Уик-энд с Остерманом (др. перевод)
Шрифт:
Они лежали в постели: Элис на спине, а Джон на левом боку, отвернувшись от нее. Остерманы расположились по другую сторону холла в комнате для гостей. Наконец-то они остались вдвоем.
Элис знала, как устал муж, но не могла откладывать на завтра мучивший ее вопрос — хотя его можно было считать утверждением:
— Между тобой и Диком с Джоем возник какой-то конфликт, да?
Таннер сменил позу и теперь, чувствуя едва ли не облегчение, смотрел в потолок. Он ждал
— Ты чертовски проницательна.
— Неужто? — она придвинулась поближе и вгляделась в лицо мужа.
— Все это противно, но пройдет. Помнишь, я рассказывал о биржевых сделках, о которых в поезде болтал Джим Лумис?
— Да. И ты не хотел, чтобы Джанет пошла к ним на ленч… К Лумисам, я имею в виду.
— Это верно… Ну, в общем, Дик и Джой связались с Лумисом. Я советовал им не делать этого.
— Почему?
— Мы провели расследование.
— Что?
— Расследование… У нас было несколько тысяч, которые на круг должны были приносить пять процентов. Я прикинул, почему бы их и не вложить. Поэтому я пригласил Эдди Гаррисона — он командует юридическим отделом, ты встречалась с ним. Он порасспросил кое-кого.
— И что он выяснил?
— Что это дело скверно пахнет. Жареным. Ничего хорошего, словом.
— Незаконная деятельность.
— Полагаю, на следующей неделе все станет ясным… Гаррисон утверждает, что тут может быть тема для большого выступления. Получится то еще шоу. Я говорил это Джою и Дику.
— О Господи! Значит, ты готовишь такую программу?
— Не беспокойся. Потребуется несколько месяцев. Она не первая на очереди. В случае чего предупрежу их. Они успеют унести ноги.
Элис снова услышала голоса Кардоне и Тремьяна: «Ты говорила с ним? Что он сказал? Не позволяй Джону выносить суждения…» Они были в панике, и наконец она поняла, в чем дело:
— Джой и Дик просто жутко перепуганы. Тебе это известно?
— Да. Так я и предполагал.
— Ты это предполагал. Ради Господа Бога, они же твои друзья! Они боятся! Они до смерти испугались!
— О’кей. О’кей. Завтра в клубе я скажу им, чтобы расслабились. Стервятник из Сан-Диего больше не атакует.
— Нет, это в самом деле жестоко! Ничего нет удивительного, что они были так взбудоражены! Они считают, что ты поступаешь просто ужасно, — Элис вспомнила молчаливую фигуру Лейлы у стены, когда она слушала, как Тремьян молит ее и угрожает ей в кухне. — Они все рассказали Остерманам.
— Ты уверена? Откуда тебе известно?
— Это не важно. Они должны воспринимать тебя как источник ужаса… Завтра же утром, ради Бога, скажи им, чтобы не волновались.
—
— Теперь все ясно. Эти дурацкие крики у бассейна, эти споры… Я в самом деле очень зла на тебя.
Но на самом деле Элис не сердилась — туман неизвестности теперь рассеялся. Ей надо было обдумать ситуацию. Погруженная в свои беспокойные мысли, она легла на спину, но теперь к ней пришла та расслабленность, которую она не чувствовала уже несколько часов.
Таннер плотно сомкнул веки и постарался привести в порядок дыхание. Его ложь прошла. Проще, чем он мог рассчитывать. Теперь ему полегчало.
Фассет прав. Он оказался в состоянии справиться со всем.
Даже с Элис.
21
Он стоял у окна спальни. Небо сплошь затянуто тучами, луны не видно. Он смотрел вниз на газон и лес за ним, и вдруг решил, что зрение обманывает его. Он отчетливо видел огонек сигареты. Кто-то шел, совершенно не скрываясь, и курил! Господи Исусе! — подумал он, — кто бы там ни был — неужто не понимает, что может поломать всю игру?
Затем присмотрелся внимательнее. На человеке купальный халат. Это был Остерман.
Неужели Берни что-то увидел? Или услышал?
Таннер быстро и бесшумно вышел из спальни и спустился вниз.
— Я так и думал, что ты выберешься погулять, — сказал Берни, который, сидя в кресле на краю бассейна, задумчиво смотрел на воду. — Этот вечер явно не удался.
— Я бы так не сказал.
— Тогда я советую тебе быть более внимательным. Вооружись мы ножами, этот бассейн был бы уже красен от крови.
— Твои голливудские штампы не оставляют тебя, — Таннер присел на край бассейна.
— Я писатель. Я наблюдаю за происходящим и все перевариваю.
— А я думаю, что ты все же ошибаешься, — сказал Таннер. — У Дика, как он сам говорил, какие-то неприятности с делами. Джой просто напился. Ну и что?
Остерман закинул ногу на ногу и выпрямился:
— Ты удивился, увидев меня здесь… Меня привел какой-то смутный инстинкт, ощущение… Я решил, что ты обязательно спустишься. Похоже, тебе, как и мне, не спится.
— Ты меня интригуешь.
— Я не шучу. Нам пора поговорить.
— О чем?
Встав, Остерман подошел к Таннеру, глядя на него сверху вниз. От окурка прикурил новую сигарету:
— Чего бы тебе хотелось больше всего? Я имею в виду — для себя и своей семьи?
Таннер с трудом верил, что не ослышался. Остерман начал банальнейшим образом. Тем не менее он ответил так, словно воспринял вопрос с полной серьезностью:
— Думаю, что покоя. Покоя, хорошей еды, убежища и внутреннего комфорта. Это ты хотел услышать?
— Все это у тебя есть. Во всяком случае, на сегодняшний день.