу лежат.
— Ты как хочешь, а я не буду! Зачем я буду лезть грязными штанами в свою постель?! Ради лишних десяти секунд?! — Лупьяненко наотрез отказался последовать примеру Резняка.
Немного подумав, Игорь решил спать все же без штанов. Из всего кубрика примеру Резняка последовал лишь Петренчик.
— Ро-т-та, отбой! — проорал дневальный.
— Второй взвод, отбой! — продублировал Гришневич и прошелся по проходу.
Укладку хэбэ он проверять не стал, и Резняк с Петренчиком отделались лишь легким испугом, когда сержант почему-то задержался возле табуретки последнего и с минуту смотрел вниз. Они бы волновались гораздо меньше, если бы знали, что сержант в этот момент думал не о хэбэ и даже не о тревоге. Сержант думал о сапогах: «Каблуки у Петренчика совсем стесались. Надо будет что-то придумать».
Игорь засыпал с двойственным чувством: с одной стороны он был возбужден предстоящей тревогой и хотел, чтобы она прозвучала побыстрее — напряженное ожидание было слишком утомительным. С другой же стороны он почему-то побаивался этой тревоги и был бы не прочь, если бы ее не было вовсе.
Глава тридцать третья
Тревога
Тревога. Ссора Брегвадзе и Мухсинова на лестнице. Если офицер пьян, его по тревоге нужно нести на себе, но поставить в строй. Отбой тревоги. «Залетчиков» отправляют работать в столовую. Атосевич подтрунивает над Абдухаевым. Тищенко и Петров вместо работы отсиживаются
Игорь проснулся и тотчас же вспомнил о тревоге. Но вокруг было тихо и спокойно — казарма мирно и обыденно отдыхала от накопившейся за день усталости. Часы на руке Гутиковского, лежащего рядом с Игорем, показывали половину второго. Тищенко вновь попытался уснуть, но на душе было неспокойно, и сделать это не удалось. Игорь впервые испытывал такое странное и непонятное чувство — казалось, будто сам воздух наэлектризован до предела и казарма вот-вот взорвется и рота, подобно пружине, в считанные минуты окажется на улице в полном боевом вооружении. Так прошел час. Тревоги не было. Ее могло не быть вовсе, но именно это обстоятельство нервировало Игоря больше всего. Он не хотел тревоги и вместе с тем боялся, что она прозвучит слишком неожиданно и застанет его врасплох. Но ничего не происходило, и Игорь погрузился в тяжелую дремоту. Всю ночь он находился в каком-то подвешенном состоянии между бодрствованием и сном. Тищенко и рад был бы поспать спокойно, но никак не мог этого сделать из-за излишнего волнения. «И надо же — из-за такой ерунды, как тревога, весь сон пропал! А что же тогда чувствуют люди перед сражением, когда знают, что, может быть, в последний раз видят звезды в окне?» — подумал Игорь во время одного из бесчисленных пробуждений. Он тут же вспомнил ощущения Болконского в «Войне и мире», где Толстой прекрасно раскрыл переживания князя перед Бородинским сражением. «Ну, я, однако и сравнил!» — улыбнулся Игорь, до того нелепым показалось ему это сопоставление. В конце концов, усталость сделала свое дело, и около четырех утра Игорь уснул достаточно крепким сном.
— Рот-т-та! Подъем! Тревога! — казалось, что этот истошный крик проник в самые внутренности и по кровеносным сосудам добрался до мозга.
Для Игоря этот крик был равносилен удару электрического тока. Тищенко вскочил с кровати и бросился одеваться еще до того, как Гришневич продублировал команду. С вещмешками проблем не было и Лупьяненко, Тищенко и Туй одними из первых стояли в строю. Гришневич быстро глянул на выстроившийся взвод:
— Кого-то, по-моему, не хватает.
— Они светомаскировкой занимаются. Там Федоренко…,- пояснил Мазурин.
— Я знаю, но еще нет кого-то кроме них! — резко оборвал его Гришневич и осмотрелся по сторонам.
Возле своей кровати задержался Бытько. Он никак не мог отвязать свой вещмешок и растерянно поглядывал в сторону взвода. Увидев это, сержант выругался и крикнул окончательно потерявшему самообладание от страха и волнения курсанту:
— Быстрее, Бытько! Быстрее! Догоняй нас в оружейке или на улице! Стоп — догоняй на улице! За тебя получит оружие Фуганов!
Убедившись, что со светомаскировкой все в порядке и курсанты завешивают окна точно по инструкции, Гришневич с Шорохом повели взвод к оружейке.
Оружие получили быстро, но, как и предупреждал накануне сержант, не обошлось без синяков и ссадин. Едва удерживая в руках автоматы, запасные рожки и противогазы, курсанты аморфной массой столпились возле оружейки, мешая подошедшему пятому взводу.
— Валера — убирай своих орлов! Иначе сейчас такая пробка будет, что потом ее час придётся разгребать! — нервно крикнул Дубиленко.