Учитель. Назад в СССР. 2
Шрифт:
— Папа был категорически против, — вздохнула Тамара Игнатьевна. — Считал, что все актрисы, простите великодушно, профурсетки.
— Но вы же собирались стать режиссером? — не увидел я логики.
— Папа уверял, что все режиссеры — блудливые пьяницы и дегенераты, — хихикнула Звягинцева.
— Э-э-э… — только и смог выдавить из себя я. — Вы тоже так считаете, Тамара Игнатьевна? — осторожно поинтересовался у русички.
— Что вы, Егор Александрович, — глаза женщины загорелись. — Сила в гении, все остальное — побочные эффекты. Ах, как это упоительно, создавать своими руками, движением мысли нечто,
Звягинцева внезапно замолчала, задумалась. Я молчал, не представляя, как относиться ко всему происходящему. Также неожиданно, как и замолчала, женщина заговорила.
— Но это сейчас, оглядываясь на свою жизнь с высоты прожитых лет, я понимаю и принимаю, как оказалась не права, следуя советам батюшки и потакая желаниям матушки. Тогда же юная провинциальная девочка во всем слушалась свих родителей и не могла себе позволить их опозорить. Наша семья занимала значимое место в городе. Папа директор завода, мама известный педагог-новатор, учитель русского языка и литературы…
Глаза женщины затуманились, лицо расслаблюсь, и я вдруг смог увидеть ту юную восторженную девочку-школьницу, полную надежд и мечтаний, и строгого папу-директора, который навязывал дочери свое видение мира, раз за разом вырывая из ее крыльев перья. И ведь почти все вырвал. Но одно все-таки осталось. И прямо сейчас на моих глазах это недорезанное перышко желает обернуться полноценным крылом. Пусть коротким, но кто его знает, как дальше повернется жизнь. Вдруг Тамара Игнатьевна пойдёт дальше, станет режиссером сельских постановок. Ну а что, заведём свой театр, будем ставить пьесы. Для учительницы русского языка — самое то. Еще и сценарии писать начнет, ну красота же.
В мыслях я уже превратил наше село Жеребцово в Нью- Жеребцы, но с небес на землю меня вернул нетерпеливый голос Звягинцевой.
— Так что, Егор Александрович, дадите мне шанс быть полезной? Обещаю не поломать вашу задумку, — застенчиво улыбнулась Тамара Игнатьевна, и в этот раз улыбка получилась искренней и теплой.
— Беру, но с одним условием, — согласился я.
— С каким? — дама нервно поправила прическу и уставилась на меня в ожидании.
— Вы ничего не будете менять в тексте без моего на то согласия и без согласия Нины Валентиновны. Если что-то захотите улучшить, мы собираемся и обсуждаем. Аргументировано. Без этих реплик из серии «я лучше знаю», «у меня опыт», — я выжидательно уставился на Тамару Игнатьевну.
Да, грубовато, но по-другому никак. Мне не нужны палки в колеса, которые в вылезут при случае. Поэтому лучше обозначить свою позицию на берегу.
— Хорошо, — покладисто согласилась русичка.
— И еще… — я задумался, формулируя мысль. — Вы будете не просто режиссёром. Но режиссером-постановщиком.
— Принимается, — деловито кивнула Звягинцева. — Каковы мои полномочия, как режиссера-постановщика?
— Подбор актерского состава, репетиции, идеи по декорациям и костюмам, помощь в подборе музыки.
Я вопросительно уставился на учительницу.
— Договорились, — довольно улыбнулась Тамара Игнатьевна, поднялась
— Когда начинаем? — уточнила Звягинцева.
— Ну, Зоя Аркадьевна сегодня получит чистовик, завтра утвердит его у директора. К сожалению, без нас. И к обеду даст добро. Надеюсь, — после паузы добавил я. — И приступаем. Так что прямо сейчас, уважаемая Тамара Игнатьевна, вы можете приступать к подбору актерского состава. А, да, Карабас Барабас у нас уже сеть.
— И кто же, позвольте полюбопытствовать? — поинтересовалась русичка.
— Иван Коленков, ваш бывший ученик, так понимаю, — выдал я, внимательно вглядываясь в лицо педагога. Трений и агрессии по отношению к Ивану не хотелось, а потому надо прямо сейчас понять, как Звягинцева относится в юноше.
— Коленков? — искренне изумилась русичка и задумалась ненадолго.
Я молча ожидал ответа, от которого зависели мои дальнейшие действия. Честно говоря, я готов был отказаться от услуг Тамары Игнатьевны, но хотел выслушать ее претензии за или против фигуры Ивана на роль главного злодея линейки.
— Ну что же, не скажу, что выбор идеальный, но вполне, вполне… — задумчиво покивала Звягинцева спустя целую минуту. — Знаете, Егор, а ведь мальчик подавал большие надежды.
— В литературе? — настала моя очередь искренне изумляться.
— Да, Ваня писал неплохие стихи. Так что да, определённо, выбор достойный. И с памятью у него прекрасно. И декламировал он прилично.
— Вот уж удивили, так удивили! — вырвалось у меня. — Я как-то даже не думал с этой стороны, у меня… — я осекся, не желая признаваться, чем руководствовался, предлагая Ивану роль Барабаса.
Только сейчас до меня дошло: Коленков ведь мог все запороть, не выучить текст, к примеру. Конечно, у артистов импровизация — это все. Но Ваня-то не артист. Хотя уверен, ради Ниночки парень в лепешку разобьется, но текст выучит и сыграет как надо. Так что приятный бонус от русички прилете, что тут сказать.
Но не это главное: всегда придерживался позиции, что все дети — одинаково талантливы. Просто одному везет немного больше, чем другому: с собственным характером, силой воли, с родителями, с наставником. Но шанс я всегда давал и буду давать любому ребенку, чтобы мне не говорили про него и каким бы бездарем или хулиганом не представляли.
В свое время мне помогли выбрать путь, и я прожил достоянную жизнь, вместо того, чтобы оказаться на нарах и покатиться по наклонной. Здесь, как и в прошлом, мои принципы и позиция не изменились.
— Тогда решено, — тождественно начал я. — Тамара Игнатьевна, разрешите от лица двух сценаристов и руководителей проекта под кодовым названием «Торжественная линейка, версия 1967 года» объявить вас режиссером-постановщиком театрализованного представления на первое сентября.
Ух, однако, я загнул. Но это того стоило. Звягинцева вдруг улыбнулась, а через секунду не выдержала и звонко расхохоталась. Смех у нее оказался заразительным и молодым. Если закрыть глаза, вполне можно представить юную Томочку с косичками, широко распахнутыми наивными глазами и томиком Пушкина в руках.