Угловые
Шрифт:
Барыня сдлала гримасу.
— Послушайте, вы пьяны, — сказала она.
— А что-жъ, и не скрываю. За неволю выпьешь, коли ни откуда помощи. Послднее пропиваю… А пропью, такъ пусть ужъ сдохну.
— Уходите, уходите! — замахала руками барыня.
— Да что уходите! Вы выслушайте… Вдь когда-то я жила въ красномъ тл, при милк покойномъ. Помогите на праздникъ хоть чмъ-нибудь… На дтей не прошу, врать не умю.
— Уберите ее… — брезгливо сказала барыня.
— Уходи, Лизавета… Ну, куда ты лзешь! Нетто можно въ куражахъ къ благодтельницамъ подходить! — вступились другія женщины и отвели Куфаеву въ сторону.
— Барыня,
— Извстная она у насъ на двор, ваше сіятельство, — сказала про Куфаеву Марья. — А только какая она дворянка! Она даже и неграмотная. Жила у барина одного въ кухаркахъ… ну, молода была, красива, а тотъ взялъ да и женился на ней. Ну, и осталась вдова дворянка.
— И по сейчасъ подъ мраморнымъ памятникомъ на кладбищ лежитъ — вотъ какъ я его хоронила! А теперь — аминь. Восемь лтъ Лизавета свое добро продаетъ — и прола! — кричала Куфаева изъ-за спинъ женщинъ. — А выпить — выпила, не скрываюсь.
Барыня была въ тревог.
— Семенъ! Выведите ее на лстницу. Пусть уходитъ… — крикнула она своему лакею и засуетилась, стала убирать записную книжку въ ридикюль. — Ну, я не могу больше… Устала… Задыхаюсь… Я поду… Я потомъ заду еще или пришлю кого-нибудь….- говорила она. — А вагъ я вызову… повстками вызову… — кивнула она Марь и Охлябих.
— Барыня, голубушка… Ваше сіятельство… — кинулась къ ней беременная женщина. — Меня-то несчастную не забудьте! У меня мужъ пьяница… Первый что ни на есть пьяница… Пятеро дтей… Заступитесь, сударыня… Вдь въ шесть мстовъ на денежную милость подавала.
— Я записала, я записала… — бормотала барыня, силясь пройти къ выходу, но ей загородили дорогу вновь прибывшія женщины, между которыми стоялъ мужикъ на костыл.
— Барыня! Благодтельница! Ваше превосходительство! Трое дтей. Мужъ больной… Сама въ чахотк….- слышалось у женщинъ.
— Семенъ! Проведите меня! Семенъ! — кричала барыня.
Лакей растолкалъ женщинъ и вывелъ барыню на лстницу. Женщины шли сзади ея.
XI
Барыня, поддерживаемая лакеемъ, сошла съ лстницы и вышла на дворъ, но и здсь окружили ее женщины биткомъ набитаго угловыми жильцами дома. Теперь ужъ между женщинами виднелись и мужчины съ красными обвтрившимися лицами, съ хриплыми голосами, облеченные въ шерстяныя фуфайки, валенки, опорки, въ шапкахъ, въ картузахъ съ надорванными козырьками. Двое-трое совали заготовленныя уже прошенія въ руки барыни, женщины вопили:
— Барыня, благодтельница, помогите на превеликій праздникъ Рождества Христова! Дайте разговться въ радости! Заставьте вчно Бога молить!
Лакей ограждалъ барыню. Барыня отвчала женщинамъ:
— Я, милыя, сюда пріхала только по двумъ-тремъ прошеніямъ для обслдованія.
— Прошенія поданы, благодтельница, во вс мста поданы.
— Такъ вотъ мы разсмотримъ, и если кто будетъ достоинъ, тмъ пришлемъ повстки. Пустите-же, дайте мн пройти. Куда-же вы лзете!
— Осади назадъ! — крикнулъ лакеи и сдлалъ грозный жестъ рукой.
Барыня сдлала нсколько шаговъ. Просительницы шли сзади, но, наконецъ, опять забжали впередъ.
— Милая барыня, ваше превосходительство, а денежную-то милость? — жалобно
— Я все раздала, что у меня было. Я не хала сюда для раздачи. Больше я ничего не могу… — бормотала барыня, еле пробираясь къ воротамъ. — Семенъ! Пожалуйста… — снова обратилась она къ лакею.
— Прочь! Ну, куда вы лзете! Вдь вамъ сказано! — закричалъ на просительницъ лакей.
Женщины разступились, но завывать продолжали.
— Такъ мы, милая благодтельница, на квартиру къ вамъ за денежной милостью придемъ, скажите только куда, — говорили боле находчивыя.
— Нтъ, нтъ! Этого я не могу допустить! Васъ вызовутъ, мы вызовемъ… Вызовемъ по прошеніямъ.
Два прошенія все-таки очутились въ рукахъ барыни, хотя ихъ она и старалась не принять.
Наконецъ, барыня выбралась за ворота и стала садиться въ карету. Женщины окружали карету. У нихъ слышался ропотъ и восклицанія:
— Пропойной Куфаевой полтину на кофей, а у кого четверо дтей малъ-мала-меньше — той ни копйки! Барыня, посеребрите хоть двугривенничкомъ.
— Барыня! У меня мужъ безъ всти пропалъ третій годъ! Пожертвуйте хоть сколько-нибудь.
Изъ мелочной лавочки выбжала какъ сумасшедшая рыжая растрепанная женщина въ разстегнутой кофточк и завопила, подбжавъ къ карет:
— Сапожное общество!.. Сапоги… Я, благодтельница, на сапоги подавала!
Но лакей ужъ вскочилъ на козлы, лошади тронулись, и карета покатилась.
Женщины еще долго стояли за воротами и разговаривали о барын. Рыжая женщина спрашивала у сосдки, сколько кому досталось денежной милости.
— Да никому ничего не досталось, — слышался отвтъ, — Скупердяйка, сквалыжница, нужды нтъ, что въ карет на графскомъ положеніи пріхала. Только тремъ жилицамъ Кружалкиной и выдала на кофей по полтиннику, — отвчала костлявая черная женщина въ усахъ и въ кацавейк, накинутой на голову. — А намъ хоть-бы плюнула. Съ чмъ пріхала, съ тмъ и ухала. Шарить прізжала, разнюхивать…
— Разнюхивать? Вотъ чортъ ихъ носитъ! — проговорилъ кто-то.
Мало-по-малу женщины стали расходиться.
Вечеромъ въ квартиру Кружалкиной пришелъ «писарь», когда-то ея жилецъ, совсмъ спившійся человкъ, когда-то служившій въ полицейскомъ участк паспортистомъ, и сталъ предлагать жилицамъ свои услуги по части писанія прошеній о пособіяхъ и вспомоществованіяхъ передъ Рождественскимъ праздникомъ. Въ кухню къ Кружалкиной, гд сидлъ писарь, явились для писанія прошеній и жилицы изъ другихъ квартиръ. Писарь былъ неряшливый, грязный, косматый среднихъ лтъ человкъ съ краснымъ лицомъ, въ продранномъ на локтяхъ, залоснившемся вицмундирномъ сюртук, у котораго не хватало нсколькихъ пуговицъ, но къ нему угловые жильцы относились съ нкоторымъ почетомъ и называли его бариномъ. Писарь условился писать прошенія по гривеннику съ его бумагой, но, кром того, выговорилъ себ угощеніе, на которое была сдлана складчина между жилицами. Писали большей частью прошенія въ то «сапожное» общество, изъ котораго днемъ прізжала барыня для обслдованія просителей. Это общество было новое, не отличалось еще особой популярностью между лицами, живущими подачками, а потому прошенія въ него до сихъ поръ были написаны только очень немногими. Пріздъ барыни, члена его совта, надоумилъ вчныхъ просительницъ.