Угроза эволюции
Шрифт:
Я покачал головой и перевёл взгляд на Вартимуса, псиэм-выплеском давая понять, что не переметнулся за красивые посулы, и для меня важно его мнение на этот счёт.
Глава кивнул, оценил.
— Мы решим, Бьянка. Помни, даже в новой должности ты обещала оставить кураторство Конгрегации за мной.
— И сдержу обещание. Подумайте, всё взвесьте. Но в итоге ты поймёшь, что мой план как всегда идеален. Сиор станет достойным Главой, ты поможешь своим авторитетом и опытом. А вот заместителем может быть и кто-то помоложе, но умный и талантливый. Зама определяет сам Глава, и я могу порекомендовать хорошую кандидатуру.
Теод
— Мы решим, — с нажимом повторил Вартимус.
— Хорошо. Считаю, обо всём договорились. Запускаем процедуры и наблюдаем, как на наших глазах рождается обновлённое государство.
Бьянка указала на разъехавшиеся створки из бронестекла, давая понять, что разговор окончен.
Под настороженными взглядами ликторов-ренегатов и охранников Бьянки мы с Вартимусом покинули приёмную. Неспешно пошли длинными коридорами Трилистника. Молчали, погружённые в непростые раздумья.
Потом я не выдержал. Убедившись, что провожающие отстали и не "греют уши", тихо сказал:
— И что, мы простим предателя Ноктуса? С Бьянкой ясно, она человек большой, да и понятно, чью волю исполняет. Но этот гадёныш…
— Остынь, Сиор, — устало проговорил Глава. — Кипятиться и спешить не стоит. От этого гадёныша тоже есть некоторая польза.
— Какая же?
— Разная. Например, как думаешь, кто мне слил инфу о смерти Апиуса? Не всё так просто с этим парнем, он себе на уме. С амбициями. Таких всегда можно использовать, так или иначе. Чего удивляешься? Думаешь, я сдался и вылетел из игры? Как бы не так. Да, пропустил удар. Но один нокдаун и слитый раунд — это не весь поединок. Время покажет, что к чему.
Ярким озарением под задумчивое шевеление Араха пришла догадка. Вспомнились слова Вивы — её таинственным источником в Конгрегации был именно Теод. А кто его использовал для доведения до альсеиды нужных сведений обо мне и прочем? Уж не её ли отец? Ответ теперь стал очевиден.
— Вы уж простите, Sanctum superior, но я с этим умником хочу сам кое о чём потолковать. С глазу на глаз.
— Твоё право, — взглянул на меня Вартимус. — Только дров не наломай. Сегодня и без того непростой денёк выдался. Жду тебя завтра утром для обсуждения всей… хм, сложившейся ситуации.
Он пошёл дальше, а я остановился. Повернулся к охранникам и сказал:
— Передайте Теоду Ноктусу, что мне нужно его увидеть. Если не откажется встретиться.
Парни переглянулись, один усмехнулся.
— Надо же, он так и сказал, что вы этого захотите. Предвидел. Идёмте.
Я удивлённо последовал за ним, пока двое других продолжили следить, чтобы Вартимус покинул Трилистник.
Вскоре оказались в большом помещении в глухом конце коридора. Столы были сдвинуты в угол и накрыты плёнкой, будто кабинет готовили к ремонту.
— Он скоро придёт. Здесь вам никто не помешает, — сообщил охранник и оставил меня одного.
Опираясь на трость, я подошёл к окну и посмотрел на чётко распланированный дворик с лужайками, которые летом наверняка радовали глаз яркой зеленью. Поздняя осень навевала уныние. Как, впрочем, и всё происходящее.
За моей спиной открылась дверь, послышались бодрые шаги. Обернувшись, встретил насмешливый взгляд Теода.
— Ты предсказуем, Сиор. Что, хочешь мне морду набить?
— Посмотрим. Для начала расскажи правду о своих контактах с Вивой, — я шагнул навстречу,
— Рабочие контакты. Я к ней не подкатывал, если об этом беспокоишься, — Теод усмехнулся и покачал головой. — Поводов для ревности нет. Так, сливал кое-какую инфу, которую велели сливать.
— Вартимус велел?
— И он тоже, — Ноктус подошёл ко мне почти вплотную. — Не волнуйся, я на Вивьен не претендую, хоть она и интересная. Но ты видел, у меня своя красотка есть.
— О да, и ты её искренне любишь, — я издевательски ухмыльнулся.
— В какой-то мере, — Теод, напротив, стал вдруг серьёзен. — Пойми, Сиор, она выиграла. Не противься, бесполезно. Она станет Доминусом. Сенат проведёт поправки в Конституцию, утвердит этот новый статус. Медиамашина вотрёт народу за стабильность, светлое будущее без угрозы инсектантов и прочее. Всё. Она — победитель.
— И ты ей продался с потрохами, лижешь пятки в прямом и переносном…
— О нет, я сам по себе. У меня свои резоны.
— Надо же. И какие?
Челюсти Теода вдруг плотно сжались, глаза сузились. От него изошла быстрая волна псиэм-вибраций, и я обнаружил, что Арах ввергнут в глубокий сон, а мой псиэм охватила странная заторможенность.
В следующий миг постыдно прозевал удар по трости и раненной ноге. Вспыхнула боль, колено подогнулось. Упал.
Теод выхватил что-то из-под куртки, и я увидел перед глазами ствол "Исповедника", ощутил холодное прикосновение металла ко лбу.
Ошарашенно прикинул шансы на успех. Не в мою пользу — выстрел в упор грянет быстрее моей псиэм-атаки, даже если Ноктус дёрнет пальцем рефлекторно.
Застыв на полу, уставился на склонившегося надо мной ликтора.
— Зачем?
Он пристально смотрел на меня.
— Всегда хотел увидеть именно такой твой взгляд. Чтобы ты понял и запомнил до самой смерти, что я умнее и кое в чём превосхожу тебя.
— Убьёшь?
Во взгляде Теода появилось очень странное выражение.
Глава 7.4
— Ни за что и никогда, — ответил он. — Уже получил, что хотел. Это сатисфакция. Тебе было дано всё, мне — ничего. А я сам взял, что нужно. И с лёгкостью мог бы с тобой расправиться. Но никогда этого не сделаю.
— Почему? Что всё это значит? — я следил за его взглядом и мимикой, хотя внимание постоянно оттягивал маячащий перед глазами ствол.
— Потому что ты — потомок известной династии ликторов, и к тебе соответствующее отношение. Я — так, выскочка, креатура семьи Луциллиев. Подозрительный типчик. На меня всем в Конгрегации можно смотреть как на отброс. Думать, стоит ли мне вообще руку подавать или можно запачкаться, — в голосе Теода слышалась неподдельная горечь. — Другое дело ты — сын самого Публия Диль Варруса — благородного, безупречного, чистого и сияющего настолько, что аж блевать тянет. Идеального рыцаря из Зала Славы. И всем насрать, каким он был в реальности. Кому есть дело до какой-то провинциальной глупышки, любившей его больше жизни? Которую он потрахал в своё удовольствие и бросил. Струсив, смалодушничав. Она беременна? Плевать! Она кого-то там родила? Дважды плевать! Покончила с собой через несколько лет, которые протянула только ради ребёнка? Мучаясь, умерла с именем любимого Публия, забывшего о её существовании? Да трижды плевать! Он же такой чистый и праведный, и у него есть великолепный Сиор. Остальные — мусор.