Уходила юность в 41-й
Шрифт:
— способный и грамотный командир-артиллерист.
Полковник Григорьев был в отъезде. Капитан Кононыхин повел нас по
расположению, и я с легкой грустью вспомнил наше училище: огромные корпуса
зданий, благоустроенные гаражи и парки, широкий и просторный плац...
Тут, конечно, все было несравнимо скромнее.
Кононыхин привел нас в артиллерийский парк. Там под навесами теснились
зачехленные артиллерийские системы. Такие же, как в училище. Я заметил, что их
значительно
многозначительно сказал капитан.
— Читали, надеюсь, заявление ТАСС? — спросил вдруг он. — Тут недавно
германский самолет кружил над городом. Что-то высматривал. А трогать нельзя...
Видно, готовятся, и грозные дни не за горами. Если что, ребята, считайте, что время
выбрало вас...
Наконец, прибыл полковник Григорьев и принял нас в своем скромно
обставленном кабинете. Доложили, как положено, о себе. Он познакомился с каждым,
разрешил сесть. Сам разговаривал стоя, поглаживая бритую голову. На гимнастерке
командира полка серебром и алой эмалью отливала медаль «XX лет РККА».
— Знаю ваше училище. Хотя оно, кажется, довольно молодое, но хвалили.
Надеюсь, поддержите такую честь. Знаком и с генералом Журавлевым. Хороший
командир, заслуженный! Что ж, втягивайтесь в полковую семью, быстрей привыкайте,
осваивайтесь. Обстановка, скажу прямо, сложная. Даже опасная.
В кабинет зашел начальник штаба.
— Есть, Николай Николаевич, что-либо дополнительное к предстоящему отъезду?
— спросил Кононыхин.
— Как ни доказывал, ни настаивал на выдаче материально-боевых запасов,
начальство не разрешило. Уедем, стало быть, с пятнадцатью караульными патронами на
брата, черт побери! — полковник досадливо поморщился. — Значит, весь расчет
прежний. Командиры и замполиты батарей и дивизионов со взводами управления,
артиллерийско-инструментальная разведка, хозвзвод. Вы, капитан, остаетесь со вторым
эшелоном. Да, погодите... Возьмем, пожалуй, нашу молодежь, — полковник [24] кивнул
на нас. — Им такая стажировка на пользу пойдет.
— Оформляю приказ, — сказал Кононыхин и вышел.
— Выезжаем под Ковель, в Повурский артиллерийский лагерь, — повернулся к
нам Григорьев. — Будьте готовы к отбытию, товарищи лейтенанты!
Действуем по обстановке
1
Лес звенел. Спросонок невозможно было понять, что вокруг происходит. Деревья
в сумерках стояли не шелохнувшись и вместе с тем издавали резкий, пронзительный
звук. Какой-то боец в нижнем белье, задрав лицо вверх, стремглав бежал по
расположению. Вдруг натолкнулся на дерево, присел и, озираясь по сторонам
испуганными глазами, закричал
Справа вверху нарастал оглушающий рев, и вновь усилился звон. Над верхушками
сосен грузно проплыл огромный черный самолет. Едва он скрылся, унося за собой
звенящее эхо, по лагерю разнеслись голоса дневальных: «Подъем!», «Подъем!»,
«Подъем!». И сразу вслед, — призывно:
— Боевая тревога!
Когда в разум вдруг нежданно врывается сумятица, наш рассудок и взор
обращаются к старшим. Они нас мудрее. Они знают жизнь, и надо следовать их
примеру. И теперь мой взгляд невольно обратился к штабным палаткам.
Сквозь серую мглу увидел крупную фигуру командира полка. Полковник
Григорьев, одетый по форме, подтянутый, держа руку на кобуре пистолета, стоял возле
своей палатки. К нему подходили, подбегали, накоротке перебрасывались с ним
какими-то фразами и так же энергично отправлялись с поручениями.
А вокруг под деревьями деловито копошились бойцы, младшие командиры. Одни
спешили к «козлам», забирали свое оружие, другие надевали ранцы и шинельные
скатки.
Вскоре нас, командиров, вызвали в штаб полка.
В просторной палатке слабо светилась аккумуляторная [25] электролампочка.
Теперь, будучи рядом с полковником, заметил, как он взволнован. Лицо бледное, на
высоком лбу выступила испарина. Тихо поздоровался, начал говорить:
— До границы отсюда, товарищи, совсем недалеко. Здесь, в нашем районе, могут
случаться всякие неожиданности. Эти... их самолеты и раньше появлялись. Как
помните, даже над нашими зимними квартирами. Но тут, надо полагать, иное. Из
корпуса по телефону я успел узнать, что восточнее Ковеля высаживается некий
парашютный десант. Нам приказано его блокировать. Связь вдруг прервалась. На
радиоволнах — сплошные помехи. Данные о десанте подтверждает наше охранение.
Докладывают, что слышат перестрелку.
Григорьев повернулся к майору, начальнику разведки:
— Замечено семь самолетов? Значит...
— Более сотни десантников. Не менее.
— Более, менее... — недовольно сказал Григорьев и обратился к худощавому
командиру с орденом Красной Звезды на гимнастерке: — Капитан Цындрин!
Подойдите! Это в пяти километрах отсюда, — он ткнул карандашом в разостланную
карту. — Знаю, здешние места вам хорошо знакомы. Дело, естественно, целесообразнее
поручить вам. Высадка производится в зоне наших складов с боеприпасами и
вооружением и, предполагаю, преследует ограниченную цель: захватить или
уничтожить склады. В живой силе соотношение приблизительно одинаковое. Однако с