Учитель. Назад в СССР. 2
Шрифт:
Я решительно подхватил стул, поставил его к столу товарища Шпынько, почти силком усадил сиденье Ниночку, хлопнул перед завучем топкой тетрадных листков, и, нависая над вредной дамой, принялся рассказывать, что мы «удумали» и во что решили превратить линейку в честь первого сентября.
Глава 14
Разговор длился часа два, а то и больше. В процессе Ниночка дважды плакала и выбегала из кабинета завуча, не в силах сдержать эмоции. Зоя Аркадьевна на язык оказалась очень язвительной, ее не останавливали не молодость оппонентки, ни присутствие мужчины. Вполне
Когда-то эта женщина решила для себя, что именно так надобно воспитывать в юных девушках и молодых парнях правильную «позицию партии». С тех пор такую линию и ведет.
Мы с Кудрявцевой буквально бились за каждое слово в сценарии.
— Вот что это? — тыкая чуть узловатым указательным пальцем в тетрадный листочек, вопрошала Зоя Аркадьевна, сурово поджав губы.
— Это? Ну, тут же написано, Зоя Аркадьевна, — терпеливо улыбаясь, начинал я объяснять. — Выход Буратино с большим букварем: «Здравствуйте, ребята. А что это у вас здесь происходит?» Школьники отвечает ему хором: «Линейка». Вот я даже пометку сделал: если ученики не сообразят сразу, что ответить, помогает ведущий. Зоя Аркадьевна, — проникновенно заглядывая в глаза завучу, поинтересовался я. — Нам очень нужна ваша помощь. Поможете? — и приложил ладони к сердцу для пущей убедительности во взоре.
От этих моих «заигрываний» завуч как-то сразу терялась, отводила глаза, поджимала губы, но затем должность брала верх над эмоциями и она цедила:
— Чем же я могу вам помочь, Егор Александрович? Переписать за вас весь сценарий? — палец снова тыкается в тетрадный лист. — Я считаю, вот это… — короткий ноготь трижды постучал по листкам. — Совершенно недопустимо. У нас школа! А не какой-то балаган. Не понимаю, как Юрий Ильич мог пойти на такое.
— Но, Зоя Аркадьевна! Никто до такого не додумался! — восклицала Ниночка. — А у нас будут и шарики, и транспаранты, и про Великий Октябрь напомним! — вещала воодушевленно пионервожатая.
— Вы считаете, Нина Валентиновна, что советский ребенок… — завуч возмущенно замолчал. — Что советский школьник, — Шпынько выделила голосом слово «школьник». — способен на такое кощунство? — и острым взором поверх очков потыкала к несчастную Ниночку, покрасневшую как рак.
— Н-на какое? — пролепетала Кудрявцева, судорожно соображая, что она только что сказала.
Нина Валентиновна совершенно терялась под взглядом Шпынько и от ее холодного тона. Не представляю, как Ниночка справляется с ребятами постарше, которые в этом возрасте неосознанно начинают проверять свои мужские силы на любой симпатичной девушке, женщине. Хотя если припомнить как она виртуозно строит Коленкова, ничего удивительного нет.
— Советский школьник прекрасно знает историю Великой Революции, ему не нужно об этом напоминать.
— Но, Зоя Аркадьевна, я не то… я хотела сказать… — Ниночка начала оправдываться, но завуч не дала ей такой возможности.
— Я уже достаточно услышала все, что вы хотели мне сказать, Нина Валентиновна.
Тогда в бой снова вступил я.
— Зоя Аркадьевна, а вот здесь в этом месте, что конкретно вам не нравится?
— Здесь? — завуч взяла в руки листочки сценария, нахмурилась и принялась перечитывать текст. —
— Зоя Аркадьевна, — коварно улыбаясь, поинтересовался я. — А вы сказку «Золотой Ключик» читали? — игнорирую фраху про идеологию и прочее, уточнил у завуча.
Мне сложно представить, что когда-то эта строгая прямая как палка женщина с идеальной прической, жёстким воротничком и сурово поджатыми тонкими губами, была ребёнком. Кажется, Шпынько совершенно точно родилась уже вот такой… старухой Шапокляк.
«Надо же, а ей подходит это имечко, — мелькнула мысль. — Главное, не ляпни при детях, Саныч. — посоветовал сам себе. — Греха потом не оберешься, да и неправильно это».
Увы, внезапно возникшее прозвище намертво зафиксировалось в моей голове, и при взгляде на Зою Аркадьевну я теперь невольно улыбался и прикидывал: кто из коллектива ее верная крыска Лариска. Не бывает так, чтобы в школьном сообществе кто-то да не стучал вышестоящему начальству. Да что там в школьном. Взять любой коллектив, копнуть сверху и обязательно отыщешь того, кто считает своим долгом исподтишка бегать к старшему по званию и докладывать обо всем, что случается у коллег.
— Так вот, Егор Александрович, книгу я читала. И понимаю, к чему вы клоните.
— Ну вот, — обрадовался я. — Значит, утверждаем контент?
— Что?
Я молча таращил глаза, игнорирую вопрос.
— Впрочем, неважно, — отмахнулась завуч. — Почему ваш главный злодей не перевоспитывается в конце линейки? — требовательно уточнила Шпынько. — Почему Буратино и… ах да, Мальвина, прогоняют начальника театра и потом радуются этому? Это не по-комсомольски и уж тем более не по-пионерски. Какой пример мы показываем октябрятам и первоклассникам? Чтобы победить мировое зло, необходимо высмеять его и изгнать? Чушь! — узкая ладошка прихлопнула по тетрадным листочкам. — Необходимо, чтобы Карабас встал на путь исправления!
— Ну, в самом деле, Зоя Аркадьевна, это же просто сказка! На Новый год мы же прогоняем злую бабу Ягу, которая украла Снегурочку. Так и здесь: дети перехитрили злодея, получили ключик и теперь желают открыть дверь к храм наук. Со всех сторон получается идеологически верно. В Советской стране каждый ребенок имеет право на бесплатное образование, а всех, кто мешает, мы накажем. То есть прогоним.
— Вот! — вскинулась Зоя Аркадьевна, игнорируя мою реплику. — Еще и храм! Егор Александрович, вы точно учились в советском институте? — подозрительно поблескивая линзами очков, уточнила Шпынько.
— Точно, Зоя Аркадьевна. Храм-то вам чем не угодил? Обычное слово. Литературное, — терпеливо ответил я.
— Зоя Аркадьевна, по-вашему, что же, слово храм нужно вычеркнуть из словарей и книг? — кинулась на защиту воинственная Ниночка. — Ну, знаете это уж… это уже… — Кудрявцева покачала головой, не находя слов от возумщения.
— Что, товарищ Кудрявцева? Растеряли словарный запас? Продолжите якшаться с непутевыми товарищами, еще и пить начнете. Уверена, — язвительно припечатала завуч.